Адам Симкокс
Отряд мертвых

Глава 8

Выход из Жижи напоминал прыжок в бассейн. Или из бассейна – Джо не мог решить, что именно. Он остался на корточках. Все вокруг заполонила какофония звука и цвета; руки зажимали уши, пытаясь заглушить мир, в который Джо только что выпал, пока он не освоится, поскольку после утробной тишины Жижи он тонул в этой буре ощущений.

Потом, спустя несколько секунд, до него дошло, что вокруг полная тишина, не считая звука металла, бьющего в металл. Он медленно открыл глаза, дал водянистому сумраку вползти в них, стараясь разобраться, где же он находится.

– Это кладбище, – наконец произнес Джо.

Дейзи-Мэй – в нескольких футах от него, – промолчав, продолжила забивать металлический колышек в траву. Веревка, которой они оба были связаны, натянулась и больше их не сковывала. Девушка последний раз тюкнула по колышку, потом дернула веревку, похоже, удовлетворившись тем, как она натянута.

Джо заметил, что плечи девушки, тоненькие, покатые, не успевшие распрямиться, яростно вздрагивают. Он подошел к ней; она извернулась, не показывая ему своего лица.

– Спасибо, – сказал Джо. Неадекватное начало, но лучшее из тех, что у него имелось.

Дейзи-Мэй застыла, и Джо услышал, как она сделала глубокий вдох. Затем поднялась на ноги, обернулась к нему; глаза красные и заплаканные.

– Я не хотела этого делать.

– Не похоже, чтобы ему было больно, – солгал Джо. На самом деле похоже было именно на это.

Дейзи-Мэй стащила свой кислородный баллон, бросила его рядом с колышком, вбитым в землю, потом пригладила рукой розовую копну своих волос.

– Из того, что мы сделали, нет возврата. Тот парень не мертв, как ты или я, – он мертв намертво. Растворилась каждая клеточка того, кем он был.

– Если подумать, как этим существам приходится жить, может, оно и к лучшему, – сказал Джо, кладя руку на ее плечо. – Может, это освобождение.

Дейзи-Мэй стряхнула его руку.

– Легко сказать, когда тебя не «освободили». – Она начала беспокойно расхаживать по травяному пятачку, взад и вперед, взад и вперед, взад и вперед. – Знаешь, в чем единственная разница между мной и мужиком, которого я убила? Гребаный незримый Бог решил, что я достойна второго шанса, а он – нет. Расследуй достаточно преступлений – включая собственное убийство, – и можешь отправляться в рай. А что получил он? Забвение. Как по-твоему, это честно? Это звучит честно?

Они стояли молча, Дейзи-Мэй терла глаза, будто злилась, что они ее подвели, Джо засунул руки в карманы, не уверенный, что он сделал не так, но все равно чувствуя себя виноватым.

Пряча взгляд в окрестностях, Джо осознал, что кладбище чем-то ему знакомо. Темные как сажа облака обходят небо, трава подстрижена коротко, как голова новобранца; опрятность – вот слово для всего этого места. Ни осыпавшихся надгробий, ни ощущения неуклонного увядания; кладбище было безукоризненным полем, будто приготовленным к финальному матчу, и это необъяснимым образом начало беспокоить Джо.

– Твоя фамилия Лазарус, верно?

Джо отложил мысль в сторону.

– Последний раз, когда я проверял, было так.

Дейзи-Мэй присела у мраморного надгробия, ведя пальцами по выбитому на нем имени.

– Грейс Лазарус имеет к тебе отношение?

«Имеет ли?»

Несколько секунд Джо думал; потом пришло воспоминание, короткое и острое, как клинок между ребер.

– Она была моей мамой. И до сих пор есть, я думаю. – Он присел на корточки рядом с Дейзи-Мэй и уставился на вырезанные буквы имени. – Она умерла, когда я был молодым. Не могу вспомнить, сколько мне было. Да и не хочу, наверное.

Дейзи-Мэй кивнула, будто в этих словах был смысл.

– А тогда… Я просто выполняла приказ Герцогини. «Всякий лишенный, который вступит в Жижу, должен быть уничтожен. Действует как средство устрашения и помогает прореживать стадо». Ее слова, не мои.

– Тебе не нужно убеждать меня, – сказал Джо, – и себя тоже.

Дейзи-Мэй кивнула, тихая, как кладбище.

