Акили
Рождённые из пепла

Глава 7. Золотой кубок

Ивор сидел в своей комнатке на чердаке и пил. Пустые бутылки валялись вокруг него, и он то и дело отпинывал их подальше, чтобы освободить место для новых.

На столе перед ним горел огарок свечи. Жир растёкся по столешнице и застыл. Снаружи тарабанил крупный дождь. Сквозь щели заколоченного слухового окна внутрь стекали крошечные ручейки. Здесь, на чердаке, буря громыхала особенно ощутимо.

Талия всегда боялась сильного грома, но всё равно зашла на чердак, чтобы проведать Ивора. Однако он не взглянул на неё, а продолжал раскачиваться на стуле и выхлёбывать все запасы алкоголя, какие находились в доме. Когда Ивор в очередной раз запрокинул голову, чтобы отпить, его руку остановила другая – большая и крепкая.

– Ну хватит, – сказал ему Витарр и отобрал бутылку. – Талия за тебя уже волнуется.

– Зачем? Я же сижу здесь. В бепоз… в бе-зо-пас-ности!

Витарр вздохнул и присел напротив.

– Надо было мне пойти с вами. Был бы ещё один человек.

– Был бы ещё один мертвец! Сколько их там уже?

– Пятеро. Уильям умер сегодня.

– Значится… – Ивор начал считать на пальцах. – Двое сразу. Двое с ранами потом. И ещё один сегодня. И впрямь пятеро.

Лишь двое из раненых сумели выжить. Остальных сожгла агония, и даже подоспевший травник не помог.

– Ах, да! Ещё Робер с Дешем. Семеро! – снова качнулся на стуле Ивор. – Семеро прекрасных людей!

– Есть новости, – продолжил Витарр, не обращая внимания на возгласы пьяного друга. – В дом, куда раненые пришли после боя, ворвались стражники. К счастью, всех… живых мы успели увести оттуда ещё ночью. Ты был прав. За вашей засадой наблюдали и узнали, куда пошли Уильям и остальные. Хорошо, что ты предупредил их не ходить сюда.

– Говоришь так, словно я всё сделал правильно…

– Ты уберёг остальных.

– Но я их туда повёл. Это ты был прав. Ох, во имя света, хорошо, что ты тут главный, а не я!

– Будь я главным, туда бы не пошёл никто, – вздохнул Витарр, рассматривая на бутылке блики от свечного огонька. – И ещё… кое-что. Деш и Робер. Их тела оставили висеть на площади.

– Дай угадаю: ловушка?

– Наверняка. Я просил предупредить всех, чтобы не подходили к ним. Хватит нам трупов за последние три дня.

– И теперь они там висят. Что, и ворон кормят?

– Их снимут, когда они… начнут разлагаться.

– И скормят воронам. Или волкам, – пожал плечами в пьяной апатии Ивор.

– Наверняка, – снова вздохнул Витарр и сам отпил из бутылки.

Так они и сидели весь вечер, пока Ивора не сморил сон. Витарр уложил его на кровать и снял с него сапоги.

* * *

Розалин тихо ступала по тёмному коридору. Лёгкий от природы шаг и мягкие ночные туфли – и она стала бесшумной как мышка.

Подумать только: ночные туфли! В её доме про такую роскошь не слыхивали. Здесь же король одевал Розалин в шелка и вставлял в её густые волосы золотые шпильки с драгоценными камнями. Вот бы продать одну такую и передать монеты Шину. Да их бы семье на год хватило! А то и больше. Жаль, что с Шином не удалось попрощаться.

«Надеюсь, этот воробушек послушался и вернулся к маме. Он ведь такой упрямый!»

Но сейчас Розалин нужно было думать о себе и отработать те деньги, что ей дали. Ведь обещали ещё. Всё складывалось не так плохо. Король очарован ей и почти каждую ночь приглашал в спальню. Правда в постели чересчур жаден и порывист, но можно стерпеть. В первую ночь пришлось изловчиться и порезать коленку, чтобы сымитировать первую кровь на простынях.

«Если бы ты была порченой, я бы отправил тебя на конюшню развлекать лошадей», – ухмыльнулся на утро довольный король.

