Агата К.
Паутина
7
Когда-то хлопки от вылетевших пуль казались Серхану оглушительными, сбивающими с толку и отупляющими. Это давно уже не так, и сейчас, выстрелив в защитное стекло террариума, агент Мамат даже не заметил звука. Заодно он проигнорировал и потасовку Вика с Киллианом, полностью концентрируясь на Эрике перед собой.
Рихтер согнулся под террариумом, закрыв голову ладонями. Осколки тонким слоем росы блестели на его тёмном костюме. Серхан подошёл ближе и с неким садистским наслаждением отметил, что мелкие порезы на лице и шее Эрика уже начали кровить, и крошечные капельки постепенно впитывались в воротник белой рубашки, окрашивая его в грязно-бордовый цвет. Мамат замер, думая, стоит ли сделать контрольный выстрел в беззащитный затылок Рихтера или просто надеть наручники и доставить преступника боссу живым.
Эта заминка стоила агенту оружия. Эрик резко выпрямился и выбил пистолет из руки Серхана. Движение застало Мамата врасплох, и два последующих такта физической потасовки он проиграл начисто. Рихтер был выше, его руки были длиннее, и это всё компенсировало его плохую реакцию и отсутствие должной боевой подготовки. Он перехватил кисти Серхана, прижал его всем телом к стене и потянулся к шее, намереваясь задушить.
Где-то вдалеке внезапно послышался ещё один выстрел, и этот звук вывел Серхана из несвойственного ему оцепенения. Он напряг мышцы, направляя не только весь запас физических сил, но и всю злость, что были у него в запасе, на Эрика. Не готовый к грубому сопротивлению жертвы, Рихтер потерял равновесие и упал на спину, раскинув руки.
Серхан потянулся к ножу на поясе – холодное оружие ему всегда нравилось больше: лезвие представлялось естественным продолжением руки, а наносимые порезы выглядели гораздо аккуратнее, чем раны от пуль. У Мамата была обширная коллекция ножей, но ещё больше у него было ножевых ранений.
Он вытащил нож, привычным коротким движением пальца проверил его на остроту и замахнулся, маньячно предвкушая, как разделит грудную клетку Рихтера надвое. Его движение даже не остановил дождь из стекла: Эрик успел набрать горсть осколков в ладони и щедро осыпал агента Интерпола, но это лишь вызвало усмешку у Серхана и раззадорило его. В тигрином прыжке он набросился на Рихтера, целясь кончиком ножа ему в незащищённую шею.
Разыскиваемый преступник успел увернуться в последнюю секунду, а ещё один замах Серхан сделать не успел. Кто-то выстрелил в него самого – бронежилет остановил пулю, но толчок всё равно был ощутимым и неприятным. Мамат поднял голову и увидел, как на него чёрной стрелой нёсся кто-то другой. Незнакомая фигура отшвырнула Серхана в угол с пугающей лёгкостью, он ударился затылком, и перед глазами всё поплыло.
– Откуда… этот чёрт…
– Очень вовремя, Нур, – голос Эрика звучал словно через два слоя ваты.
– Всё в порядке? – спросил телохранитель Рихтера. Серхан попытался сфокусировать взгляд, но в полумраке разглядеть нападавшего было нелегко даже без сотрясения мозга. – Избавиться от этого?
– Да.
Мамат понял, что говорят о нём, и от беспомощности положения ему показалось, что волосы на голове зашевелились. Он попытался подняться, хотя ноги плохо слушались, а зрение никак не хотело фокусироваться.
– Замри, – вдруг приказал Рихтер. – Я тебе говорю.
Серхан не был готов слушаться.
– Я не буду сидеть и покорно ждать, пока вы…
– У тебя на голове паук, и он не любит нервных, – приблизившись на шаг, сообщил Эрик.
Тревога захлестнула спецагента, и он инстинктивно потянулся руками к макушке, желая вытряхнуть что-то живое, что никак не должно было быть на нём.
– Это каракурт, – ледяной тон Рихтера отрезвил Мамата. Его руки застыли в воздухе в нескольких сантиметрах от головы.