Джо еще раз огляделся, нахмурился.

– Почему мы начинаем отсюда?

– Это исходная точка, – ответила Дейзи-Мэй, вытирая нос тыльной стороной руки. – Куда бы мы ни двинулись, вернемся сюда; это единственная возможность добраться до Загона.

Джо с сомнением посмотрел на вбитый в землю колышек; он был до нелепого хрупким, если сравнить его с обширным газоном, куда его вбили, и крошечным, как зубочистка, если задуматься о Жиже.

– А зачем это нам?

– Зачем нам что?

– Возвращаться в Загон, – ответил Джо. – На мой взгляд, это место – не сильно улучшенная версия ада. Почему бы нам не остаться здесь? Свежий воздух, солнечный свет, и легион зомби не пытается тебя сожрать…

– Ты серьезно?

– Там или здесь, в чем разница? Мы мертвы, куда бы ни отправились, а это место хотя бы не выглядит как апокалипсис с распродажи.

Дейзи-Мэй уселась на надгробие, потеребила испещренное шрамами запястье и свирепо воззрилась на Джо.

– Это место – яд для нас. Все равно что оставить сырое мясо на солнце. Здесь каждая минута сгнаивает в нас то, кем мы были и кто мы еще есть.

– Как?

– Он спрашивает как… Еще спроси почему – смысла будет столько же. Так все устроено, Джоуи.

– Джо.

– Неважно. Если я возьмусь гадать, то скажу: это потому, что нам здесь не место. Мы здесь против природы, но иногда это необходимо, и потому нам нужно найти твоего убийцу быстро. Если задержишься тут дольше положенного, станешь тем, кого ты зовешь призраком. Думаешь, твоя теперешняя амнезия – плохая штука? Попробуй остаться здесь совсем, и все твои воспоминания выжжет Почвой. Будешь обреченно бродить по земле, не зная, кто ты есть или кем был. Это не Загон, но, блин, для меня это вроде ада. – Она вытащила пачку жвачки и бросила Джо. – Эта хрень помогает. Держит амнезию на привязи – по крайней мере, пока не перестанет действовать.

Джо посмотрел на пачку.

– Та же штука, которую ты давала мне раньше?

Девушка кивнула.

– Она поможет помнить, кто ты такой и что тебе нужно делать. Ну, пока не перестанет помогать.

Сзади закашлялась машина, извергла выхлоп. Джо и Дейзи-Мэй обернулись и увидели группу скорбящих, входящую на кладбищенскую дорожку: склоненные головы, приглушенные голоса. За ними, в нескольких футах от церковных ворот, порыкивал мотором черный катафалк. Из него вылезли два накрахмаленных похоронщика; один поправлял шляпу, второй поглядывал на небо, будто проверяя, осмеливается ли светить солнце.

Последним выбрался священник – пальцы сцеплены, глаза моргают на свету.

– Пожалуйста, скажи мне, – произнес Джо, – что это не мои похороны.

Глава 9

– Гроб из красного дерева, – заметила Дейзи-Мэй, уважительно присвистнув. – Твой старик стильно тебя отправляет.

Они наблюдали за похоронами с нескольких футов. Гроб несли четверо; самый старший, правый передний, слегка клонился под тяжестью.

– Дичь какая-то, но меня прямо подмывает сдернуть крышку, – сказал Джо, пристраиваясь следом.

– Гребано большой запретный запрет, – отозвалась Дейзи-Мэй. – «Мы не можем физически взаимодействовать с миром живых». Думала, я четко донесла правило.

– А что, если мы его нарушим?

– Нам будет плохо.

– Я мертв, куда уж хуже…

– Надеюсь, тебе не придется это узнать, – сказала Дейзи-Мэй и с любопытством посмотрела на Джо. – По тому, как ты таращишься на викария, догадываюсь, что у вас были какие-то разборки.

– Не такая уж и догадка.

Однако она была права. Что же такое связано с этим священником, отчего грудь стискивает злость, и с каждой минутой все сильнее?

– Мой папа, – произнес Джо, удивление едва не пробилось в голос. – Это мой папа.

