Акатава Ибис
Морг. Практика

Девушка прекрасно рисовала и людей и пейзажи, да вообще всё что возможно, мать узрела талант дочери ещё в детстве отправила её в художественную школу, не жалела денег. Все пророчили будущее Алисе великой художницы и бла-бла-бла, но…

Перейдя в подростковый период и к моменту, когда надо задумываться о будущем и профессии, девушка заявила, что не хочет рисовать, а хочет идти учиться на медика. Это конечно мать не убило, расстроило, но не убило. А на вопрос «На кого?» Алиса так и сказала. Терпение или нервы матери не выдержали, и она долго и громко ругала дочь, неизвестно за что. Может это была обида, на то, что она столько сил и денег потратила на девушку, а та не хочет стать тем, кем ей пророчили все: учителя, она, другие ребята из художественной школы, которые завидовали ей, но не все, некоторых тоже насильно туда привели учиться и приобщаться к высокому….

К слову говоря, отца Алиса своего не знала, он ушёл от её матери, когда девочки было 3 года или около того, и больше они его не видели. Наверно, тогда и всё и началось, увидев талант в Алисе, женщина надеялась потом, возместить все расходы на её таланте.

Алиса была всегда упрямицей и с характером, позже она стала еще и язвительной и вредной в каких-то моментах и вещах.

Алису долго и упорно переубеждали, угрожали, запугивали, лишали сладостей и прочего, что можно ещё придумать. Всё это было глупо и смешно, если б не было так грустно и реально. И вот тот день настал, когда девушка окончила школу и подала документы в мед .институт. И когда она в него не поступила, у девушки началась истерика, прям там, в холе института.

Алиса ненавидела эту художественную школу, куда мать столько вложила денег. – «Лучше б копила их. А не тратила на эту х..ню!» – Мысленно ругалась девушка. Истерику девушки увидела педагог этого института и, приведя Алису к себе в аудиторию и напоив чаем, поговорила с ней. Алиса была благодарна этой женщине за поддержку и за то, что её хоть кто-то выслушал.

Поблагодарив женщину, Алиса хотела уйти и покориться уже воле судьбы, так как её с руками и ногами взяло бы без экзаменов институт Сурикова и угробить ещё несколько лет жизни, на бессмысленные малеванья по бумаги.

Нет, Алиса любила рисовать, но не то, что ей говорили: все эти пейзажи у нее сидели в печенке, натюрморты оно вообще не понимал их смысла, кубические формы и всякие шедевры импрессионизма, она воспринимала как бред сумасшедшего, божественные мотивы и портреты без эмоциональных людей, она так же не понимала.

Но, девушка рисовала всё это, дома всё было завалено этим добром, от которого не куда было, деться, за то мать была счастлива и всем кому надо кому не надо хвастала её картинами. Самой же Алисе ни одна картина не нравилась, её настоящие картины, которые она нарисовала от души, хранились в тайничке. Ели бы их кто – либо увидел, то неизвестно, как бы их истолковал бы…

Но, удача улыбнулась ей, та женщина помогла Алисе поступить в медицинский, но не на бюджет. И когда девушка счастливая вернулась домой, мать осердясь выгнула её из дома, пришлось идти и просить на свою долю общежитие, но и тут ей улыбнулась удача. Алиса ждала, что мать одумается и простит её, но женщина не одумалась.

И так девушка скрепя зубами стала жить дальше, она продала все те картины, что успела забрать из дома, и какое-то время ей хватало денег, но потом, рисовать новые, у неё не было времени и желания. А сидеть по выходным на улице, как это делают многие бродячие художники, и предлагать нарисовать «ваш портрет», она не хотела. Таким образом, карьера великой художницы закончилась, так и не начавшись.

***

Павел Никифорович, с самого утра, после ухода Платона Ивановича, не разгибая спины, писал и писал и ещё раз писал. Писал он, то судные показания от немногочисленных свидетелей, то деликатные письма с просьбами, а где и с угрозами. Он имел в своих руках большую и разветвленную сет связей, которые иногда были ему нужны и полезны. Павел Никифорович, был человеком слова, и свои слова будь они хорошими или плохими исполнял в точности и без промедления.

