bannerbannerbanner
Приключения на Лесной улице

Сергей Абрамов
Приключения на Лесной улице

Я бросился к двери, оставив Ганю недоумевать (потом объясню!), сбежал по лестнице (благо первый этаж: дверь с улицы просматривается!), тронул за плечо тётю Варю, которая по-прежнему вязала, поглядывая из подъезда во двор:

– Вы давно здесь сидите?

Она оторвалась от будущего носка или варежки, спросила подозрительно:

– А что?

– Да ничего особенного, – успокоил я её. – Не видели, из нашей квартиры сейчас кто-нибудь выходил?

– Сначала вы с Ганькой туда-сюда шныряли, а минут пять назад ещё двое каких-то вышли. Один в плаще, а другой в куртке – это в жару-то! Друзья, что ли?

– Друзья, – кивнул я и пошёл домой.

Моя догадка оправдывалась: в наш мир явились гости. Один в плаще, а другой в куртке. Искать их бессмысленно и незачем: всё равно им придётся возвращаться и, вероятно, тем же путём. А значит, стоит их подождать.

Мы с Ганей так и решили. И дождались. Но это уже совсем другая история.

2. Дырка от бублика

Я писал серьёзную статью для серьёзного журнала о чрезвычайно серьёзной научной проблеме. Серьёзность моего положения заключалась ещё и в том, что писать мне совсем не хотелось: ртутный столбик в термометре намертво застрял у цифры «тридцать три», а серьёзная журналистика пока не позволяла заработать на домашний кондиционер воздуха. Вот почему я обрадовался, когда жена вернулась из похода по магазинам и сообщила абсолютно несерьёзную новость:

– А сегодня на Бутырском валу машина пропала…

– Угнали, что ли? – поинтересовался я.

– Да не угнали – пропала. Ехала себе по Ново-Лесной, а у поворота на Бутырку исчезла, как растаяла.

– Какой марки машина? – почему-то спросил я.

– Какая разница! – возмутилась жена. – Я серьёзно, а ты паясничаешь. Пойди посмотри сам, сейчас там как раз милиция колдует…

Это был хороший предлог для того, чтобы не работать. Я закрыл пишущую машинку и не спеша пошёл к месту происшествия, внутренне убеждённый в том, что жена наверняка чего-нибудь напутала. А собственно, как же иначе? Растаявшая в воздухе машина – это мистика. А милиция мистикой не занимается. Её стихия – реальные действия, подробно описанные в Уголовном кодексе.

На углу Ново-Лесной улицы и Бутырского вала толпились любознательные. Движение было перекрыто. Я протолкался вперёд и увидел двух милиционеров, один из которых неторопливо сворачивал жёлтую ленту рулетки, а второй что-то сосредоточенно писал в блокноте. Ещё двое в штатском стояли около белой «Волги» и переговаривались вполголоса. Я прислушался и поймал обрывки фраз:

– …а может, не было машины?

– Свидетели не врут… след торможения…

– …позвонить в институт… Опять эта мистика…

Я был неправ: милиция иногда занималась и «мистикой», судя по невольно подслушанному слову. Расспросив соседей, я выяснил, что час назад здесь действительно исчез автомобиль марки «Москвич-407» с номерным знаком «ЮАИ 42–88», цвет голубой. Исчез он как раз в том самом месте, где кончался чётко отпечатанный на асфальте след протекторов: видимо, водитель почему-то резко затормозил, хотя до поворота на Бутырку оставалось ещё метров десять – пятнадцать.

Свидетели происшествия, возбуждённые общим вниманием, охотно делились впечатлениями. Свидетелей было четверо: старушка с авоськой, небритый мужчина в синей майке, хорошенькая девица лет двадцати и мой сосед по лестничной площадке студент-физик Ганя. Последнее, впрочем, меня не удивило: Ганя обладал феноменальной способностью попадать в самые фантастические ситуации. Нормальный человек, вроде меня, страдал бы от этой невольной «способности», а Ганька искренне получал удовольствие, суетился, что-то придумывал – словом, вёл себя, как классическая рыба в классической воде.

«Моя милиция» села в «Волгу» и уехала. Потерявший зрелище любознательный народ постепенно и неохотно расходился. Ганя заметил меня и радостно заорал:

– Видали?