Он чувствовал ожог упущенных ими лет, хотя, судя по виду, не так сильно, как его отец; казалось, разочарования иссушили шею мужчины, и даже воротничок не мог это спрятать. Время задвинуло волосы на голове и выпятило глаза, священническое облачение болталось на каркасе из пергамента и костей. Плохо выкрашенные черные волосы предательски торчали всюду, кроме лысой макушки с кучкой старческих пятен. Не столько мужчина, сколько гриф в облачении.

«Я выгляжу лучше, – подумал Джо, – и я мертв».

Дейзи-Мэй проследила за взглядом Джо, и на лице ее появилась ухмылка.

– Дай-ка догадаюсь: суровое религиозное воспитание, ты восстал, и вы так и не заключили мир…

– Воровство, – неуверенно произнес Джо. – По-моему, он обвинил меня в воровстве.

Девушка с любопытством посмотрела на него.

– Ты это помнишь?

Джо остановился.

– Да. А что?

– Как и говорила Герцогиня, воспоминания будут возвращаться кусками и ошметками. Иногда случайными, иногда нет. Здесь, в знакомых местах, они будут приходить быстро и помногу, а потом так же быстро исчезать.

Они ускорили шаг, процессия незаметно ушла вперед.

– А ты – да?

– Что да? – спросил Джо.

– Украл?

Джо уставился на нее.

– Нет. Я занимался ловлей воров, помнишь?

– И как?

– И да, ловил их. Отец был несправедлив, он всегда был несправедлив ко мне. Но это обвинение вызвало у меня желание уйти оттуда и выяснить, кто это сделал, вдохновило поступить на службу в полицию. По правде, мне следовало поблагодарить отца.

– Может, ты так и сделал, – сказала Дейзи-Мэй. – А ты выяснил, кто спер деньги?

– Я не помню.

Она вскинула взгляд к небу.

– Это потому, что здешний воздух сгнаивает те маленькие серые клеточки. Если ты хоть что-то будешь помнить, Джоуи, помни одно: есть амнезия, которая сейчас у нас с тобой, и есть то, что сделает с тобой этот воздух, если дашь ему шанс. Ты станешь выжженным зомби, гребаной кожурой души, и возврата оттуда не будет.

Она двинулась дальше.

– Пора идти. Думаю, я донесла до тебя мысль насчет «ты всерьез мертв».

– Еще пара минут, – сказал Джо, когда гроб опустили перед входом в церковь.

– Что ж, это твои похороны, – ответила Дейзи-Мэй, смиренно пожимая плечами.

* * *

Марк Твен был придурком. Джо давно это подозревал.

Когда он рос, мать часто читала ему истории об одном из самых знаменитых созданий Марка, Томе Сойере. Том всегда казался Джо немного хитрожопым – и тем не менее было трудно устоять против обаяния жулика и импровизатора. Особое впечатление на мальчика произвела история о гибели Сойера в реке. Или о предполагаемой гибели, поскольку одежда Тома была найдена на берегу; на самом деле он сбежал со своим приятелем Гекльберри Финном, чтобы жить пиратской жизнью. Когда Том осознал, какую суматоху вызвала его предполагаемая смерть, ему пришла в голову грандиозная идея пробраться на собственные похороны, дождаться конца церемонии и потрясти всех своим появлением.

Эта идея навсегда привязалась к Джо – услышать надгробные речи и увидеть, что ты значил для людей; если юность проходит впустую для юных, похороны определенно проходят впустую для мертвых. Сейчас, когда он был здесь, в холодной, на четверть заполненной церкви, Джо видел, насколько он сам – и Марк Твен – ошибался.

И это все, чего он стоил?

Он посвятил жизнь борьбе с преступлениями и исправлением несправедливости – и награда за это, похоже, состоит лишь из горстки стариков, которые могли бы забронировать собственные похороны на следующий день. Где его друзья? Где свидетельство, что его жизнь хоть как-то изменила мир?

– Сборище могло быть и получше.

Услышав Дейзи-Мэй, которая уселась рядом с ним на скамью, Джо ощетинился.

– Да ладно, сегодня вторник. Рабочий день, так просто не отпросишься.

– Ну да, наверное, так и есть.

Джо нахмурился, когда к кафедре направился какой-то священник, не его отец. Он поднялся со скамьи и поманил Дейзи-Мэй следом.

Идя в глубь церкви (и отключившись от нескончаемого зудения священника), Джо разглядывал своего отца. Преподобный Лазарус, сгорбившись на скамье, дергал воротничок и выглядел так, будто хочет оказаться где угодно, только не в доме Господа.

