Zaynul!n
Белый цвет синего моря
***
Я продолжал шествовать дальше своими уже мелкими шажками… былая, казалось бы, короткая дистанция преодолевалась всё сложнее, всё медленней и медленней. Кроссовки остались где-то позади… Они стали мне так велики, что пришлось их снять и нести сначала на руках. Потом выбросил их за ненадобностью… Джинсы подвернул уже на пять оборотов… Всё то время, что я шествовал, мне казалось, что я уменьшался в размерах… не понимал, что происходило со мной… но интуитивно знал, что мне надо идти дальше… к началу пути, где младенец лежит в коляске.
Солнце тем временем уже клонилось к восточной части горизонта, окрашивая актауское побережье, вершины его высотных домов в ярко-розовый утренний свет… Впереди замелькала детская фигура семилетней девочки в красивом полупрозрачном сарафане с пушистой юбочкой. Вдруг я споткнулся, перекатываясь через собственные джинсы. Дерзко снял их себя. Высвободился из ветровки, что висела на мне, как мешок… Снял рюкзак… Остался в трусах… Мне не было стыдно: за такое тело не бывает стыдно… оно стало таким маленьким и аккуратным, словно манекен в магазине детской одежды… Удивили припухлые грудки… почему они у меня вдруг так припухли? Приблизился к девочке, на которую в начале моего пути смотрел сверху вниз. Но в тот самый момент наши с ней взгляды поравнялись. Она посмотрела на меня и, улыбнувшись, сказала: «Ты почему ходишь в мужских трусиках? Да ещё и во взрослых? Надень моё платье».
Она побежала к лежанке, покопавшись в детском рюкзаке, достала для меня своё…
«Одевай-одевай», – она нежно приказывала мне, подавая свои вещи. Я же без всякого стеснения покорился.
«Почему мы так похожи? – спросила она меня. – Будто бы мы – двойняшки… Пойдём, я тебе кое-что покажу…»
Девочка взяла меня за руку и повела к берегу моря. Когда мы присели, дитя стало говорить в удивительно взрослой манере:
– Скалистая поверхность морского дна покрыта нитями водорослей, точно нежные детские волосы. А песок, который тонким слоем лежит между «волосами» и каменистым основанием, словно перхоть или корочка, которая покрывает макушку новорожденного, которую бережно расчесывают, чтобы постепенно высвободить голову из этого панциря. Посмотри на море… оно словно младенец…
Вдруг с необъятных пространств бездны повеяло детской уязвимостью: раньше никогда не воспринимал море таковым. Я почувствовал себя центром его внимания. Такие ощущения возникают, когда огромная голова ротвейлера ложится на колени и смотрит вверх своими огромными глазами, побуждая себя погладить. Я стал водить ноготками по морским «волосам», стряхивая с них «перхоть». Море успокаивалось, становилось всё тише и тише… оно засыпало под моими ласками…
Девочка вновь обратилась ко мне:
– Чему ты удивляешься?..
– Море всегда ассоциировалось у меня с чем-то величественным, глобальным… громоздким… А сейчас оно будто заснуло под моими ладонями, как дитя, – рассуждая, я одновременно вслушивался в свой голос: он стал таким высоким, словно девчачьим.
– Запомни одну вещь: даже в глубинах огромного моря, в самой его сердцевине, таится нечто младенческое… Всё начинает развиваться от рождения. Но младенец не вырастает, как кажется многим, он остаётся внутри той массы, которая покрывает его и которая называется взрослением. Ты можешь приручить весь мир, если обнаружишь ребёнка в нём за ширмами всех приклеенных ярлыков… Способность почувствовать крошечного ребёнка даже в необъятном море дана лишь тем, кто может сберечь его…
Я начал отдаляться от девочки… Рядом с ней желеобразно дребезжал пушистый букет из белых гелиевых шаров, устремлённых ввысь. Шары были привязаны к дереву единой связкой. Их было так много – словно огромное пушистое соцветие… Резво подуло с моря – и шары, сорвавшись с места, закружили вокруг девочки густым белесым роем. Когда ветер стих и все сферы улетели в лазурное небо, девочки уже не оказалось на прежнем месте… На берегу оставалось лишь маленькое чернильное пятнышко, которое стекало в воды Каспия, который уже изрядно потемнел, став как будто прежним.
Солнце заходило за восточную кайму горизонта. Темнело… Мне надо было спешить к младенцу в розовых одеяниях, которого я видел сегодня в коляске с самого начала пути. Знал, она где-то совсем рядом. Но теперь я уже мечтал о том времени, когда просто ходил мелкими шажками: в один момент я вообще не смог стоять на двух ногах… Упал на четвереньки и начал ползти… мне показалось, что это от усталости. Платье, которое ещё недавно одолжила мне девочка, стало большим… Снял его, так как оно мешало передвигаться на четвереньках. Моё нижнее бельё было где-то затеряно – не помню, когда оно сошло с меня. Я остался обнажённым.
Вдруг показался детский экипаж с откидным козырьком… И, когда уже дополз до него, я удивился: младенца там не оказалось. А где же тот, кто должен был лежать здесь? Где же она, малышка, которую я видел сегодня утром? Остались только её розовые одеяния в коляске… Неужели я не успел, и нечто белое – вроде тумана или чаек – растворило дитя, как прежних персонажей, которых я встречал сегодня? Хотя в таком случае оставалось бы тёмное чернильное пятнышко… Но его нет… Возможно, этот младенец в глубинах меня, в самом моём центре… Вот удивительно: этот детский экипаж подходил под мои размеры. Будто бы пустая коляска ждала именно моего возвращения. Дико уставши, я решил отдохнуть прямо в ней, облачившись в розовые детские одеяния, которые также были мне в пору. Отдохну и пойду дальше.