– Не видал, – сознался я. – А что?

Он подбежал ко мне, а хорошенькая девица-свидетельница почему-то последовала за ним и встала поодаль, выжидающе глядя на нас.

– Это Люда, – небрежно сказал Ганя и, сочтя объяснение исчерпывающим, затараторил: – Мы с ней шли ко мне, остановились хлебнуть квасу, а бочка заперта, тётка ушла куда-то, интересно, на что начальство смотрит, а «Москвич» прёт за сотню, я ещё издалека заметил, думал, псих какой-то, и вдруг – на тормоза изо всех сил, я обернулся, а он исчез!

Всякий поток нуждается в плотине. Я поймал паузу в Ганином выступлении и влез:

– Сразу?

– В том-то и дело, что нет. Постепенно. Быстро, конечно, но всё-таки не сразу. Как будто в стену вошёл.

– И ты стоял и смотрел? – не поверил я.

– Я-то? – обиделся Ганя. – Я сразу туда бросился.

– И тоже исчез?

– Как видите, нет, – тяжело вздохнул Ганя: ему явно хотелось исчезнуть вслед за машиной.

– Что же там было?

– Ничего не было. Улица как улица. Я на том месте полчаса топтался, пока милиция не приехала.

– А кто её вызвал?

– Тип в майке. Людка бабусю в чувство приводила: старушка чуть в обморок не свалилась – не по ней зрелище, а мужик в автомат побежал звонить.

– В милиции сразу поверили?

– Он говорил: сразу. Только, по-моему, соврал.

– Почему ты так думаешь?

– Он минут десять звонил – это в милицию-то, по «ноль-два»! А потом они приехали, а он сбежать хотел, да я не позволил.

Я вспомнил могучую фигуру «типа в майке» и спросил с сомнением:

– Силой задержал?

– Силой убеждения, – засмеялся Ганя. – Он сам милиции до смерти боится: ясное дело – алкаш.

Слово «алкаш» на цветистом Ганином языке означало «алкоголик». Общаясь с Ганей довольно давно, я уже не нуждался в переводчике. Однако меня интересовало сейчас поведение милиции, явно не привыкшей к такому способу исчезновения автомобилей. На месте дежурного по отделению я бы не поверил «алкашу» даже за эти десять минут. В самом деле, звонит вам некий шутник и сообщает, что в городе только что растаял «Москвич». Вот так просто и растаял, растворился, пропал на глазах. Да я бы его и слушать не стал, трубку бросил. А «алкаш», видимо, обладал гениальным даром убеждения, если в милиции сразу приняли на веру его фантастическое сообщение. Или…

Впрочем, «или» требовало проверки.

– Тебя допрашивали? – спросил я Ганю.

– Расспрашивали, – поправил он и добавил: – У меня сложилось впечатление, что они совсем не интересуются этим делом. Спрашивали, какой марки машина и кто за рулём был. Только один полюбопытствовал, не заметил ли я, сколько времени исчезала машина.

– А ты?

– Заметил: три секунды.

– Откуда такая точность?

– Я считал, когда она таяла. Успел до двух досчитать да ещё секунду накинул, потому что не сразу начал.

Я никогда не уставал поражаться Ганиной необычности. Ну скажите: разве придёт вам в голову засекать время, если у вас на глазах пропадает автомобиль? Да никому не придёт, нелогично это, а вот Ганька засёк, пожалуй сам не ясно представляя, зачем он это делает.

– И как же на это отреагировал Пинкертон?

– Как? – Ганя наморщил лоб, вспоминая, потом присвистнул удивлённо: – Он сказал: «Вдвое меньше». Значит…

– Подожди, – перебил я его.

Сзади стоял «тип в майке» и с интересом прислушивался к разговору.

– Что-нибудь хотите? – вежливо поинтересовался я.

Он отрицательно мотнул головой, двинулся прочь, смешно косолапя – этакий «Бывалый» из фильмов про пса Барбоса, – скрылся за пустой квасной бочкой и, по-моему, затаился там.

– Пошли отсюда, – сказал я. – Дома поговорим.

К себе я не заходил, прошёл прямо к соседям. Ганя отправился на кухню варить кофе, а Люда села напротив меня в кресло и уставилась в окно неподвижными нарисованными глазами.