Да, пять убийств за неделю это много, но то он мог сделать? Ни одной зацепки, ни одной улики, ничего. Да и его сыщики – молчат. Что ему делать? Только ждать.

Показания, которые дала пожилая пара, были ничтожны и даже можно сказать бесполезными, как и все остальные за эту неделю. Да, декабрь встретил Павла Никифоровича и снегом и кровью.

Труп молодой девушки, небольшие 25 лет привезли в морг на экспертизу, и теперь Павел Никифорович ждал результатов вскрытия. Нервно барабаня по крышке своего стола и в так барабанной дроби ещё и постукивая носком правой ноги об пол, Павел Никифорович напряженно думал. В кабинет постучали.

– Войдите. – Ответил Павел Никифорович. – Дверь открылась, в неё показался мужчина, среднего роста, с большими очками на лице, худой и с жидкими волосами на черепе.

– Ну, что Петрович? – Без приветствий сразу перешёл к делу Платон Никифорович.

– Ничего. – Ответил мужчина.

– Совсем?

– Вообще.

– А вскрывали?

– Нет.

– Почему?

– Может это какой-то новый яд, который сразу не появляется после смерти. – Начал Петрович. – Подождём пару дней, пока не пойдут трупные пятна, потом и вскроем. Ей теперь терять нечего и спешить тоже некуда. – Спокойно говорил мужчина.

– А, Петрович! – Махнул рукой Павел Никифорович. – С меня требуют. А что я им скажу, а? – Сердясь говорил он. Петрович поглядел на него своими глазами, которые из – за очков казались, как блюдца, светло голубые и сказал, всё так же спокойно:

– Так и скажи.

– Петрович, ты же знаешь, Платон Иванович уже приходил, орал, как угорелый.

– Он всегда орёт. – Спокойно вторил Петрович.

– Миша, как друга прошу, – уже мягким тоном сказал Павел Никифорович, – напиши что нибудь, а? Успокой ты его. – Михаил Петрович, в упор посмотрел на Павла Никифоровича, затем вздохнул, ответил:

– Могу сказать, что у всех предыдущих жертв, при вскрытии ничего подозрительного не обнаружены, как и причины смерти. Остаётся ждать трупных пятен и тогда…

– Петрович! – Взревел Павел Никифорович.

– Не уподобляйся Платону. – Спокойно ответил Михаил и без лишних слов вышел из кабинета, начальника уголовного расследования.

***

Александр Борисович, сидел в комнатке, рядом с секционной, когда городской телефон надломано и слишком громко, зазвенел своей дрожащей дробью. Саня, даже пальцем не повел, всё так же читая газету, где было опубликована о сери убийств молодых девушек. Телефон надрывно звенел, раздражая слух, но мужчина упорно не снимал трубку, хотя та лежала в шаговой доступности от него, на тумбочке.

– Санчис! – Крикнул из секционной Федор Егорович, он как раз вскрывал труб девушки, лет 79, которую лечили от воспаления легких, но так видно и не вылечили. – Возьми трубку уже! Не могу это слышать. – Александр, тяжело вздохнул и наконец, взял трубку. Частенько к ним звонили из соц. опроса или рекламных агентств, предлагали свои услуги.

Когда у Александра было хорошее настроение, он даже выслушивал, что ему говорят на том проводе, а потом спокойным, без каких либо признаков подстёба или эмоций вообще говорил:

– Спасибо, но нет.– И на вопрос – «Почему?», чуть ли не смакуя, ответ отвечал:

– Это – морг. – На том конце слышалось: «Ой» или «Ой, извините» и трубку бросали. Но сегодня настроение шутить у него не было, толи студенты так на него повлияли, толи погода менялась, а может что ещё, но Санчис не был готов выслушивать очередной бред о зубах, позвоночнике и о чуде креме, улучшающего потенцию или что-то в том же духе.

– Да? – Сказал он в трубку и уже приготовился сказать: «Это – морг», когда услышал:

– Здорова, старина. – Настроение Саши немного просветлело.

– Ты? – Удивился он. – С какой радости?

– Дело одно есть. – Услышал он на том конце.

– Ну?