К счастью, Розалин предупредили, что надо делать. Иногда короля удавалось напоить, и тогда даже спать с ним не приходилось. Только раздеться и утром предстать перед ним обнажённой на шёлковых подушках, словно всё так и было.

Боги, кто-то очень хорошо знает, как вести себя с Арчивальдом, и выдал Розалин все секреты.

Король ненавидит, когда его называют коротким именем и даже дяде запрещает. Ему льстит, когда признают его власть. Ради это Розалин в спальне мурлычет ему на ухо «король Арчивальд», и он расплывается в улыбке как кот, которого погладили по животу. И в этот миг готов сделать для Розалин что угодно, выболтать любую тайну.

Вот вам и простая танцовщица. «Имя как у принцессы, а сама – подстилка под мужчин!» – говорили про неё на родине. Сейчас эта «подстилка» вертела правителем Адаманта и узнавала сокровенные секреты королевства.

Розалин остановилась у винтовой лестницы и опасливо заглянула вниз. Под тёмный плащ она надела только нижнее платье из чёрного шёлка – так она сливалась с темнотой. А если какой стражник её всё же увидит, то Розалин заявит, что её вызвал король. В каком ещё виде она может идти в королевскую спальню? Убедительный ответ. Вот только шла она нынче не к нему.

Внизу лестницы слышались голоса. Кажется, стражники жаловались, что из-за убийцы во дворце стало больше работы. Теперь с них строго спрашивали за безопасность король, королева, канцлер, все лорды и командир стражи. Королевские покои всегда были под присмотром. Хотя Арчивальд смеялся, что иногда отсылает стражу от комнаты королевы, оставляя её одну. Кажется, он хочет её так напугать.

Королева… Само присутствие Розалин во дворце, её изысканные шёлковые наряды и роскошные украшения от короля являлись для Микаи насмешкой в лицо. Об этом судачили на всех уровнях власти: от служанок до знатных леди. И Розалин было жаль эту женщину. Впрочем, Розу просили об этом не беспокоиться.

Фигура в плаще стояла в галерее под светом молний из окна и наблюдала за бурей снаружи. Она повернула голову в капюшоне, когда Розалин появилась на том конце вытянутого помещения с картинами. Мелькнувшая вспышка ярко осветила силуэт танцовщицы. Фигура чуть кивнула в знак приветствия и осталась стоять на месте. Розалин должна подойти сама. Она видела лицо под капюшоном, но другим его видеть не стоило.

– Что ты узнала? – начала без предисловий фигура.

– В том доме нашли только мёртвых. Король раздосадован, но не сильно. Больше смеялся, что «дядя провалился». Канцлер, кажется, расстроен провалом.

– Так мятежников потеряли?

– Я поняла, что да – потеряли.

– Кто они такие, известно?

– Нет, известны только имена казнённых. Они из простых. Остальные, похоже, тоже. Король смеялся, что его стражи – неумехи, которые «не смогли отбиться от простаков с кухонными ножами».

– Может ли за мятежниками стоять кто-то из знати?

– Король ничего про это не говорил. Он чувствует себя в своей власти и безопасности. Больше беспокоится канцлер, чем сам Арчивальд.

– Да уж, будь в его дяде хоть капля Благословенной крови, очевидно у нас был бы другой король, – безрадостно отозвалась фигура.

Розалин впервые услышала легенду про Благословенную кровь, когда приехала в эту страну. На её родине верили в божеств природы, и верования Адаманта казались Розалин чуждыми. И всё же здесь вера в шестерых богов и первого короля с Благословенной кровью была очень сильна и влияла на умы людей так же значительно, как боги дождя и земли на урожай в Элидаре.

Адаматскую легенду рассказывали на площадях и в храмах на каждой большой церемонии и по праздникам, проповедники-жрецы ездили по глухим деревням, и каждый раз люди собирались, чтобы ещё раз услышать историю об основании своего королевства.

Однажды человек добрался до высоких снежных гор и молил богов даровать его народу землю. Его люди скитались в поисках дома, где смогли бы жить с семьями, разводить скот, выращивать пшеницу, но один за другим умирали, находя лишь бесплодные пустоши.