– Ч-чего?.. – Серхан нервно облизнул пересохшие губы. Он никогда не интересовался пауками (были в жизни хобби и поприятнее), но об опасности различных ползучих гадов знал не понаслышке: на родине укусы скорпионов были не самой большой редкостью, к сожалению.
– Паук из семейства чёрных вдов, на людей не нападает, если его не потревожат, – буднично сказал Эрик. – Укус действует немедленно, жгучая боль распространится по всему телу практически сразу. Сведёт мышцы живота, станет тяжело дышать, а пульс увеличится. К тому же тремор, рвота, потливость…
– Заткнись! – Адреналин заполнил вены Серхана по новой, и к нему вернулось нормальное зрение и слух.
– Надо спешить, – нетерпеливо заметил Нур.
Рихтер ещё раз осмотрел агента.
– Выживет сильнейший, – сказал Эрик на прощание, после чего преступники покинули разрушенный зал, оставляя Мамата с пауком наедине.
Серхан дёрнулся было за преступником, но в волосах что-то закопошилось с новой силой, к тому же Мамату показалось, что теперь он чувствует тонкие лапки ещё и на шее, и где-то под одеждой. Всё тело начало зудеть, словно по нему маршировали десятки пауков. Он нервно сглотнул, ещё раз облизал губы, лихорадочно соображая, что же делать. Но не оставалось ничего другого, как попробовать просто аккуратно снять с себя восьмилапое существо и надеяться, что другие пауки ему только почудились.
Руки дрожали, но каракурт, кажется, был абсолютно спокоен. Медленно, борясь с каждой начинавшей болеть мышцей в руке, Серхан двумя пальцами нащупал крошечное тельце и медленно убрал с собственной макушки чёрно-красного паука. Когда арахнид оказался на полу, агент брезгливо отполз от него как можно дальше.
С облегчением он поднялся на ноги и только тогда осознал, что провалил задание. Удивительно, что его не пристрелили. Хотя, по-видимому, Эрик рассчитывал на мучительную смерть агента от укуса ядовитой твари.
Раздражённый, Серхан набрал номер Стефана и рассказал боссу о случившемся, но в ответ получил упрёки и вопрос, где сейчас его напарник.
– Я ему что, нянька? – Выкрикнул Мамат и отключился.
– Ты что, тоже облажался? – Обратился он уже к подошедшему агенту. Тот уныло кивнул. – Странно. Я слышал выстрел. Думал, ты его прикончил прямо там. С предателями иначе нельзя.
Агенты направились к выходу из злосчастного инсектария.
– А у тебя что случилось? – Устало спросил Киллиан. Серхан видел, что Фишеру было практически всё равно, что он ответит, но он предпочёл перевести стрелки на чужую неудачу, чем ковырять собственную.
– Этот псих толкнул меня к паукам! Ядовитые твари ползали по мне, а этот просто взял и ушёл!
– А ты уверен, что это были ядовитые пауки? – Отвлечённо поинтересовался Фишер.
Мамат чуть не задохнулся от негодования:
– Стефан спросил то же самое! И ещё сказал, что я не должен был отпускать тебя одного. Что-то я не припомню, чтобы мне доплачивали за это.
Киллиан развёл руками и не отвечал Серхану до самого приземления в Лондоне.
8
Вернувшись в Великобританию, Киллиан осознал, что сил ехать в офис у него нет. Он набрал Стефана и наговорил что-то про необходимость выходного, но Шнайдер сразу перебил его, избавив от нужды выпрашивать:
– Конечно, я дам тебе выходной. Отпуск. Столько дней, сколько понадобится. Только возвращайся, Фишер. Ты нам очень нужен.
Киллиан одними губами обрисовал слово в воздухе и даже не понял, что Стефан его благодарности не услышал. Спросили бы его, как он добрался до своей квартиры, он не смог бы описать. Не запомнил даже холодный проливной дождь, под которым он брёл не меньше пятисот метров безо всякого зонта до такси. Когда он ввалился в свой дом, который обставлял долго и со свойственным ему вкусом, его поприветствовали лишь тишина и сизые сумерки, скопившиеся к концу дня по углам за мебелью. Киллиан захлопнул дверь и в последующие дни он не переступал порог.