«Что с ним случилось? – думал Джо. – Он так тянет за воротничок, словно это какая-то епитимия. И не произнести надгробное слово на похоронах собственного сына?.. Хотелось бы думать, что это от горя, – но он не выглядит горюющим. Он выглядит заскучавшим. Ему скучно и неуютно».

Преподобный играл с шикарным рубиновым перстнем, который болтался на его костлявом, скрюченном пальце.

За спиной Джо присвистнула Дейзи-Мэй.

– Я не эксперт по церквям, но эта, блин, выглядит просто понтово.

Джо оторвал внимание от нервничающего отца и проследил за взглядом девушки. Удивительно, насколько она оказалась права.

Когда он рос, эта куча камней была для него практически вторым домом, причем здорово запущенным. Крыша протекала, обогреватели бессмысленно лязгали, и все здание производило впечатление, будто дьяволу достаточно подуть, и оно обвалится. «В религии денег нет, – всегда приговаривал его отец. – Люди желают спасения, но редко готовы за него платить».

Правда, сейчас они заплатили. Кто-то точно заплатил: новенькие скамьи, перестроенный вход со стеклянным потолком, абсолютно излишний здесь видеоэкран с чистейшим звуком. Возможно, состоятельный прихожанин, оставивший щедрый выкуп церкви?

А еще перстень на отцовском пальце. Пусть воспоминания и были схематичными, но Джо хорошо помнил и относительную бедность его семьи, пока он рос, и презрительное отношение отца к выставленному напоказ богатству. Что изменилось?

Джо глубоко вдохнул, забыв о перестройке церкви и новообретенной любви отца к побрякушкам, когда по проходу к кафедре двинулись женщина и мужчина.

– Кто они? – спросила Дейзи-Мэй.

Имена сошлись с лицами и переплелись с воспоминаниями.

– Моя жена, Клэр. И мой напарник по службе.

Как же его звали?

Дейзи-Мэй ткнула ему локтем под ребра.

– Это я твой напарник по службе.

– Мой настоящий полицейский напарник, а не эта призрачно-наемная хрень. – Джо триумфально щелкнул пальцами. – Пит. Его зовут Пит.

Он следил, как Пит поднялся на возвышение, Клэр опиралась на его руку. «Они пришли, – подумал Джо. – Пусть больше никого нет, но по крайней мере Пит и Клэр пришли».

Он улыбнулся своему напарнику и другу, чье тело игрока в регби сковывал лучший воскресный костюм, а рука дергала галстук, затянутый на шее. «Вечно выглядит как солдат, который провел ночь в камере, – с нежностью подумал Джо. – С таким лицом Пит мог играть рядом со мной только плохого копа. Вот почему мы так хорошо работали вместе».

И Клэр. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы ему хотелось стать лучше, и так было всегда. В ней было тепло, доброта, проникавшая даже в мрачность нынешних обстоятельств.

Дейзи-Мэй снова ткнула его локтем.

– Охеренная красотка. Что она рядом с тобой делала?

– Поверь, она задавалась этим вопросом очень много раз.

– Немного необычно, что мы здесь вдвоем, – начал Пит с полуулыбкой, обращенной к собравшимся, потом кивнул Клэр. – Но еще необычнее, что нас только двое, а не трое, потому что нас всегда было трое, с самого первого дня начальной школы. Джо, я и Клэр. Вроде как нам больше никто был не нужен.

Джо почувствовал, как кровь вскипела в венах от осознания, что он на самом деле мертв, что выступления Тома Сойера не будет. Забавно, какими выражениями пользуются, когда говорят о мертвых. «Они смотрят на тебя сверху, наблюдают за тобой», – вот генеральная линия, и Джо полагал, что это достаточно верно. А вот тон этих выражений – сплошная ошибка. Здесь нет легкомыслия, нет блаженной нежности; есть только злость и сожаление. Он никогда больше не коснется лица жены, никогда больше не пойдет в паб с другом. У него никогда больше не будет возможности исправить отношения с отцом.

Дейзи-Мэй сжала его предплечье.

– Ну как, достаточно насмотрелся, чтобы уверовать?

– Достаточно, чтобы я поверил, что больше никогда и ни во что не буду верить, – ответил Джо.

* * *

Горстка скорбящих стояла снаружи и смотрела, как гроб поднимают над свежевырытой могилой.