Первым внял молитве Бог плодородия. Но чтобы земля отдавала дары, нужно дать ей что-то взамен. Тогда Бог возмездия предложил человеку отдать земле всю свою кровь, и тогда она расцветёт. Человек согласился, порезал запястье, и его кровь потекла в огромную ледяную чашу. Чем больше он отдавал, тем слабее становился, но отступать не желал.

И тогда вмешалась Богиня любви и милосердия. Она убедила богов, что человек доказал свои намерения и распорядится землёй во благо всем. Боги согласились. Каждый из них добавил в ледяную чашу по капле своей крови, и призвали человека испить.

Его порез тотчас исцелился. И в следующий миг человек оказался среди своих людей на зелёной равнине с чистой рекой и лесом, полном ягод и дичи. Человека звали Канвальд, и он основал на том месте королевство. У него родилось пятеро детей, и в каждом текла доля крови, благословлённой самими богами и принадлежащей им самим.

Пока потомки Канвальда правят Адамантом, народ верит, что в каждом короле цветут добродетели всех богов, и земля продолжит жить. А если все потомки умрут, и добродетели покинут сердце последнего короля, то земля снова превратится в пустошь.

Все коренные жители знали эту легенду и отчего-то до сих пор в неё верили, несмотря на то, что Адамантом правили очень разные короли. Может, верили потому, что простой люд почти не видит своих правителей? Если бы они ближе узнали Арчивальда, то усомнились бы, что в нём добродетели всех богов.

– Хочешь что-то спросить? – фигура в капюшоне наклонила голову, не упустив задумчивость Розалин.

– Эта Благословенная кровь в королях так много значит?

Фигура вздохнула и повернулась к окну. Сквозь мокрое стекло виднелись редкие городские огни.

– Вера в это многое значит. Вот почему убить члена королевской семьи – страшнейших грех… по крайней мере, для жителя нашей страны.

Розалин с пониманием кивнула, но тут осознание пронзило её как молния небо.

– Вы хотите… чтобы я…

– Что? Убить Арчивальда? Нет. Твоё дело – только добывать у него сведения.

Розалин облегчённо выдохнула. Она не убийца. Да и кому она сможет навредить этими тонкими руками? Её оружие в другом, и оно не ранит плоть.

Фигура внимательно наблюдала за её реакцией.

– Тебе нравится король, Роза? Он хорошо с тобой обращается? Тебе льстят его подарки?

– Это…

– Говори правду. Я плачу тебе за неё.

– Король, как и многие мужчины, любит обладать красивыми игрушками. Пока игрушка ему нравится, он будет сдувать с неё пыль. Когда надоест – выбросит. Я… повидала.

– Вместо этого игрушка решила сама стать кукловодом? – заключила фигура.

Розалин поняла, к чему был вопрос, и ответила прямо:

– Не беспокойтесь. Пока вы помогаете моей семье, я не подведу вас…

* * *

Линн было не по себе. Она уже сто раз пожалела, что решила обыскать комнату королевы: чуть не попалась, не нашла ничего важного, канцлер разозлился из-за того, что не предупредила, а королева… Микая не сказала ей за неделю ни слова.

Линн продолжала прислуживать ей. Каждый раз тряслась, заходя в комнату, и не решалась посмотреть королеве в глаза. И та не глядела на неё. Лишь пальцем указывала, что нужно сделать и прибрать.

«Она знает! Она знает!» – каждый раз боялась Линн, но канцлер сказал, что тогда королева бы не оставила её при себе.

Прошла неделя, и Линн постепенно начинала в это верить и успокаиваться. Однако знак вопроса напротив её имени в списке продолжал вертеться у неё в голове. Что королева о ней думает? Что знает?

– Ульфа, ты дружила с Кэти? – спросила Линн служанку, которая отвечала за порядок в гостевых комнатах. Они встречали друг друга на кухне и обычно обменивались жалобами на свою работу.

– Да не то чтоб дружила, – пожала полненькими плечиками Ульфа. – Кэти такая скрытная была. Вся себе на уме. Да вы с ней похожи!

Линн это сравнение не обрадовало.

– Что она рассказывала про королеву?