Чем он занимался, он не помнил. Первое время – спал. Пробовал, по крайней мере, но во снах его вдруг начала преследовать каждая жертва из прошлого, которую он не успел спасти. И каждый, кого пришлось убить, даже если это был совсем уж отъявленный злодей. Не самые приятные воспоминания в разбитом разуме Киллиана подло переплетались с сомнениями, поселившимся после предательства Вика. Они хаотично роились, рвались наружу через судорожные всхлипы и стенания, чиня бессонницу чаще, чем Киллиан был готов признать вслух. Поэтому вскоре со сном он завязал, предпочитая поверхностную дрёму; он словно имитировал сон, делал вид, что спит, играл спящего, как сыграл бы роль в кино.
Помимо игры в сон он иногда вставал с дивана, ходил в туалет и даже что-то жевал, предварительно покопавшись в холодильнике. Каким образом там всегда оказывалась еда, он как-то не задумывался – сам он не готовил точно, сил не было, равно как и душевных позывов. Видимо, кто-то приносил – вряд ли Стефан, а вот сердобольная Эйлса вполне могла: она и в офисе всегда угощала коллег печеньем к чаю. Возможно, что Киллиан даже на автомате здоровался с ней, дежурно улыбался; а может, опять-таки притворялся спящим на диване.
Не то чтобы ему было всё равно. Просто мозг не фиксировал посторонние шумы и звуки, не до того было. Большую часть бодрствующего времени в мозгу пульсировало одно слово, произнесённое не им даже, а Стефаном. «Предатель». Эти простые девять букв отдавались запредельной болью, царапали осколками череп Киллиана из глубины, изводили его, отнимали все ресурсы организма на то, чтобы уложить новое обстоятельство в его картину мира. Это действительно изматывало, и сил его поврежденному пережитым шоком разуму едва хватало на обеспечение базовых физиологических потребностей.
Одно Киллиан помнил точно – он не плакал. Опять же, не хватало сил, но ещё и не было желания. Вообще желаний не было никаких – даже таких простых, как переодеться, принять полноценную ванну, включить телевизор, взяться за книжку; о чём-то более сложном и думать не стоило. Один раз глаза зацепились за ярко-рыжий шар баскетбольного мяча возле входной двери, и притупившаяся было боль разлилась новым потоком лавы по всему телу.
Его разум никак не мог смириться с тем, что первый и единственный друг Киллиана оказался предателем. Ещё больнее было осознавать, что он сам назначил Вика на эту должность без каких-либо на то оснований: спасение жизни не обязательно означает дружбу до гроба, а значок Интерпола не гарантирует, что каждый здесь честный и порядочный. Юношеские иллюзии Фишера рассыпались как карточный домик.
Серое существование прервалось наглым звонком в дверь, а затем и барабанной дробью. Раньше Киллиан такого не замечал. Наверное, у Эйлсы откуда-то были ключи. Пришлось вставать и открывать дверь самому. Увидев Стефана, он не стал дожидаться каких-то слов, а сразу уполз обратно в гостиную на диван.
– У меня для тебя кое-что есть, – как ни в чём не бывало заявил Стефан, подойдя к дивану.
– Оставь на кухне, – безжизненным голосом человека, который заговорил вслух впервые за несколько дней, ответил Киллиан; звуки, которые издала его гортань, были похожи скорее на скрип пенопласта по стеклу.
– Боюсь, это не блюдо, и ждать он не будет, – Стефан сбросил худые босые ноги Киллиана с дивана и уселся на освободившееся пространство. – Давай, топай.
Кряхтя как старый дед, Киллиан смиренно поковылял в прихожую. Там его ожидала трясущаяся картонная коробка. Когда он её открыл, на него прыгнул мохнатый зверь.
– Это мне? – Замирающим от волнения голосом спросил Киллиан, аккуратно держа в руках щенка хаски, чьи бирюзово-ледяные глаза блестели не меньше собственных глаз Фишера. Они вдвоём вернулись в гостиную.