– Не по телефону. Лучше приезжай ко мне, всё покажу.

– Хм…

– Приезжай, не пожалеешь. – Подбодрил голос с того конца провода.

– Ладно, смену закончу, приеду. Всё там же?

– Естественно.

– Тогда до встречи. – Ответил Саша и пожил трубку на рычаг.

– Кто звонил? – Услышал он голос из секционной.

– Приятель. – Отвечал Саня.

– Что хотел? – Продолжил Фёдор Егорович. Иногда Саша не переносил эту привычку коллеги всё знать, даже то, что его не касаться вовсе, но смирившись с этим, он решил сразу ответить, что бы потом тот не докапывался до него.

– Наш коллега. – Отвечал Саня. – Совет нужен.

– Да, ты прям нарасхват. – Подшутил Егорыч. Ответить Саня не успел, ибо послышалась, тарахтение из секционной. Фёдор начал просверливать крышку черепа бедной девушке, которая умерла от колита, как выяснилось, после тщательного осмотра зелено – желтых, слизисто – гнойных оболочек, некогда толстого кишечника и части тонкого.

***

Челкашов вернувшись, домой и сев за изучение сводки новостей, чем он занимался каждый день в интернете, занёс в электронную таблицу еще одну дату и краткое описание преступления. Он изначально хотел пойти в полицию, но потто, понял, что ему ближе трупы. Своё первое вскрытие он сделал, когда у него умерла собака. Андрею всегда нравилось изучать что-то, его интересовали те вопросы, которые не интересовали в его возрасте других детей.

Ночью, взяв собой тетрадь, карандаш и нож, он пошел, выбрал могилу, где днём похоронили пса и начал вскрытие. Благо его никто не застал за этим делом, иначе точно бы, оправили к детскому психиатру и начали бы лечить. Челкашов был умным мальчиком, и умело прятал своё неординарное хобби. Когда пришло время решать, кем он станет, он без колебаний уже знал, кем он хочет быть по жизни.

Его не пугала ни кровь, ни запах, ни то, что иногда может обнаружиться внутри, его это только интриговало. Андрей был замкнутым и всегда поглощенный своими мыслями, нет, он не страдал не расстройством рассудка, ни шизофренией, но иногда он мог вести себя очень странно. Например, он часами мог о чём-то тихо бормотать и смотреть в одну точку, а иногда его подвижность и неизвестно, откуда в таком тщедушном теле, было столько энергии, что он как в бреду мог носить из одного угла в другой и что-то неясно кричать или рисовать.

Он прекрасно рисовал, как и Алиса, хотя не ходил ни в какие художественные школы, а изучал все по доступной литературе сам. В семье всегда не хватало денег, они были оба физика по образованию, и работали то в школе, то репетиторами, даже в укай-то фирме, но потом та лопнула и они вынулись в педагогами, благо их знали и приняли обратно в школы, так как другие туда просто не шёл, преподавать.

С отцом, как и с матерью близкого контакта не было, он хорошо учился в школе, но друзей не имел, хотя с его выделяющейся внешностью, он как пятно был среди толпы. Он и был пятном, только пока не ясно в хорошем смысле или в плохом.

Он часто опаздывал, потому что часто не спал от бессонницы, что мучила его. Андрей мало ел, но иногда в нём просыпался ужасный аппетит, и он мог съесть за 3- их при этом заворота кишок у него не случалось. Он прекрасно бегал и вообще, был юрким и гибким при его росте в 1.70, но до Коляна ему всё равно было ещё расти и расти. И сейчас ведя уже неделю сводку новостей, он анализировал преступника и просчитывал его следующий шаг.

«Каждый день, по две жертве.– Думал он.– Если завтра будет убийство, то он не преследует никакой цели, а убивает просто так, для развлечения. Сказано, что вскрытие ничего не вывило и причины смерти неизвестны. Но, с другой стороны, убийства всё таки есть, причём жестокие. Притом все девушки».– Продолжил он свои измышления.

***

– О, Санчес, я рад, что ты приехал. – С порога не оборачиваясь, сказал мужчина.

– Ну, что тут у тебя? – Буркнул Александр.

– А ты, я слышу не в духе.