– А ты до сих пор сама не знаешь? Ты же у неё служишь.

– Мне трудно её понять.

– А зачем тебе её понимать? Леди нужно одевать и раздевать, набирать ванну, когда попросит, стирать её бельё, следить за порядком в покоях. Неужто ещё не разобралась? Тогда удивительно, что тебя не прогнали.

– За что прогнали Кэти? Она что-то не так сделала?

– Не знаю. Я ж её и увидеть-то тогда не успела. Королева как шум подняла. Все сбежались. Говорят, на Кэти живого места не было, вся побитая. А потом её стража уволокла. Больше её и не видел никто.

– Я слышала, Кэти что-то украла.

– Это и я слышала. Только непонятно, как Кэти такой дурой оказалась. Вроде, смышлёная девчонка была, только туман вечно на себя наводила. Вся из себя такая загадочная. Пф. Может, королеве это надоело. Терпение-то у неё короткое. Если кончится – да помогут тебе боги.

– И что? Совсем ничего неизвестно?

– Ну, если и впрямь украла, то руку у неё точно отняли. Хотя за кражу у королевы могли и сразу на виселицу. Но никто ничего не видел. Пропала и всё.

Ульфа говорила об этом так непринуждённо, словно обсуждала наряды леди или роман кухарки с конюхом. Все сплетни сливались для неё в единый поток новостей лишь с двумя оттенками – «интересно» и «не очень».

Линн задумчиво шла по коридору. Вечер выдался тёмный, и все факелы и свечи зажгли раньше обычного. Окна превратились в зеркала.

Линн остановилась у одного из них и пригладила длинные светлые волосы. Поправила плечики и белые рукава-фонарики. Как у личной служанки королевы её платья отличались от обычных у слуг. Она могла одеться наряднее, чтобы радовать глаз своей госпожи. Хотя чистить ковры в покоях и стирать пыль приходилось в любом случае и любом наряде. И всё же Линн выглядела симпатично.

– Вот ты где! Прихорашиваешься?

Линн вздрогнула от возникшего в отражении человека. Он схватил её за локоть и развернул к себе.

– Стражник, – ахнула она, глядя на его мундир, и рука на локте сжалась ещё сильнее.

– Не просто стражник. Помнишь меня? – он почти выплюнул эти слова Линн в лицо.

Она вгляделась в его белёсые брови, большой прямой нос и раздвоенный подбородок и ахнула. Карие глаза смотрели на неё со злостью.

– Ты напоила меня! Меня побили палками и разжаловали, а затем ещё и на неделю в темницу бросили. И всё из-за тебя! Я шёл на повышение!

Стражник тряс её за плечи, словно хотел вытряхнуть душу. По лицу Линн потекли слёзы.

– Я не хотела. Я только…

– Раз я из-за тебя пострадал, придётся тебе отработать.

Линн вскрикнула, когда стражник прижал её к стене. Она плакала и пыталась сопротивляться, когда он начал распутывать шнуровку на её груди, стягивать с плеч платье.

Пока не раздался властный голос:

– Что здесь происходит? – тихий, но холодный и тяжёлый как металл.

Взгляд королевы был ледяным. Её руки медленно палец за пальцем стягивали белые перчатки, словно она собиралась швырнуть их и вызвать кого-нибудь на дуэль. А глаза из-под нахмуренных бровей неотрывно смотрели на сцену перед собой.

Стражник тут же отступил от Линн, и развязанные наполовину шнурки у той на груди тут же сказали королеве всё.

– Ваше Величество, она соблазнила меня. Простите, – забормотал стражник и не смел поднять головы.

– Неправда! – крикнула в слезах Линн и бросилась перед Микаей на колени. – Госпожа, он набросился на меня.

– Она врёт! – ткнул в Линн пальцем стражник.

– Поль из Визарда, – медленно проговорила королева, и стражник тут же в удивлении замолк. Её Величество знала его имя и родину. – Когда я видела тебя в последний раз, ты выпил на посту вместо того, чтобы охранять мои покои.

– Это она напоила меня! Принесла мне вино. Где бы я его взял на посту?.. Ваше Величество, – склонил голову Поль.