– Тебе, разумеется. Только учти, разбаловать его не позволю. Завтра явишься к нашим кинологам, я договорился.
Киллиан не сводил взгляда с мехового чуда. Он мечтал о собаке с самого детства, как тот Малыш из детской сказки, но завести всё не получалось – то родители были против, то слишком много времени уходило на учёбу и работу… Сейчас, конечно, мало что поменялось, но Фишер не хотел об этом задумываться.
– Я назову его Шерлок, – проговорил Киллиан, стойко терпя язык щенка на своих небритых щеках.
9
София не помнит, когда в последний раз ей было так паршиво. Физически она чувствует пол под ногами, но опору из-под неё вышибло ещё в момент выстрела, и всё, что удерживает её у земли сейчас, – это проклятая цепочка наручников, тонкой нитью напоминающая, что есть какая-то реальность помимо окружившей её пустоты.
Появление Стефана для Софии как внезапно включившаяся гравитация. Силуэт его невысокой фигуры является грозным напоминанием о суровой действительности. Всё, что могло ей показаться дурным сном, оказывается ещё более гадкой явью.
София попала. После смерти Эрика она осталась беззащитной и уязвимой. Сейчас на помощь к ней никто не поспешит, скорее, наоборот, к её собственным грехам прибавятся его, и отдуваться придётся самостоятельно.
Ощущение тупика Софию парализует и раздражает. Единственный, на ком она может сконцентрировать своё недовольство – Стефан. Всё в нём сейчас бесит в особенной степени – от тонких кривых губ и крючковатого носа до посеревшей рубашки и приторного одеколона.
Когда он заговаривает с ней, она ощущает, насколько сильно успела устать. А когда Стефан упоминает хорошо знакомые имена, голова Софии кружится, во рту пересыхает, а пережитое утром настигает снова с утроенной силой. Она ещё не может и не готова смириться с тем, что Эрика больше нет. И уж тем более она не готова терпеть тот факт, что его убийца сидит прямо перед ней.
Она с трудом держит себя в руках, чтобы не расплакаться, но клянётся себе, что слезинки не проронит в этой допросной. Когда Стефан говорит об Эрике в прошедшем времени, она даже губу закусывает, чтобы сдержаться. Боль чуть-чуть отрезвляет, а возникающие в голове воспоминания придают сил.
Эрик искусно владел мастерством хладнокровных переговоров, а излишнюю эмоциональность он считал слабостью. «Разум должен быть сильнее эмоций», – сказал однажды он ей. Софии не хочется, чтобы он видел её такой. Слабой перед обстоятельствами – сколько угодно; слабой перед людьми – никогда.
Когда Стефан говорит об Эрике, он не подозревает, что этим немного оказывает услугу Софии и копает яму себе. Каждое упоминание о нём действительно ранит девушку, но и придаёт ей сил сохранять непроницаемость перед врагом.
Она осторожно переводит дух и молчит. Не реагирует на упоминание Вика, и Стефан начинает немного ёрзать. Видимо, он искренне полагал, что утренние события сломают Софию, и она под давлением быстро заговорит.
– Мы можем так просидеть целый день, – сообщает Стефан, скрещивая руки на груди. – И даже дольше, если потребуется, София.
Когда Стефан называет её по имени, она слышит, как его акцент коверкает её имя: начальный «с» звучит резко, почти как «з». Сейчас это особенно раздражает. Но отвечать Стефану не спешит. Глаза её начинают слипаться от утомления и слишком яркого света допросной – она не сомневается, что светят они так нарочно, чтобы дестабилизировать и поскорее вывести из себя допрашиваемого. София тянется правой рукой протереть тонкие веки, цепочка наручников мерзко звякает, и Стефан пристально следит за её жестом. Она моментально догадывается, что ему очень хочется увидеть слёзы на её щеках.
Но их нет. София понимает, что протирала веки совершенно зря – только тушь размазала, раз она осталась чёрным пятном на коже, а вот спать захотелось ещё больше. Тишина, отсутствие каких-либо движений и смены декораций вокруг в принципе, да плюс переживания и полное отсутствие сна ночью – всё наваливается невидимым тяжёлым грузом на её плечи, отчего ключицы ноют совершенно реально. Хочется лечь, закрыть начинающие воспаляться от усталости и яркого света глаза и ни о чём не думать. Никогда.