– Мы до сих пор здесь, – сказала Дейзи-Мэй, переминаясь с ноги на ногу. – Сколько еще убеждений тебе требуется?

– Ни одного, – ответил Джо, глядя, как Пит и Клэр отошли от основной группы людей. – Здесь есть что-то еще. Пойдем.

Дейзи-Мэй пристроилась рядом, когда Джо двинулся следом за парой.

– «Его разум – стальной капкан», – говорили они. «Этот коп знает, как разгрести любое дерьмо», – говорили они.

Джо испепелил ее взглядом.

– Тихо, я пытаюсь слушать.

– Не могу поверить, – произнесла Клэр, глядя на гроб. – Его действительно больше нет.

– Я ему почти завидую, – сказал Пит; его костюм не сидел, а скорее торчал на нем. – В смысле, мир – редкое дерьмо.

Клэр вытащила сигарету и попыталась прикурить; серебряная гравированная зажигалка в левой руке дрожала вместе с пламенем.

«Я купил ей эту зажигалку, – подумал Джо. – Подарок в честь ее решения бросить курить. Она смеялась. Я всегда любил это в Клэр, одно из многих: она смеялась, когда не следовало и большинство людей не стало бы».

Пит поддержал зажигалку; его рука оставалась там дольше, чем нужно. Джо обнаружил, что сжал кулаки, хотя не просил их об этом.

– Найдется одна для меня?

Его отец улыбнулся паре. Клэр попыталась улыбнуться в ответ, протягивая ему пачку.

Священник вытащил сигарету и прикурил от предложенного огня.

– Билл, вы же вроде не курите, – сказал Пит.

– Теперь снова курю. Мой сын всегда обладал даром пробуждать во мне худшие привычки. – Он глубоко затянулся, закрыв глаза, будто отыскал свое истинное призвание. – Есть новости?

– Это открытое расследование, и я не имею права его обсуждать, сэр, но когда мы поймаем проклятого мерзавца, я позабочусь, чтобы вы первым об этом узнали. – Пит поднял руки. – Простите за богохульство.

Билл улыбнулся, будто до него дошла шутка.

– Мой сын лежит мертвый в земле. Трудно придумать большее богохульство, можешь так и передать Богу. – Он посмотрел на сигарету, словно увидел ее впервые, бросил на землю и затоптал. – Увижу вас обоих на поминках?

– Конечно, – ответила Клэр, целуя его в щеку. – Хорошо, что вы решили устроить их вечером, а не сразу после похорон. Все успеют немного перевести дух.

– И Джо всегда обожал вечеринки, – заметил Пит, пожимая преподобному руку. – Этот парень родился ночной совой. Мы проводим его стильно.

Группа распалась. Рука Пита касалась спины Клэр, когда он уводил ее прочь.

Джо почувствовал, как ему сжали руку.

– Нам стоит проследить за этим мужиком, – сказала Дейзи-Мэй. – Тут вечно так: один напарник переходит дорогу другому. Я бы сказала, он наш главный подозреваемый.

– Давай пока не затягивать на нем веревку, – ответил Джо. – Полицейская работа заключается в сборе улик и доказательств, а не в цитировании штампов из старых детективов. Кроме того, я скорее поверю, что меня убил отец, чем Пит.

Дейзи-Мэй кивнула.

– Ладно, что дальше?

– Я хочу вернуться на место преступления, – сказал Джо. – Сначала попробуем проработать это дело назад, а уже потом вперед. – Он выжидающе посмотрел на девушку. – Как мы туда попадем? Какие-нибудь штучки с телепортацией?

Дейзи-Мэй сухо взглянула на него.

– Ага, чувак. Эти штучки называются ходьба.

Глава 10

Джо и Дейзи-Мэй стояли там, где они впервые встретились, фермерский дом ничуть не изменился, если не считать заколоченной передней двери и развешанных полицейских лент.

– Сколько прошло с тех пор, как мы здесь были?

– Две недели по почвенному времени, – ответила Дейзи-Мэй. – Минуты в Загоне равны дням на Почве. Один из множества гребаных аспектов после жизни.

Джо наблюдал, как порыв ветра играет с желтой лентой.

– Ладно, можем мы как-нибудь развернуть время? Скажем, оказаться здесь за пару минут до моего убийства?