– Нет, все норм.

– Ладно. Хозяин барин. – Отвечал, всё так же, не поворачиваясь, мужчина, от стола, где лежали бумаги, и он что-то в них искал или писал. Горела настольная лампа, которая давала скудный свет.

– Так и будешь ко мне спиной стоять? – Спросил Саша.

– Момент, друг мой. – Отвечал голос. Через секунды он обернулся и сказал:

– Всё пошли.

– Ну, пошли. – Безразлично сказал Саша.

Глава 3 Алиса сидела на жесткой табуретки, на кухне, где повара готовили заказы для посетителей кофе. Духота и парилка как в бане, душили её. От усатости болели ноги, руки и спина. Лицо с приклеенной улыбкой и вежливым тоном, не хотело больше улыбаться и говорить вежливо. В этот вечер многие парочки посещали это кофе, на улице стоял мороз, и совсем не было никого желания мерзнуть, особенно влюбленным.

Духота, жара на кухне, запах дыма из зала, где разрешено курить, ароматы одеколонов и духов мужчин и женщин, запах спертого воздуха, где много народа и запах ненужных освежителей воздуха, что незаметно стояли по углам помещения, всё это смешивалось и весело мертвой, удушающей недвижной массой в зале кафе.

Это душило Алису, она задыхалась, ей был нужен воздух, но она не могла уйти, выйти хотя бы на пару минут, на улицу, где такой же мерзкий запах сигаретного дыма издавали, уж её коллеги по работе, в перекурах между готовкой, выносом блюд и приёмом заказов этих блюд, бегали на задний двор покурить.

Наконец, когда этот поток людей начал рассеиваться и кафе, постепенно начало просветляться от массы народа и очищаться от всех запахов, Алиса глубоко вздохнула. Ей повезло, что этот филиал работал до 22 часов вечера, а не 24 часа в сутки. Закрыв дверь и повесив табличку «Закрыто», она пошла по залу, собирая грязь и поднимая стулья, что б потом всё это помыть и отчистить от грязи, которая всегда почему-то была, хотя при входе, лежал ковёр.

Налив воды в ведро, и бросив таблетку моющего средства, девушка наблюдала, как та медленно растворяется, образуя пену и приятный, на удивление запах. В отличие о других моющих средств, содержащих хлорку или какое либо другое синтетического происхождения вещество, это пахло травой и цветками. Легкий, слегка уловимый запах химии ощущался, но он скрадывался за этим ароматом полевых цветов.

Намочив тряпку и выжав, Алиса накинула её на швабру и пошла в чисто поле. Девушка мыла, а сама думала, о том, что она абсолютно одинока и ничтожна. Это только с виду, она казалась всем сильной и несгибаемой, но внутри… Она часто плакала, когда её соседки по комнате, в общежитие, где – нибудь тусили или их просто не было. Плакала не от того, что жалко себя, хотя может это и тоже, а от того, что у неё не хватало сил идти дальше, жить. Алиса жила лишь одной мыслью и целью, «Закончить обучение и найти работу, нормальную работу по профессии». – Она думала, что это решит её всяких проблем и скрасит, то одиночество, что иногда она испытывала, почти каждый день.

***

Голые кафельные стены и такой же пол, холодные и темные без света и батареек. Да и зачем они здесь? Кого обогревать? Накинув безрукавку, закурив и включив верхний свет, Михаил провёл «гостя» в камеру хранения. Как он называл «Морозильничик».

– Вот прошу, в мои скромные хоромы. – Распахивая тяжелую металлическую дверь и пропуская вперёд своего друга, сказал Петрович.

– Петрович, кончай шутить! Холод у вас тут собачий. – Отвечал Александр Борисович. – Показывай чего у тебя там, двоечник. – Они подошли к одной из камер хранения и, нажав на кнопки, Петрович извлек то, что было когда-то живым и дышащим. Выдвинув на рельсах столик и приподняв простыню, он отошёл в сторону.

Глазам Александра Борисовича предстала девушка: молодая, не более 25 лет, волосы короткие и вьющиеся и что поразительно, натурального медного цвета это было видно, что они не окрашенные. Бледная кожа, сама немного полновата, но это полнота красила её, придавая пикантность тем местам, где она и должна быть.