Увы, такой роскоши в её распоряжении нет.
Она делает ещё один глубокий вдох, чтобы отпустить отвлекающую её боль и перестать злиться на Стефана – временно, конечно, но сейчас это было невероятно необходимо. Злость и ярость выбивают из колеи, не дают здраво мыслить. Ей даже удаётся унять дрожь в пальцах. Она аккуратно распрямляет спину, приподнимает подбородок и продолжает молчать. Сонливость она отгоняет от себя всеми силами. Не время клевать носом. День только начался.
Тем временем немного растерянный Стефан откидывается на спинку жёсткого стула и оборачивается на зеркало на стене. София повторяет взгляд. Зеркало наверняка двойное, прозрачное с обратной стороны. И за ним стоят другие агенты из отдела. С ними она так или иначе встречалась раньше – с кем-то виделась совсем мельком, а кого-то успела хорошо изучить. Но никто из них не вызывает у неё такого отвращения, как сейчас Стефан.
О чём думает агент, она гадать не возьмётся, но наблюдать за всплесками его настроения интересно. Он не стабилен и не последователен. То выглядит собранным, сосредоточенным, напряжённо серьёзным, то тут же взрывается, ёрзает и повышает голос. Можно подумать, он делает это нарочно, чтобы не дать Софии расслабиться. Но что-то подсказывает ей, что дело вовсе не в текущем допросе. Проблема гораздо глубже.
Задумавшись, она упустила момент, когда Стефан вновь завёлся:
– Говори.
При этом он громко хлопает ладонью по столу так внезапно, что девушка невольно вздрагивает. Близко посаженные глаза Стефана блестят сильнее, на бровях скопились капельки пота – с чего бы ему было так жарко? Лично Софии неуютно холодно, и она бы не отказалась от чашки хорошего горячего чая. На мгновение физическое неудобство берёт верх над моральной разбитостью и становится важнее всего происходящего вокруг; с защитной реакцией организма на дикий стресс она ничего поделать не может.
– Ты осознаёшь, что не только твоё будущее зависит от этой беседы? Ты понимаешь, что делаешь всем только хуже? – Продолжает давить Стефан.
– Кому – всем? – Севшим голосом спрашивает она и с трудом сглатывает. – Можно мне водички, в горле пересохло…
– Нет, – отсекает Стефан.
«Он совершенно не умеет скрывать триумфального настроения», – замечает София, видя, с каким злорадством Стефан отказывает ей в простой человеческой просьбе.
– Ты представляешь, сколько вреда нам нанёс Вик и его измена? – Спрашивает Стефан внезапно тихим голосом. Этот вопрос, в отличие от предыдущего, исходит не из головы главы отдела, а откуда-то глубже. Возможно, из самого сердца, но София сомневается, есть ли оно вообще у этого человека.
– Допустим, нет. Не представляю. Не догадываюсь даже, – отвечает София, остро ощущая, как горло просит пить, как звуки голоса буквально процарапывают себе путь наверх.
– Хочешь сказать, ты вообще ничего не знаешь? – Спрашивает Стефан, усмехаясь.
– Без комментариев.
– Ты же в курсе, что это не является юридически нейтральным ответом?
– Кстати, когда приедет мой адвокат?
– Отвечай на мои вопросы.
– Мне кажется или ты только за сегодня нарушил не меньше законов, чем… – Заметив, как Стефан подбирается в надежде на окончание фразы, София вовремя исправляется: – Чем Вик, по твоим словам.
София замечает, как при звуках имени бывшего агента Стефан инстинктивно оглянулся на зеркало. Значит, её догадки были верны: за стеклом столпились зрители, которые хорошо помнят, каково это – работать с Виком и потерять его как напарника.
«Что ж, все мы кого-то теряем, так или иначе», – думает София и едва заметно усмехается.
Воцарившуюся тишину, которую трудно назвать мирной, рвёт уведомление о сообщении. Стефан неловко тянется к карману и достаёт дешёвенький смартфон.