Микая же продолжала неотрывно с прищуром смотреть на него.

– Напоила? Разве ты не сам взял вино и выпил до дна? Тебя заставили? – Поль хотел ответить, но королева подняла руку. – Тебя могли за это с позором вышвырнуть из дворца, но я проявила милость. Тебя лишь наказали палками и коротким заключением за то, что ты пил на посту. Эту провинность совершил именно ты и не перекладывай её на других, Поль… – короткий взгляд на Линн. – А вот то, что ты собирался сделать с моей служанкой, может и на плаху потянуть.

Поль побледнел и оттянул от горла воротник.

– Ваше Величество, я потерял голову от гнева. Во имя Богини милосердия, прошу о прощении и помиловании.

– Сейчас ты пойдёшь к своему командиру, Поль. Доложишь, что прогневал королеву, и она велит рассчитать тебя и уволить со службы. Выбери любую причину на своё усмотрение. Не доложишь ты, я скажу ему сама, только причина уже будет моей. Приступай к исполнению немедленно. А если я снова увижу тебя или узнаю, что ты тянул руки к чужим платьям, наказание не будет мягким.

Перед Полем разрушился весь мир. Ещё неделю назад он грезил о высокой должности, а теперь… На негнущихся ногах стражник поплёлся прочь, но его глаза были полны гнева.

– Моя госпожа… – пролепетала Линн всё ещё сидя на полу.

На её лице застыли влажные дорожки от слёз. Линн взглянула мокрыми благодарными глазами на королеву… и тут же вздрогнула. Взгляд Микаи был ледяным.

– За мной, – коротко бросила королева и зашагала по коридору. Край платья зашуршал по серому камню.

Линн мелкими шажками бежала следом и боялась поднять голову. Перед глазами мелькали только пол и подол королевы. Тёмно-красный, словно шлейф из крови. Время казалось летящим с огромной скоростью. Коридор – слишком коротким. Сердце билось, и Линн держала ладонь на груди, чтобы успокоиться. Ей хотелось, чтобы коридор не кончался никогда, но они уже пришли к покоям королевы. Стражники у дверей склонили головы и открыли перед госпожой дверь.

В комнате было светло, а чёрный вечер в окне выглядел провалом в пропасть. Стоит только шагнуть за грань и…

Дверь захлопнулась за Линн, и она снова вздрогнула. Когда подняла глаза, то увидела, что королева у разожжённого камина наливала себе что-то в маленький серебряный кубок. Взгляд тут же привлёк другой кубок на столе – из золота, с узорами на чаше, а на кайме линия крупных прямоугольных рубинов – невероятно красивый. Линн никогда не видела такого у королевы.

– Нравится? – холодно кивнула на кубок Микая, но не стала дожидаться ответа. – А теперь ответь мне: ты знаешь, о чём говорил Поль?

«Она напоила меня!» Линн объял ужас. Если она признается в этом, то королева выведает и всё остальное, и тогда конец! А значит, придётся лгать до конца, уповая на защиту канцлера.

– Н-нет, Ваше Величество.

– Нет?

– Нет, моя королева.

– Значит, тебе нечего мне рассказать?

– Нечего, моя королева.

Пальцы Линн сжимали подол платья и дрожали. Из глаз снова готовы хлынуть слёзы. Боги, пусть королева ей поверит.

– Пей, – вдруг сказала Микая и кивнула на роскошный кубок на столе.

– Ваше Величество? – непонимающе смотрела Линн.

– Тебе же он понравился? Любишь богатство? Пей.

Тон и взгляд Микаи были ледяными. Она держала свой серебряный без узоров кубок и приказывала служанке выпить из золотого.

Линн на негнущихся ногах подошла к столу и взяла кубок в ладони. Вино плескалось с одного края до другого, почти пролилось из-за дрожащих рук. Слёзы всё-таки брызнули. Линн ещё раз вопросительно посмотрела на королеву, словно ждала, что та передумает, но Микая лишь повторила:

– Пей. До дна.