– Я ничего не вижу. – Сказал Александр, глядя в лицо девушки. Красиво выщипанные брови, тоже медные, ресницы, темные, немного полноватые губы, маленький носик, округлый подбородок, но не сросшийся с шей, хотя возможно в будущем он бы у неё слипся, если бы девушка не занялась бы минимальным спором или ограничением в еде.

– И не увидишь. – Тут же ответил Петрович. – Ни одного следа насилия или причины, приведшие к смерти, не обнаружены.

– А вскрытие? – Тут же спросил Саня.

– А вот с этим я пока тяну. – Многозначительно отвечал Михаил. – Я прикрою её? – Спросил он у мужчины. Тот, молча, кивнул. Девушка отправилась опять туда, откуда её извлекли. Уже сидя в комнате, рядом с секционной, и попивая теплый чай, Петрович начал говорить:

– Понимаешь ли, в чём дело. Она, не первая.

– Да, я слышал про убийства. – Согласился Саша.

– Так вот. То были именно убийства, а это … – Петрович пожал плечами.

– Ты хочешь сказать, что два человека?

– Я предполагаю. – Согласился Петрович и отпил теплой жидкости. Она обожгла ему горло и теплой лавой потекла в желудок, где сгруппировалась и застыла, распространяя от себя это живительное тепло. – Санчес, тебе вёзёт. – Вдруг сказал он. Санчес поднял бровь.– Да, везёт. Ну, что у вас там максимум в городской больнице можно увидеть страшного? – Это был риторический вопрос. – А у меня… – Михаил поднял руку и так и застыл с ней в воздухе, затем медленно опустил.

– Ты, ждёшь пока появиться признаки того, что её убило? Я правильно уловил твою мысль?

– Да, дружище.

– А если не появиться?

– Вскрыть я её всегда успею. – Уставшим тоном, сообщил тот. – Что ты про это всё думаешь. – Александр понял, о чём его спрашивает давний друг, один из немногих, которого он причислят к этому статусу.

– Я думаю, что убийства производят, двоя: один убивает и, судя по твоим красноречивым речам, жестокого и отвратительно. – Хотя Петрович ни словом об этом не обмолвился, но Саня всё понял и так, – а другой … – Тут он резко замолчал и что-то долго думал, затем заговорил:

– Скажи-ка мне, когда всё это началось?

– Что именно?

–Вот такие вот «умерщвления».

– Всю эту неделю, начиная с понедельника, не считая тех случаев, «настоящих убийств».

– А эту девушку?

– Сегодня ночью.

– И сколько ты намерен ждать?

– Выходные.

– Нет. Это будет поздно. – Почти шепотом сказал Александр.

– О чём ты?

– Только не смейся, но мы имеем дело, с подростком или даже, уже с взрослым человеком, приблизительно такого же возраста, как и эта девушка. – Отвечал Саша.

– Хм. Решил поиграть в Холмса? – Иронически спросил Петрович.

– Скажем так, что мои мозги затесаны немного в другую стону. – Отвечал Саня.

– Хорошо. Но, с чего такое предположение? И почему будет поздно?

– Она – замерзнет. – Только и отвечал Александр.

– Поясни.– Ставя чашку на стол, сказал Петрович.

– Вот, в воскресение придём, сам увидишь.– Ответил Саша.

– Саня, ты как всегда!– воскликнул Миша.– Вечно со своими «гениальными идеями» и «теориями о неясном и загадочном».

– В воскресение придём?

– Саня…– Застонал Петрович.– выходной, будь человеком, дай выспаться.– Саша не ответил.

***

Ночь подкралась незаметно. Зимой вообще темнее незаметно, пройдёт каких-то полчаса и уже сумрак. В такие дни, как этот, пятничный большинство женщин спешат с работы в магазин, а из магазина домой к плите или к чему-то в этом роде. Наоборот юные создания, вроде подростков или студентов, не спешат бежать домой, они спешат бежать в магазин за выпивкой и закуской, а уже потом на чью нибуть хату, тусить до полуночи, а то и позже.