Пришедшее сообщение заставляет агента нахмуриться и ещё раз оглянуться на двойное зеркало. Во второй раз София даже повторяет за ним движение головой, хотя при нынешней настройке освещения в допросной разглядеть людей за стеклом не удастся.
– Я ещё вернусь, – практически выплёвывает в девушку Стефан, поднимается со стула, подвинув его с царапающим уши скрипом, и стремительно покидает допросную.
10
– Босс, ты уверен, что взять новичка на это задание было хорошей идеей? У него поднос с закусками в руках шатается, как при восьмибалльном шторме.
Серхан не был в восторге, что ему опять навязали напарника – в этот раз совсем молодого и неопытного. Антону Брискичу недавно исполнилось двадцать пять, и его взяли в команду на правах стажёра за неделю до бегства Вика Делити. Из-за возникшей неразберихи Стефан решил выпустить парня в поле раньше времени, и, похоже, только один он не сомневался, что это хорошая идея.
С другой стороны, миссия под прикрытием на дне рождения медиапринцессы – достаточно простое задание для первого раза. Изобразить из себя двух официантов, тенью перемещаться среди гостей, следить за безопасностью господина Урлина и его семьи – что может быть проще?
– Серхан, не отвлекайся, – сказал Стефан в наушник. – Твоя цель сегодня совсем не Антон.
– А я что, я ничего… – Пробурчал совсем неразборчиво Серхан, пока с его подноса заимствовали бокал с искрящимся шампанским. Агент проследил за кистью с длинными алыми ногтями и поднял глаза на даму, нежно взявшую фужер на тончайшей хрустальной ножке. Прямо перед ним стояла женщина, от которой у Серхана всегда перехватывало дыхание. Шоколадная кожа, короткие жёсткие кудри, плавные изгибы тела, очерченные вечерним платьем, хитрый прищур и пухлые губы – Серхану потребовалась секунда, чтобы осознать, что перед ним стояла представительница Союза – Лоя Гбемизола.
Серхан не ожидал, что сегодня Союз найдёт его раньше, чем он Союз. Вдвойне не ожидал, что сегодня он снова встретится с Лоей. От неожиданности в сочетании с близостью он нервно сглотнул, еле справляясь с пытавшимися вырваться наружу эмоциями. Нетерпение сжигало Серхана изнутри, но он стоял и не двигался, как и положено хорошему официанту.
Однако Лоя не удостоила Серхана даже мимолётного взгляда и удалилась, держа бокал с игристым в тонких пальцах.
– Заметил Лою, начинаю слежку за ней, – сообщил он коротко в наушник.
– Это она торгует людьми? – Спросил Антон по связи. Серхан недовольно поморщился и отыскал глазами напарника в жилетке официанта на другом конце зала. К счастью, к нему пока никто не подходил, а значит, и слышать этих слов не мог.
– Да, мальчик. Так что будь осторожен, приглядывай за именинницей сегодня. Вдруг её украдут, – съязвил Серхан, но внезапно его поддержал Стефан:
– Серхан прав. Пока он будет следить за Лоей, на тебе – безопасность Донны Урлин.
– А я справлюсь? – Спросил Антон, и Серхан увидел, как долговязый новичок крутит головой, пытаясь отыскать кого-то среди гостей.
– Отставить сомнения, – сказал Стефан. – Ты же агент Интерпола. Если что, Серхан тебя прикроет.
Серхан усмехнулся, но вмешиваться в диалог не стал. Он в себе никогда не сомневался, а единственной проблемой во время службы считал тот факт, что его вечно заставляют работать в команде. Лучше бы он действовал один – так быстрее и эффективнее. Посторонние отвлекают от цели, лишняя ответственность не даёт принимать решения быстро. Хорошо, что у Антона сегодня другая цель в этом зале.
Альда Донна Урлин (для всех просто Донна), дочь владельца крупного европейского медиахолдинга Айвана Урлина, праздновала свой двадцать третий день рождения с размахом. Приглашения были разосланы самым разным влиятельным и заметным персонам со всего мира, ведь каждый хотел засветиться в раскрученном блоге Донны или заручиться поддержкой её отца.