Дейзи-Мэй подняла глаза к пушисто-серым облакам.

– Давай сразу договоримся: на любой концептуальный вопрос, который у тебя есть, ответ один – нет.

– Хорошо. А то путешествия во времени стали бы самой нелепой штукой, которая случилась со мной за последнее время.

Дейзи-Мэй порылась в своем рюкзаке, выудила пачку клейких бумажек и фломастер. Потом покрутила пальцем.

– Развернись.

Джо нахмурился, но сделал, как было сказано. Дейзи-Мэй что-то написала у него на спине, потом оторвала бумажку и гордо прилепила ее Джо на грудь.

– «Я Джо». Типа, похоже, что я забуду?

– Помнишь, я толкала тебе телегу насчет здешнего воздуха, гниющих мозгов и амнезии?

– Я помнил, – отбрил ее Джо, – а потом опять забыл.

– Хохмач-самоучка.

Дейзи-Мэй снова забралась в рюкзак, выудила блокнот и протянула ему. На обложке была эмблема «Драгнет».

Джо расцвел.

– Я смотрел этот сериал с отцом, потому что он смотрел его со своим отцом. Одно из немногих хороших воспоминаний.

– Ага, в этом, типа, смысл, – сказала Дейзи-Мэй. – Пиши в нем заметки, пока мы будем заниматься делом, потому что ты начнешь забывать, если мы застрянем здесь надолго, а эта хрень с «Драгнет» – связь с твоим прошлым.

Джо засунул блокнот и фломастер в карман плаща и ответил тусклой улыбкой.

– Спасибо.

– Это не помолвочное кольцо. – Дейзи-Мэй указала на дом. – Пойдем?

Джо кивнул, и они пересекли пустынную дорогу и нырнули в узкую щель прохода, идущего вдоль дома.

– Джоуи, не хочешь включить меня в свои размышления? – окликнула его Дейзи-Мэй, стараясь держаться с ним вровень. – Вроде так поступают напарники, а?

– Мы не напарники, – ответил Джо, инстинктивно обходя лужи грязной воды, – и меня зовут не Джоуи.

Проход вышел на выжженно-голый задний двор и широкоформатный вид на плоские поля. Упрямые струйки тумана цеплялись к небу и земле, а над всем нависал океан серых облаков. Джо остановился, опустил руки, впитывая картину.

– С этим двором связано что-то важное. Оно привело меня сюда, в самом начале.

Пара шин, забытых и заброшенных.

Сгоревший кузов машины.

Коллекция шприцев, проигнорированных коллегами Джо, которые прочесывали это место.

Задняя стена фермерского дома тоже выдавала немногое. На двери ленты не было – возможно, потому, что не было самой двери; неясно, снесли ли ее люди из ВГР, когда штурмовали дом. На месте двери стояла деревянная плита, прибитая батальоном гвоздей.

Джо обернулся к Дейзи-Мэй.

– Я могу пройти сквозь него?

Она кивнула.

– Одно из немногих преимуществ мертвых.

Джо подошел к двери, немного потянулся, встав на цыпочки, и набрал в грудь воздуха, который ему больше не требовался.

– Ладно.

Он шагнул вперед. Ощущения напомнили тот момент, когда полицейский из ВГР прошел сквозь него, – будто по позвоночнику звенят дождевые капли. «Не так сильно, как в тот раз, – подумал Джо, входя на кухню. – Либо я начинаю привыкать, либо неживые объекты пинаются слабее, чем плоть и кровь».

В комнате стояла практически полная тьма; деревянная стена, обшитая снаружи, не пропускала ни лучика естественного света. Безмолвие дома было тяжелым, словно он знал, что в его стенах свершались жестокость и насилие, и еще не начал исцеление.

«Блин, да соберись же наконец, – подумал Джо. – У домов не бывает ссадин, они не лечатся, и в них не обитают привидения».

Хотя последнее было неверным, поскольку его убили в этом доме, то был первый факт (а факты по-прежнему были его богом, спасательным кругом посреди безумия); и второй факт – он здесь, на месте преступления, пытается разобраться, кто его убил. В результате мы получаем дом с привидениями; пусть имитация, зато качественная.

В комнату прокралась светлая дымка, за ней следовал звук машущих крылышек. Джо, открыв рот, вытаращился на руку Дейзи-Мэй: она держала прозрачную пластиковую коробочку с тремя крылатыми насекомыми, которых, если прижмет, Джо описал бы как навозных жуков. Чем яростней они бросались на стенки своей пластиковой тюрьмы, тем ярче становилось их жутковатое свечение.