– А что вы видели? – Я завязывал светский разговор.

– Я видела почти то же, что и Ганя, – отчеканила Люда, помолчала и вдруг, превратившись из мраморной Галатеи в любопытную девушку, спросила: – Вы поняли, что это значит: «вдвое меньше»?

– Это значит, – разъяснил я, – что машина, исчезнувшая в прошлый раз, «таяла» не три секунды, а шесть.

Я знал, что говорил. В милиции не удивились на первый взгляд идиотскому телефонному сообщению. Значит, удивление было раньше. Когда? Вчера, три дня назад, в прошлом месяце. Короче, когда на исчезновение автомобиля понадобилось шесть секунд. Стало быть, в Москве пропадают машины. Пропадают бесследно и загадочно, вопреки всяким законам логики. Да при чём здесь логика: этот феномен даже физика не объяснит. А стало быть, действует не вор-одиночка и не шайка преступников (там-то всё реально, понятно и, в конце концов, наказуемо!), а некая «сверхъестественная» сила, которую милиции не поймать. В последнем я был твёрдо убеждён: попробуй излови невидимку – не уэллсовского (во плоти и крови), а вообще несуществующего… Тут я поискал определение этому несуществующему, не нашёл и спросил девушку Люду:

– Вас тоже расспрашивали о происшествии?

Она усмехнулась презрительно:

– Нет, конечно. У меня же на лице написано: дура дурой. Ну что такая расскажет, если все и так в один голос твердят: исчезла, растаяла, растворилась…

– А вы?

– Я кивала, пока Ганька разорялся, поддакивала.

– Значит, могли что-то добавить?

– Могла.

– И не добавили?

– Зачем? Меня не спрашивали, а я не навязываюсь…

Тут уж я возмутился. Мало того, что она увидела нечто, не замеченное даже вездесущим Ганей, она предпочла промолчать, а тем самым, быть может, притормозить следствие. В моей голове уже мелькали обличительные фразы о гражданском долге, о честности и правдивости, о высокой сознательности, наконец, но высказать их я не успел. Она чуть наклонилась ко мне, спросила негромко:

– Вас как зовут? Ганя не счёл нужным познакомить нас…

– Володя, – ответил я.

 

– Так вот, Володя, я – физик, как и ваш приятель. Но, в отличие от него, я не люблю делать поспешных выводов даже из того, что я видела или щупала. Тем более, не очень-то я уверена в том, что видела…

Я несколько опешил: всё сказанное ею казалось разумным во-первых, расчётливым во-вторых, логичным в-третьих и уж никак не соответствовало кукольной внешности девицы. Про таких длинноволосых волооких «хиппи» любят говорить, как о пропащих, безнадёжных и никчемушных людишках. Девушка Люда несомненно отличалась от подобного стандартного образа молодой особы. И, честно говоря, неплохо зная Ганю, я не очень представлял себе, что его привлекает в девушке: современная внешность или холодный ум, которого порой так не хватало ему самому.

– Что же вы видели? – уважительно поинтересовался я. – Поделитесь всеведением…

– Какое там всеведение, – отмахнулась она. – Простая наблюдательность. Водитель не зря затормозил. Стекло в машине было спущено, и я заметила его лицо: оно выражало даже не удивление – ужас. Значит, он видел нечто, не видимое нам.

Это уже было «что-то». Как бы загадочно ни выглядело таинственное исчезновение для нас, зрителей, для пропавшего автомобилиста всё было реально. Ну, я не отрицаю, конечно, возможности галлюцинаций, каких-то видений, «внезапно разверстой бездны», но ведь видел он эту бездну, видел и испугался, если девушка Люда не сочиняет.

– Я не вру, – сказала девушка Люда и засмеялась, наслаждаясь моим изумлением. – Не бойтесь, не бойтесь, я не телепат. Просто вашей мимике сам Марсель Марсо может позавидовать: всё понятно. Жене вашей, должно быть, хорошо…

У моей жены на этот счёт имелось другое мнение, поэтому я быстро вернул разговор в наезженную колею:

– Два вопроса, Люда: почему вы не уверены в том, что видели, и почему всё-таки ничего не сказали следователю?