Серхану всё это было так же интересно, как наблюдать за сохнущей краской. Социальных сетей он не вёл, до блогеров ему не было никакого дела, и даже слушать тоненький голосок приглашённой певицы ему было невыносимо. Однако имениннице, видимо, нравилось, да и Антон пару раз подпевал незамысловатым строчкам – забыл, что Серхан его может слышать. Это подвывание так действовало на нервы Мамату, что он не выдержал и отключил Антона в своём наушнике.
Зато он старательно выискивал Лою в толпе гостей. Следить за ней было нетрудно – она, как и он сам, выделялась среди преимущественно светлокожих гостей, однако ей явно не было дела до расовых различий; она всегда любила выделяться, неважно с каким знаком. Лоя недолго разговаривала с мужчиной в белом костюме и вместе они отошли за колонну, а когда Серхан сменил угол обзора, женщины на месте уже не оказалось. К моменту, когда хозяин дома начал произносить тост, представительница Союза так и не объявилась, и Серхан с облегчением вздохнул. Наконец-то можно перестать притворяться и начать действовать. Он отставил поднос на подоконник, проверил, при нём ли пистолет, и поднялся по лестнице.
На втором этаже было безлюдно – для гостей был открыт только первый. Серхан не видел, сюда ли отправилась Лоя, но не сомневался, что она ищет рабочий кабинет Урлина. На инструктаже Стефан чётко обозначил её возможные цели: как минимум не дать выйти статье про Эрика Рихтера и Союз, как максимум – устранить самого Айвана Урлина.
А ещё Серхан с удовольствием признался себе, что рад видеть Лою. Играть с ней в догонялки последние несколько лет ему было увлекательнее всего – только эта непредсказуемая кошка, которая гуляет сама по себе, позволяла Серхану чувствовать себя по-настоящему живым.
Дом Урлинов казался Серхану дворцом с лабиринтом из коридоров. План здания он не потрудился изучить заранее, всё равно бы не запомнил. Свернув в тёмную залу, увешанную картинами и вообще больше напоминавшую музей, а не часть жилого особняка, агент заметил одинокую женскую фигуру, стремительно пересекающую помещение.
– Вы заблудились? – Произнёс он, добавляя в голос максимум насмешки. Всё как репетировал мысленно в диалоге с Лоей, пока поднимался по лестнице.
– Разве можно заблудиться в собственном доме? – Внезапно услышал Серхан в ответ. Он по инерции сделал ещё шаг навстречу, и только тогда смог разглядеть, что перед ним хозяйка дома, госпожа Анна Романо-Урлин, прославившаяся как голливудская актриса ромкомов. – Не припомню, чтобы разрешала официантам подниматься на второй этаж.
– Прошу прощения. Мне показалось, что… я видел посторонних, – Приподнимая жилетку, Серхан показал пистолет за поясом. В полумраке было сложно разобрать, разглядела ли Анна этот жест.
– А, кажется, я поняла, кто вы. Муж говорил, что сегодня охрану удвоят, – сказала Анна с мягким итальянским акцентом. – Мне всё равно пора вниз. Не буду вам мешать.
Серхан усмехнулся. Его приняли за обычного охранника? Вот пусть и продолжают так думать.
– Там вы будете в безопасности.
– Чао, – Анна прошла мимо Серхана, шурша платьем.
И только потом он сообразил, что стоило бы уточнить, где кабинет её мужа.
– Ты нашёл Лою? – Внезапно ожил в наушнике Стефан, когда Серхан вернулся к лестнице.
Серхан открыл рот, чтобы ответить, но тут услышал возню за дверью слева.
– Погоди минутку, босс…
Он резко навалился на дверь и застал Лою за широким рабочим столом. Её изящные руки замерли над клавиатурой. Раздражённая сосредоточенность на её лице быстро сменилась коварной улыбкой:
– Давно не виделись, Серхан.
– Разве? Внизу ты взяла шампанское с моего подноса, – с наигранной обидой сказал Серхан.