Но, Алиса в этот вечер думала лишь об одном, как побыстрей дойти до общежития, помыться и лечь спать. Её мышцы болели, ноги были тяжелыми и болели, начиная от икр, заканчивая поясницей, шею ломило толи от усталости, то ли от того, что её продуло, пока она как угорелая бегала от кухни в зал, а из зала в кухню. Мало кто знал, что она работает в кафе. Девушка не хотела, что б её сокурсники и сокурсницы знали это, да и не к чему это им.

Гордыня или злоба, а может то и другое, не позволяло ей подойти к тем, у кого было денег с избытком и попросить в долг пару тысяч, что б как-то протянуть до зарплаты. Иначе тогда они начали бы спрашивать, а ещё она не любила быть никому должной именно по этой самой причине, она никогда не просила о помощи, как в плане учёбы, так и в плане денег. С учебой было проще – Алиса не была дурой, и ей нравилось то, что она изучает, ещё у нее был такой склад характера, что она не боялась идти и спрашивать у учителя после пары или даже во время пары, то, что ей не понятно. Вот, эта её занудство и дотошность бесила всех, ещё больше бесила её вечное недовольство к опаздывающим, их наглое, как она считала поведение.

Конечно, Алиса была права, только толку от её правоты, если этим она только усугубляла своё положение. Но, по крайне мери её боялись, даже не так, её терпели, как и она многих, просто, что бы ни сцепляться языками и попусту не сотрясать воздух.

И сейчас идя по заснеженной, холодной улице, где уличные фонари, освещали всё кругом, ей стало себя на мгновение жалко. Жалость это самое худшее, что может испытывать человек, как к себе самому, так к кому-то другому. От жалости ни денег, ни здоровья, ни чего – либо ещё не прибавляется, особенно если ты жалеешь себя и ничего не делаешь, что б помочь себя. То же и к другому существу.

Порыв ветра, бросил на маленькую фигуру девушки снег и, просачиваясь сквозь пальто, морозил тело. Согнувшись и плотнее прижав к себе руки, что б ни поддувало и не просвистывало, Алиса ускорила шаг. Ледяная корка на асфальте, кое, где мерцала в лучах уличных фонарей, сверкающие ветрены и вывески, падали на фигуру девушки, освещая её разными красочными цветами.

Шел 12 час ночи, когда она, наконец, добралась до кровати, соседок по комнате не было, девушку это только порадовало. Нина Исааковна, так сказать их цербер и сторож, закрывала дверь общежития ровно в 22:00, но зная, о том, что девушка подрабатывает, она дала ей ключ, которым она могла открывать входную дверь в здание. Вообще Алиса нравилась Нине Исааковне, Алиса отвечал ей тем же.

Но, как бы Алиса не устала, сон не шёл к ней. Лежа в теплой, но не мягкой постели, она всё вспоминала сегодняшнюю практику. Да, Александр Борисович был не простым человеком, по нему было видно, как он смотрел на них, своими серыми с прохладцей глазами.

– Как на пустое место. – Прошептала она вслух. – «Но, почему он такой? – Спрашивала она себя.– Есть ли у него жена, дети? Молодой мужчина, может средних лет, так сказать. И всё же…» – Алиса вспомнила эти холодные серые лаза, в которых ничего не возможно было прочитать, они казались пустыми, но была ли они таковыми, в самом деле? Щёки девушки слегка зарделись, и она поняла, что это от того, что она думает о нём.– «Тьфу! Что за глупости!– Отругала она себя.– Он даже, небось, не помнит, как меня зовут, уже. Да и кто я, какая-то девчонка с 5 курса. Да и вообще…»– Она перевернулась на бок и посмотрела в окно, где была ночь и холод.

Глава 4 Андрей лег спать в 12 часу ночи субботы, весь вечер он просидел за компом, ища информацию о чём-то очень важном для него. Но, спать ему в эту ночь спокойно не пришлось…

«Я вижу, как я иду по темному переулку, я чувствую холод под ступнями. Я не могу понять, где я. Мои ноги босые, я ощущаю это так как иду по голым камням. Да и без пальто и шапки. Холодно, слишком холодно. И, главный вопрос, почему я здесь? Что я делаю здесь среди ночи? Сон ли это или явь?