Линн подчинилась. Когда губ коснулся сладкий вкус дорогого вина, Линн удивилась. Пить стало легче. Глоток за глотком в ней расцветала надежда, что ничего не случится. И когда Линн почти допила, её остановила резкая боль внутри. Она подбиралась из глубины и царапала горло, мешала дышать. Линн выронила кубок, и последний недопитый глоток расплылся на светлом ковре красным пятном. Шлейф из крови.

Линн упала на колени и закашлялась. Пыталась выплюнуть из себя эту гадость. Но боль скручивала, заставляла хрипеть, хвататься за всё, царапаться. Линн бросила умоляющий взгляд на королеву, но та не дрогнула. Не улыбалась. Лишь смотрела. И только под конец произнесла:

– Не сон-трава, верно?

Было что-то ещё, но Линн не разобрала. Слух пропал. Она только успела увидеть, что Микая прошла мимо неё, открыла дверь и кого-то позвала. После этого сознание потухло в темноте.

Глава 8. Охота

Череду дождливых дней сменило солнечное утро и обещало прекрасную охоту. Король собирался на неё неделю, выжидая подходящего дня. Несколько раз он приказывал проверить его одежду, коня, снаряжение, и мальчишка-оруженосец носился эти дни как ветер, осматривая каждый шнурок и крючок. Если бы что-то пошло не так, король бы высек мальчишку хлыстом, и положение младшего сына мелкого лорда того бы не спасло.

Арчи всегда любил охоту. Это было одно из немногих достойных развлечений, которыми он мог заняться. Будь его воля, он бы ещё занимался попойками и сажал на колени девок, но те привычки пришлось оставить в прошлом, когда он стал королём.

…Во всяком случае Генрих надеялся, что они в прошлом. Ещё несколько лет назад стоило спустить с племянника глаз, как он тут же оказывался в трактире если не для своего удовольствия, то хотя бы просто назло своему отцу. Теперь же Арчи может приказать доставить весь трактир прямо к себе в комнату.

Сейчас он искренне радовался охоте и созвал на неё всех лордов, дабы обскакать их в стрельбе и количестве дичи. Даже Сильвестру пришлось согласиться, хотя подобные занятия доставляли муки его раздобревшему телу. Все ещё только собирались у дворца, а Сильвестр уже нервно обтирал лысину на макушке белым платком. Несомненно, женское внимание сегодня достанется не ему.

Многие знатные леди собрались у ворот или смотрели из окон дворца, как собирается на охоту большая процессия. Они щебетали как пичужки и игриво улыбались молодым аристократам, которых немало было в свите лордов и короля. Даже стражникам перепадало внимания.

Лорд Ларгель щеголял перед леди и лордами на породистом скакуне – подарке канцлера – и демонстрировал чудеса верховой езды под предлогом разминки. Очевидно, мстил Сильвестру за шпильку в его адрес на собрании Совета.

Лорд Поуль без лишних движений ожидал начала со своей маленькой свитой и не привлекал внимания. Его скромная и непривлекательная внешне персона к этому располагала. Бледная тень. Под стать поведению в Совете.

Богатый лорд Герберт же демонстрировал всем лучшее охотничье снаряжение, какое можно купить за деньги, и хвалился своими гончими. К счастью, ему хватило ума выглядеть скромнее короля.

Арчивальд вышел к собравшимся в оливковом дублете, сияющем драгоценными камнями и обшитом золотыми нитями. Вокруг головы блестел золотой обруч – походный вариант короны. На груди сияла золотая цепь с рубинами. Сапоги начищены до блеска. Несомненно, Арчивальд вырос привлекательным мужчиной… если бы только ещё подправить его характер.

Генрих посмотрел за спину короля и ожидал увидеть выходящую за ним королеву, но вместо Микаи за ним важно выхаживала танцовщица и светилась от счастья. Канцлер тяжело вздохнул. Этого следовало ожидать. Не только весь дворец, весь Адамант, наверное, уже знал о романе короля с экзотической простолюдинкой. Возможно, некоторые простаки нашли бы это романтичным, но королевской семье и её репутации оно не сулило ничего благоприятного.

Когда уже король наиграется этой Розалин? Даже иные знатные леди уже начали поглядывать на неё с обидой и завистью. Вот и сейчас, стоило ей появиться, как выражения их лиц скисли как молоко на жаре.