– Я не обращаю внимания на прислугу, – ответила она, обнажая кокаиново-белые зубы. Она отстранилась от стола и сделала шаг к Серхану. Он в ответ поднял руку с пистолетом так, чтобы Лоя поняла: дикую кошку загнали в клетку.
Она действительно замерла, изучающе оглядела кабинет и даже оглянулась на окно позади себя.
– Если хочешь, прыгай, я мешать не стану, – великодушно предложил Серхан, не скрывая триумфа. – Только второй этаж переломает тебе твои прекрасные ножки, и далеко уйти от меня ты всё равно не сможешь.
Лоя повела плечом и снова улыбнулась.
– Ты-то точно не будешь рад, если я пострадаю… – Она отбила короткую дробь острыми ногтями по столешнице, а затем вновь приблизилась к Серхану. – Давай поболтаем, вспомним былое. Когда у нас последний раз было свидание?
– Это было не свидание, – спокойно парировал Серхан, не опуская пистолета и не отступая назад. Он не боялся хрупкой женщины, что она могла ему сделать? Но внутри становилось всё жарче. Её голос маслом разжигал в нём огонь, и велико было искушение ненадолго забыть о работе. Опять.
– Не вредничай, – подмигнула она в ответ. Как Серхан и ожидал, Лоя проигнорировала выставленный пистолет и подобралась к агенту неприлично близко. От неё исходил тонкий сладкий аромат, всегда действовавший на Серхана возбуждающе. Сердце начало биться быстрее. Он опустил руку с пистолетом, не сводя взгляда с тёмных глаз женщины перед ним.
Сейчас он больше боялся, что Стефан услышит то, чего не должен услышать агент Интерпола о своём подчинённом.
Лоя тоже заметила наушник и замолчала. Левой рукой Серхан потянулся к Лое – провёл по щеке кончиками пальцев, затем спустился к оголённой ключице и обвёл её. Лоя прерывисто выдохнула, и агент почти почувствовал её губы на своей коже. Он тяжело сглотнул ком из предвкушения и адреналина, как вдруг в его голову ворвался голос Стефана:
– Серхан, у Антона проблемы!
Мамата словно выдернули из комы. Он резко схватил Лою за острое плечо, грубо развернул, но в замок взять не успел. Она впилась ногтями в руку с пистолетом и разорвала ими и ткань рубашки, и смуглую кожу под ней. На белом рукаве немедленно заалели бороздки крови.
– Дрянь, – выругался Серхан. Он на автомате кинулся за увильнувшей Лоей, но внезапная вспышка боли в руке остановила его. Кабинет поплыл куда-то влево, и пистолет выпал из онемевших пальцев. Агента бросило в жар, язык от сухости прилип к нёбу. – Что ты… со мной сделала?
Воспользовавшись заминкой, Лоя вернулась к компьютеру.
– Ничего особенного, – буднично ответила она, даже не оборачиваясь. – Просто несколько капель мгновенно действующего яда под кончиками ногтей на случай самообороны. Это мне Алехандро посоветовал.
– К-кто? – Боль продолжала нарастать. Огненными реками она выходила из царапин и быстро разливалась по всей руке. Ещё вдох, и она начала отдавать в шею. Серхан не удержался и опустился на колени.
– Ты забыл, что Алехандро у нас химик?.. – Лоя хотела ещё что-то сказать, но её прервал телефонный звонок. – Нет, Эрик, дай ещё секунду… Чёрт. Чёрт!.. Я опоздала. Статья уже отправлена в печать… Завтра будет в «Горизонте событий»… Откуда я знаю, почему так быстро?.. Имя автора? Юджин Берри… Мы уже уходим.
– Кто – мы? – Глупо и даже с капелькой ревности в голосе спросил Серхан. Но Лоя ему уже не ответила и, перешагнув через него, стремительно направилась на выход из кабинета. – Эй! Вернись!
– Серхан, что там у тебя? – Занервничал Стефан. – На Урлина только что попытались напасть!
– Сейчас спущусь, – сквозь стиснутые зубы прошипел Серхан и, с трудом справившись с собственным телом, поднялся на ноги и поковылял вниз.