Дейзи-Мэй сдвинула крышку, выпуская их, и Джо завороженно наблюдал, как три жука взмыли над его головой, загоняя шипы в очнувшиеся тени, пронзая унылый мрак комнаты своим странным светом.

– Что это за штуки?

– В былые дни – мы говорим о днях фараонов – эти штуки были последним писком моды, – ответила Дейзи-Мэй. – Символизировали перерождение, регенерацию и весь небесный цикл херова обновления. Лично мне просто нравится, что в них не нужно менять батарейки.

Насекомые разделились; одно осталось в кухне, лихорадочно облетая качающийся абажур и выдавая помещению волны света, два других куда-то вылетели.

– Ладно, так что мы ищем?

Джо провел рукой по обеденному столу, неухоженной, качающейся деревянной штуковине, заляпанной разнообразными жидкостями.

– Ну а чему тебя учат в «Отряде мертвых»? Разве ты не должна раскрывать преступления?

– Дурацкий взгляд на вещи, – отозвалась Дейзи-Мэй. – Моя главная задача – оберегать тебя, следить, чтобы ты не слишком облажался, и запоминать улики, которые ты забудешь.

Джо остановился у стены и наклонился поближе к дырке, похожей на след от пули.

– А почему я забуду, а ты нет?

– Ну, ты довольно старый, – сказала Дейзи-Мэй, щелкнув пальцами в сторону летающего жука, потом указав на стену. Джо пораженно смотрел, как жук послушался и метнул покрывало света на рябую стену с дыркой.

Он прищурился на пулевую дыру.

– Так себе ответ.

– Вопрос тоже был так себе. Я тоже забуду, рано или поздно, но я привычней к этому воздуху, чем ты. Правда, по-настоящему к нему привыкнуть нельзя, поэтому нам и нужно работать быстро.

Джо последний раз взглянул на дыру и вышел в прихожую; один из жуков уже полетел вперед, освещая путь. Посреди покрытого грязью пола виднелись два пятна засохшей крови.

– Тут я нашел тех убитых бандитов, – пробормотал Джо, присаживаясь, чтобы осмотреть пятна, потом оглянулся назад, в сторону кухни. – Там нет никаких следов крови; значит, они умерли прямо здесь.

Не вставая с корточек, он сдвинулся вперед и указал на потек засохшей крови у входной двери.

– Один из них слышит стук в переднюю дверь и идет открывать. Он либо параноик, либо просто ушлый парень и соображает, что все может быть не так, как кажется, поэтому берет с собой дружка для прикрытия. Затем, когда дверь открывается, тот, кто стоит на пороге, стреляет и продолжает стрелять, пока не укладывает обоих.

– Тот или та, – вставила Дейзи-Мэй.

Джо кивнул, резко поднялся на ноги и указал на испещренную стену.

– Ничто нельзя отбрасывать, пока не сможешь это подтвердить, верно? Но посмотри, как велась стрельба. Стрелок палил из чего-то большого и тяжелого. Ты когда-нибудь стреляла из дробовика?

Дейзи-Мэй подняла тонкие руки.

– Ими?

– В общем, эти штуковины даже в руках покрепче моих лягаются как лошадь. Здесь была не женщина. Готов поставить на это свою карьеру.

– Старую или новую?

Джо замер, склонив голову, словно у дома была тайна, которую он до смерти хотел рассказать.

– Пошли наверх, – наконец произнес он. – Хочу увидеть, где я умер.

– Само собой.

Пока они поднимались по лестнице – кровавый след заканчивался у ее подножия, – тишину нарушал только шелест скарабеев, роняющих прерывистый свет на их восхождение, а вокруг клубились глубокие тени. Джо скривился, когда они вышли на верхнюю площадку; что-то глубоко внутри его было против.

– Слышал выражение «будто кто-то прошел по твоей могиле»? – сказала Дейзи-Мэй. – Когда ты так близко к месту смерти, это словно кто-то раскапывает ту самую могилу.

Джо согнулся вдвое, когда ощущение усилилось.

– Можешь дать мне что-нибудь от этого?

– Могу посоветовать действовать энергичнее. Находясь здесь, мы нарушаем все писаные правила, и неписаные тоже.