Но более всех них унижение чувствовала сама королева. О её уродстве тоже сложили легенды – в основном те, кто никогда не видел её воочию. Хотя Генрих признавал, что после пожаров и последующей коронации Микая определённо исхудала и утратила былое очарование. А ведь раньше умела так мило улыбаться, и прядки на её висках вились в смешные кудряшки. Генриху доводилось видеть её до пожара несколько раз, и он помнил каждый.

Сейчас Микая словно другой человек – холодный и неприступный.

Королева вышла последней. Король уже собирался приказать всем ехать, как появилась она. Лорды и леди склонили перед ней головы. Хотя последние едва сдержали смех, завидев её наряд: коричневое верхнее платье с шнуровкой по бокам, под которым виднелось нижнее чёрное. На груди и бёдрах платье «украшала» такая же чёрная вышивка с несуразными завитушками. Ну словно кухарка наряжала.

Стоило королеве отвернуться, как дамы начинали оправлять несуществующие складки на своих ярких бархатных и парчовых нарядах, щеголять обнажёнными ключицами и всячески подмигивать кавалерам. Намекали, что для любования красотой нужно смотреть в их сторону.

Неудивительно, что Микая не желала себе фрейлин из благородных леди, как давно принято у королев в соседних странах, а предпочитала одну личную служанку. Даже у королевы Ивайн в услужении были кастелянша, одевальщица и пара фрейлин, что скрашивали её досуг во время чтения и вышивки. Когда на престол взошла Микая, многие дочери знатных семейств переехали во дворец в надежде стать ближе к королеве… и к королю. Но Микая быстро смела их планы, заявив, что ей не нужны «собеседницы».

Микая видела их насквозь, слышала все их сплетни. И не верила никому. Её ум, наблюдательность и осторожность очень интересовали канцлера.

Правда одевалась Микая хуже, чем раньше. Не будь она уже королевой, ни один знатный жених не обратил бы на неё своё благородное внимание. Генрих бы обвинил в криворукости портного, но королева сама заказывала такие платья. Волосы сейчас были туго стянуты в высокой причёске. Никаких вьющихся прядок.

Арчивальд, когда увидел её, даже не столько по-обычному скривился, сколько удивился. Это странно. Арчи наотрез отказывался приглашать супругу, и Генрих сам при нём написал ей вежливое приглашение от его имени. Надо будет выяснить.

Если бы канцлер не подмечал такие детали, он бы недолго удержался на должности.

Король скомандовал ехать, и все, кто был с лошадьми, тотчас запрыгнули в сёдла. Оруженосцы и слуги отправлялись пешком. Процессия пройдёт через всю главную дорогу к воротам города, и жители сполна полюбуются на событие. Уж чем король их балует, так это зрелищами. Впрочем, он старается не для народа.

Командир стражи тоже ехал с ними и предусмотрительно приказал окружить короля и королеву охраной. Мятежники всё ещё на свободе. Ловушка для них была хороша, но она захлопнулась лишь отчасти. Неизвестно, где они, сколько их по городу, а главное, что собираются делать. Если бы только удалось взять нескольких живыми. В этот раз им бы не удалось откусить себе языки.

Горожане собрались по обочинам дороги и охали на красоту процессии, улыбались, махали платками. Кто бы сказал, что где-то в глубине переулков затаились мятежники?

Король пытался выехать из кольца стражников вперёд, но они поспевали за ним и снова окружали. Арчи явно был недоволен, но хотя бы не стал разводить скандал на глазах у всех. Нужно ему втолковать, что в городе скрываются люди, которые не прочь увидеть его голову на пике.

Себя канцлер тоже окружил стражей, велел обступить и королеву, чтобы ни один стрелок не смог прицелиться. Генрих не смотрел на любопытную толпу, он рыскал глазами по входам в переулки, переводил взгляд на крыши и окна чердаков. Он чувствовал, что мятежники рядом, наблюдают за ними, но сегодня не покажутся.

Процессия выехала в лес без происшествий. Едва Арчивальд оказался за воротами, как помчался вперёд галопом, словно выпущенный на прогулку пёс. Личная стража едва поспевала за ним, только и шуршали впереди листья да хрустели под копытами ветки.