– Не сказала как раз потому, что не уверена. А не уверена… – тут она помялась, – он ехал быстро, могло и померещиться, и потом меня этот тип отвлёк…

– Какой тип?

– Ну свидетель… Мордатый, в майке…

– Как отвлёк?

– Он у аптеки стоял, довольно далеко от перекрёстка – метров сорок, пожалуй. А когда водитель тормозить начал – он с визгом тормозил, у Савёловского слышно было! – этот тип побежал к перекрёстку. И успел добежать до того, как машина исчезла. Ничего себе скорость?

Я прикинул: сорок метров за три секунды… Мировой рекорд на сотке при такой скорости будет равен где-нибудь секундам восьми. И впрямь фантастика!

– Это раз, – продолжала Люда. – Но есть и два! Когда «Москвич» начал таять, тип в майке почему-то хлопнул в ладоши.

– Может, от удивления?

– Может, от удивления, – холодно согласилась Люда. – Я ведь не обсуждаю его действия, а лишь объясняю, что меня отвлекло. Хотя это и странно, не правда ли?

Что правда, то правда: действия «типа в майке» наводили на размышления. Но размышления я решил оставить на потом. Антиобщественный поступок Люды следовало достойно исправить.

– Будем звонить в милицию. Иногда даже домыслы что-то подсказывают следствию.

– Пожалуй, вы правы, – согласилась Люда, но тут же добавила: – Только не думайте, что вы меня убедили.

– Я не думаю. Просто в вас проснулась гражданская совесть.

– Ах, при чём здесь совесть, – поморщилась Люда: в отличие от Гани она явно не любила красивых фраз. – Я вот о чём подумала: если поведение «типа» как-то связано с исчезновением машины, то следует подробно восстановить картину первого случая.

У Люды, как говорится, «котелок варил». Не было ли тогда среди свидетелей первой пропажи (или они сами его заметили) такого же «типа в майке»? Ну не обязательно такого же, может быть, другого – в рубашке, к примеру. Но чтобы он так же странно реагировал на происшествие. В конце концов, должна же как-то объясняться эта фантастика, научно объясняться, без скидок на происки высших сил. Вот и следователь сказал что-то про институт, в который надо позвонить, я сам слышал. Значит, милиция тоже ищет научное объяснение…

Я протянул руку к телефону, и в этот момент он зазвонил сам.

– Снимите трубку! – заорал из кухни Ганя. – У меня кофе на плиту убежал.

– Вот безрукий! – в который раз посетовал я и снял трубку.

– Володя? – поинтересовались на том конце провода. Голос был мягкий и вкрадчивый, и я не узнал его, не вспомнил, спросил раздражённо:

– Кто говорит?

– Какая разница, Володенька? – удивился голос. – Ну, знакомый, незнакомый – разве это меняет дело. Я, собственно, вот зачем вас беспокою: не надо ходить в милицию. И звонить тоже не надо.

Терпеть не могу телефонных розыгрышей. Я так обозлился, что даже не понял: «голос» отлично знает, о чём мы говорили с Людой.

– Слушайте, – заорал я, – кто вы такой, чтобы давать советы?

– Тихо! – оборвал меня голос в телефоне. – Не на базаре; орать-то зачем? Я же не настаиваю, я только советую, а вы вольны не принять совет. Хотя и зря: что вам скажут в милиции? Ничего не скажут. А я скажу: был среди свидетелей первого исчезновения маленький старичок в панамке, некто Кокшенов Михаил Михайлович. Так он, говорят, крикнул что-то, когда машина пропала. И, между прочим, не «Москвич» разваленный пропал, а новенькие «Жигули». Вот так-то, Володя, – отечески добавил голос, и в трубке щёлкнуло. Я ошалело смотрел на неё.

– Вы положите трубку, – сказала Люда. – Отбой. Слышите, гудки…

Я осторожно положил трубку на рычаг, сел оглушённый: ну и дела…

– Может, всё-таки расскажете, кто звонил? – спросила Люда, и Ганя, появившийся в комнате с подносом в руках, тоже спросил:

– Кто это был?

– Не знаю, – только и сказал я.