Джо стиснул пальцы, словно пытаясь избавиться от судороги, и выпрямился.

– Тогда давай покончим с этим.

Он отвернулся от комнаты, где нашел свое тело, к коридору. С каждой стороны – по три двери, закрытые и скрывающие свои тайны.

– Не проверишь их? – сказал Джо, указывая на запертые двери. – Я хочу порыться на месте преступления.

Дейзи-Мэй пробормотала что-то про Скалли^[5] для бедных, потом направилась к ближайшей двери слева.

* * *

«В этой сцене что-то не так. Что именно?»

Засохшее кровавое пятно, оставленное его телом, найти было нетрудно, но, в отличие от нижней комнаты, эта находка никуда не вела; его застрелили прямо здесь, в этом Джо не сомневался, причем наверняка, чтобы он уже никуда не полз и не бесился перед смертью.

Однако его смущало что-то другое.

Он огляделся, пытаясь разобраться, в чем же дело. Жук летал рядом с куском потолка, который, похоже, выбирал удачное время, чтобы рухнуть; стены забрызгивали тени а-ля Поллок.

Стены.

Джо быстро обошел комнату, ища дырки от пуль, впившихся в стены, как их нижние собратья, – и не нашел ни одной.

Его застрелили не из того оружия, из которого расстреляли членов банды. Надо признать, доказать это без данных криминалистики нелегко, но он доверял своим глазам, даже если больше довериться некому. Комната была чистой. В отличие от бойни, учиненной внизу, его убили аккуратно и профессионально. Значит ли это, что он умер раньше, чем парни внизу, или наоборот? На спуск жали два разных человека или один?

– В других комнатах ничего, – сказала Дейзи-Мэй, появляясь в дверях. – Разве что тебя интересуют бычки и крысиный помет. – Она вздрогнула, посмотрела на комнату, как на подозрительного чужака. – Блин, воняет тут будь здоров… Так и не привыкла к запаху смерти.

Джо нахмурился.

– Ты чувствуешь запах?

– А ты нет?

– Ощущение, будто на меня давят стены, если это сойдет за запах.

Дейзи-Мэй кивнула.

– Это максимум, что народ вроде нас может почувствовать на Почве. Джоуи, тут случилась какая-то поганая хрень.

– Джо, – автоматически поправил он. – Ага, и я – неживое свидетельство этого.

Он подошел к окну. Дерево, которым его забили, было не слишком толстым и пропускало внутрь частичку заката.

– Что-то меня сюда привело. Может, наводка; но было что-то еще, и я не могу вспомнить. Что-то в этой комнате.

Дейзи-Мэй присела на краешек кровати и огляделась.

– Приятель, здесь ничего нет.

– Есть, мы просто не видим, – ответил Джо, чье зрение начинало расплываться.

Дейзи-Мэй встревоженно наблюдала, как он залез в карман и закинул в рот кусок жвачки.

– Знаешь, когда она закончится, новой не будет. Я не давлю, просто говорю: чем быстрее ты их жуешь, тем раньше они перестанут действовать.

«Она права, – подумал Джо, пока его челюсть двигалась, разминая жвачку и возвращая зрение в фокус. – Эта штука – как любой наркотик. Чем больше принимаешь – чем чаще принимаешь, – тем меньше эффективность. У меня возникает сопротивляемость, и дальше станет только хуже, а затем – фатально».

Однако же сейчас его зрение стало чище, а разум торопился следом.

– Знаешь, почему для «графских трасс» выбирают эти фермы?

Дейзи-Мэй помотала головой.

– Ими пользовались контрабандисты. Стоят прямо у побережья, идеальный перевалочный пункт для хрен знает чего. Эта ферма – как и большинство в Линкольншире – была построена в тысяча семисотых годах; тогда здесь хранили всякие товары вроде чая, ткани и вина. Таможенные сборы в те времена были запредельными, так что черный рынок работал на всю мощь. Те же товары, только дешевле. Во Вторую мировую было то же самое. Хитрованы привозили морем всю хрень, которую фиг достанешь, и зашибали бешеные бабки, а товар хранили здесь… – Джо горько рассмеялся и оперся о стену. – Я не могу вспомнить, как меня убили, зато помню мелкие подробности из «Папашиной армии» и гребаного «Полдарка»^[6].