Голова тяжела, а руки мерзнут, не пойму что со мной. Вдруг впереди я слышу стук каблуков по асфальту, там, где заканчивается это темный переулок. Стук приближается, слышно, что обладательница этих сапожков спешит и через шаг сбивается на бег. Я понимаю, что если выйду сейчас в таком виде, то напугаю её, и она закричит, а мне совсем этого не надо. Не надо что б она кричала…

Внезапно я начинаю ощущать странное желание, мне хочется чего-то неясного, опасного, запретного. Но это не я, нет, это не мои желания, это желания другого, того, кто…

Ноги принесли меня к выходу из этого темного переулка. Руки лезут в карман пижамы и извлекают. Что это? В свете уличного фонаря, что, кстати, один единственный горит, на этой улице, блеск метала. Я присматриваюсь и вижу кухонный нож. Я знаю этот нож, им мама режет овощи, он острый очень острый, потому что совсем новый. Моя рука опускает нож, прячут его за спиной, но я вовсе не хочу догонять эту спешащую домой девушку. Она все дальше от меня.

Мои ноги, да и руки прилично уже замерзли, и я тоже хочу домой. Но, что если я дома и мне это всё только снится. Даже как искрится снег в свете, одного фонаря на улице?

Но, кто-то против моей воли заставляет меня идти за этой девушкой, но кто? Я начинаю сопротивляться и все больше убеждаюсь, что это вовсе не сон. Я смотрю вокруг себя и узнаю свой район. Мой дом как раз за тем тупиковым переулком, откуда я вышел и неизвестно как попал. Может по крышам старых гаражей?

И тут я слышу в голове четкий голос: « Иди вперед».– Нет, это не моя мысль это именно голос извне, но в моей голове. «Нет». – Отвечаю я и разворачиваюсь и иду обратно в переулок. Идти тяжело, потому что ноги почти всё отморожены, как и руки.

Однако больше никто не говорит в моей голове. Добираюсь до своего дома, как и предполагал по крышам старых гаражей и захожу в пустой подъезд, хорошо, что всё спят. Я подхожу к входной двери и дергаю за ручку. Та тихо отворяется, я проскальзываю внутрь. Тепло сразу окутывает меня, всё тихо. Все спят. Я рад.

Отмерзшие конечности медленно отмораживаются и больно шевелить пальцами рук и ног, но я шевелю и терплю эту боль. Наконец оттаяв и тихо прокравшись сначала на кухню, кладу нож на место, а затем к себе в комнату, я юркнул под одеяло. – «Что это было?– Подумал я.– Кажется я знаю, что это было.… Но, кто?».– Закрыв глаза, я вновь погрузился сон».

***

Поздней ночью субботы, Колян вывалился из бара и, шатаясь, побрёл к себе домой. В эту ночь, ему было грустно, очень грустно, он не понимал, почему и из-за чего. Давно он уж не думал, если вообще когда либо думал о будущем и о своей жизни. Но, вот почему-то сейчас во 2 часу ночи уже воскресения, он задумался над смыслом своей жизни, над смыслом бытия.

Вообще его мало, что могло удивить или привести в уныние. С первым и понятно, он, как и Илья, много катался в детстве с родителями по земному шару, когда те были ещё любящими родителями и любящей парой, а с последним. Он не думал, а кто не думает, тому и нет резона расстраиваться или впадать в уныние.

Идя по улице, высокий и пьяный, накаченный и трормознутый, он не сразу сообразил, что идёт не домой, а совсем в другое место, туда куда он и сам не знал. В итоге, Коля остановился посередине тротуара и посмотрел на звездное небо. Оно было чистым и без облаков, что свидетельствовало о том, что завтра будет солнечный зимний день. Звезды редкими огоньками сияли и подмигивали ему.

Выпустив облачко пара изо рта и ноздрей, юноша помотал головой и посмотрел вдаль, туда, где улица заканчивалась тупиком, и начинался пустырь. Развернувшись, парень пошёл обратно, тогда вдруг услышал крик, что пронзил ночь, как выстрел. Крик, донёся как раз с конца той улицы, куда он заем-то хотел пойти. Коля остановился на секунду.