А что, я и в самом деле не знал моего собеседника. А он меня знал. И что самое странное, он отлично знал всё, о чём мы здесь говорили: и о милиции и о свидетелях. Я невольно подумал, что фантастика не закончилась с исчезновением машины. Она продолжалась и с телефонным звонком – как раз в тот момент, когда я решил позвонить в милицию. Она продолжалась и в разговоре, и даже в ехидном сообщении о старичке в панамке: пользуйтесь, мол, дорогие товарищи, ищите, если сумеете. Тут меня осенила совсем уже вздорная мысль.

Я встал и посмотрел в окно: за столиком, намертво врытым в сухую землю, резвились доминошники. «Рыба!» – кричали они и с силой хлопали о выщербленную крышку стола пластмассовыми костяшками. А может быть, они кричали не «рыба», а, например, «дубль-три» – не знаю, не специалист. Да и неважно это. А важно то, что среди них резвился и орал тот самый «тип в майке», который час назад побил мировой рекорд в беге на короткие дистанции.

– Так я и думал! – застонал я и упал в кресло.

– Что вы думали? – встревожился Ганя.

– Ты в окно посмотри – поймёшь.

Он поставил на письменный стол поднос с кофейником и чашками, высунулся в окно. Люда тоже не поленилась последовать моему совету. Небольшим удовлетворением моей психике послужило явное изумление, исказившее её невозмутимое кукольное личико: она узнала свидетеля.

А Ганька не удивился. Он не присутствовал при нашем с ней разговоре и не связывал «типа» с преступлением. Я не оговорился: именно с преступлением, иначе как же назвать эту историю?

– Ну и что? – спросил Ганя. – Может, он здесь живёт.

Это была здравая мысль, и её следовало проверить.

Лифтёрша тётя Варя обладала неоценимым достоинством: она знала наизусть анкетные данные всех жильцов нашего кооперативного и соседнего ведомственного дома. И, как справочная «09», всегда готова была поделиться своими знаниями с хорошим человеком. Я, с точки зрения тёти Вари, хороший человек: семейный и с положением. Естественно, Ганьку она даже за человека не считала. Вот почему на свидание с лифтёршей отправился я, хороший человек.

– Как здоровье? – спросил я вежливо.

Тётя Варя оторвалась от вязания (по-моему, она всю жизнь вязала и вяжет один бесконечный носок. Или варежку, но тоже одну и ту же: та же пряжа, те же спицы, та же сосредоточенно-вдумчивая поза) и спросила недипломатично:

– Узнать чего хочешь?

Я не стал отрицать очевидного и сказал, что интересуюсь четвёркой доминошников: дескать, давно мечтаю изучить эту увлекательную игру, ищу подходы к сборной двора.

– Какая же это сборная? – возмутилась тётя Варя. – Тут только Мишка-слесарь и Неустроев из тринадцатой квартиры с нашего двора. Тот лысый – Мишкин приятель из Черемушек. А мужик в майке и вовсе не наш. Первый раз вижу. Ты уж до субботы потерпи: вот тогда и вправду сборная играть будет. И не одна…

Я обещал лифтёрше потерпеть до субботы и вернулся в квартиру.

– Ну как? – сразу спросил нетерпеливый Ганя. Своим поспешным любопытством он здорово помогал Люде сохранять нелюбопытную сдержанность.

– Никак, – ответил я и процитировал лифтёршу: – «Мужик в майке и вовсе не наш».

Люда, видимо, уже познакомила Ганю с нашими предположениями, потому что он стукнул кулаком по столу – кофейные чашки подпрыгнули! – сказал расстроенно:

– Следит за нами, подлец!

Вероятно, так оно и было: сначала он крутился около нас там, на месте происшествия, потом явился во двор. Даже загадочный телефонный звонок я готов был приписать «типу в майке». И в самом деле, кто же ещё знал о том, что мы интересуемся исчезновением машины? Да никто не знал. А «тип» подслушал наш разговор у квасной бочки. Более того, ухитрился подслушать его продолжение в Ганиной комнате. Как он это сделал – ещё одна загадка, думаю, непосредственно связанная с первой. Но если первую разгадывает милиция с каким-то научным институтом, то вторая – целиком наша. И никто не сможет помешать нам её расследовать…

Рейтинг@Mail.ru