Королева ехала позади и разговаривала с Сильвестром, который с трудом держал равновесие на лошади в рыси.

– …озвучу эту идею на следующем собрании. Мой казначей посчитал, что строительство можно начать уже этой весной.

– Вы очень благородны, лорд Сильвестр. Мы до сих пор ощущаем последствия того страшного пожара, а многие горожане лишились всего. Ваш дом для бедняков принесёт короне славу, – говорила ему королева, но на лице не проявилось ни единой эмоции. Словно застывшая маска в белилах.

Сильвестр того словно не заметил и расфуфырился от гордости как индюк.

– Всё ваша идея, Ваше Величество.

– Моя? – удивилась королева. – Вы что-то путаете, лорд Сильвестр, идея была вашей. Я лишь выразила одобрение.

– Хм, – глубоко задумался Сильвестр, но не стал настаивать. – Надеюсь, вы, Ваше Величество, поможете скромному слуге осуществить сей замысел?

– Вы переоцениваете мои способности, лорд Сильвестр. В моём ведении лишь королевские покои. И даже они мне неподвластны. – Микая скользнула взглядом по спине ехавшей впереди танцовщицы. Та была облачена в песочный шёлк поверх чёрного нижнего платья и парчовый плащ цвета охры с меховым воротником. – Что я могу сделать для столь большого дела?

– Ваше Величество может дать своё благословение. Оно, несомненно, воодушевит всех причастных и принесёт народу добрые вести.

Генрих смотрел на картину перед собой и подумал, насколько та нелепа: полный лысоватый мужчина с толстой потной шеей в белом накрахмаленном воротнике и бархатном берете и тонкая миниатюрная женщина в закрытом платье и со строгой причёской. Трудно было найти более неподходящих друг другу людей. Разве что… нынешние король с королевой.

Белая лошадь Сильвестра вдруг испугалась чего-то в траве, заржала и рванула вперёд, а толстый индюк наклонился назад и едва удержался одной рукой за седло.

– Лорд Сильвестр, у вас всё благополучно? – бросила ему вслед Микая и поскакала за ним. Она в седле держалась безупречно.

В это время вернулся Арчивальд и гордо показал подстреленную куропатку. Вся свита одобрительно закивала. Никто не сомневался, что первым трофей добудет король. После этого все разъехались на поиски дичи. Собаки убежали вперёд. Пара соколов взлетела ввысь.

Танцовщицу король повёл за собой. Вручил ей в руки арбалет и с важным видом рассказывал, как им пользоваться. Она хихикала и смущалась. На жену король демонстративно не обращал внимания.

Микая не любила короля. Это было ясно с первого дня их брака. Но её уязвлённая женская гордость, несомненно, была удобным предметом манипуляций. И даже такой дурак как Арчивальд углядел это и использует.

Охотники зашли далеко в чащу. Королевское сопровождение поредело. Каждый намеревался добыть свою дичь. Арчивальд велел оруженосцу тревожить каждые кусты на случай птицы или зайца, но не везло.

Лес отвечал охотникам величавым спокойствием, бросал ажурные тени на их лица, накрывал холодной весенней свежестью. С листьев ещё не сошла влага дождливых дней, земля пахла сыростью, отпечатывала следы копыт и сапог. В вышине среди шорохов раздавался тихий щебет.

Как вдруг за деревьями раздался крик. Все бросились туда, сминая на пути ветки и траву, пока звуки не вывели их на поляну. На земле с задранным камзолом сидел лорд Сильвестр и кряхтел от боли. Рядом с ним гарцевал на коне и смеялся лорд Ларгель.

– Лорд Сильвестр не справился с конём и изволил упасть, – пояснил сквозь смех Ларгель.

– Ах ты, змей. Ты же нарочно припугнул мою лошадь!

– Вам стоило взять менее пугливого коня. Или вы купили настолько дорогого коня, что не проверили его качество?

Король и его свита вторили веселью. Генрих смолчал. Микая из вежливости пожурила Ларгеля:

– Недостойно смеяться над человеком, который ранен. Даже если он ваш соперник… на охоте.