Он вспомнил россказни, про психа, убийства девушек, насилия и прочее. Он не боялся, но внезапный порыв северного ветра, швырнул в него крупицы снега и забрался под шиворот. Юноша плотнее прижал капюшон к голове и почувствовал, как жара, что была разлита по его пьяному телу, сменяется холодом. Крик повторился. Коля сдвинулся с места и пошёл медленно, нехотя, на звук. Он понимал, что стоит ускориться, но кровь почему-то застыла в венах, а сердце стучало быстро, от страха.

Парень никогда не считал себя трусом или слабаком, с его – то горой мышц, но сейчас. Сейчас он трусил и медлил.– «Чёрт! В конце концов, что я не справлюсь с каким-то там придурком?!»– Отругал себя юноша и понёсся к концу улицы, где та заканчивалась тупиком, и начинался пустырь.

***

А в воскресное утро, когда все нормальные люди высыпаются после тяжелой рабочей недели или после длительной тусовки, что может длиться два дня подрят начиная с пятничного вечера, у кого как и попойки, когда зимнее солнце только слегка начинает золотить крыши домов и белый снег ещё не тронутый подошвой ног и резиной шин машин, когда всё наивно и свежо, в это время только дворник или несчастный работающий идёт на работу или, наоборот, с работы, именно в это прекрасное морозное или может такое же, как сотне предыдущих рассветов, вот тогда-то ползя по снегу, и оставляя кровавый след после себя боролась за жизнь очередная жертва насилии, убийства и безумства , смешенного с жестокостью, этого века.

Сил не было, что б кричать или позвать на помощь, хотя врят ли кто бы помог бы, ведь сейчас люди делают вид, что ничего не видят и не слышат. Мороз сковывал все внутренности, руки, и ноги уже давно окоченели, да и пузо, уже покрывалось коркой льда, так же медленно, как кровь вытекала из раны, на бедре. – «Помогите!»– Мысленно повторял человек, но никто не мог услышать этот зов. – «Надо добраться до дороги, дальше будет легче». – Хотя надежда была призрачна и сумрачна.

Зимнее солнце поднялось над крышами домов и алым заревом разлилось по небу, осветив медленно ползущую и умирающую фигурку внизу, на снегу. Впереди уже виднелась пешеходная дорога, строение магазина и детская площадка. – «Кто – нибудь помогите». – Тихо текли мысли в голове. – «Прошу…» – Последним усилием воли фигура ещё проползла пару метров и неподвижно застыла на белом снегу.

«Мороз собачий!» – Мысленно ругался юноша.– «И вообще, что за не справедливость! – Продолжил он.– В воскресение идти дежурить. Это все, потому что я новенький. Ну, ничего, вот я вам всем покажу!» – Потряс юноша кулаком воображаемым противникам. Завернув за угол, он прошёл пару шагов пока не увидел вдалеке фигуру, лежащую на снегу. – «Ну, вот первый алкаш». – Зло подумал он. Неспешно, воображая, что он большой начальник, он подошел к лежащему в снегу, лицом вниз и уже хотел обратиться к нему с притворно уважительной фразу, типа такой:

– Голубчик, удобна ли вам, спиться… – Но, фраза застряла у него в горле, когда он увидел алое пятно, что разливалось от лежащей фигуры.

– О, черт! – Воскликнул он. Мороз и так щепавший нос и щеки, внезапно забрался и под куртку и обморозил все его внутренности. Обернувшись и озираясь, в поисках людей и увидев, что никого вокруг нет, юноша, как истинный человек, своего века и поколения хотел пройти мимо и сделать вид, что ему это всё приснилось. И только он решил пройти мима, как фигура издала хриплый шепот:

– Помоги.– Протяжно протянула она. – Поа…луйста… – Юноша, наклонился и дотронулся до фигуры, перевернув и увидев, что это девушка и что она почти вся заледенела и губы её почти фиолетовые, а сама она, синяя и она ранена. Видно, не совсем потеряв совесть и честь, юноша набрал экстренный вызов и, назвав номер улицы, где находился, позвонил непосредственно туда, где он и работает.