А. Руснак
О выделенном мышлении и до-мышлении. Опыт странного мышления. Часть III
Сводимость понятий и упрощение
Сводимы ли понятия из одних языков с другими или, скорее всего, это не совсем так? И можно предположить, что если речь идет о каких-то математических понятиях, то тут соответствие их осмысления может быть похожим, но если речь идет о политических понятиях, тогда все сложнее. И это, возможно, связано с тем, что осмысление понятий раскрывается через всю полноту данного языка и того, что за ним, через всю его целостность, и, возможно, разные языки являются несколько иной такой целостностью, и они существуют как конкретность как-то иначе, погружаясь туда, в непонятную глубину.
И, возможно, нам из «нашего объема языка» не понять то происходившее, в том его каком-то первоначальном смысле и то, чем мы обладаем – это какие-то упрощения в словах всего того сложно-происходившего. Наши исторические теории того мира, наши попытки придумать этому всему закономерность, связанность, и нашу последовательность в этом всем происходящем – это наши способы придумывать себе конструкции. Такие конструкции позволяют оставаться нормальными там, где нет никакой нормальности, там, где сплошной неадекват и вывих. Возможно, вся эта история – это всего лишь какое-то значительное противостояние. Но, возможно, это и нечто иное, и что значит «это иное», нам это доподлинно не понять.
Остывание и гибель выделенного мышления
Выделенное мышление, когда оно становится каким-то остывшим выделением, в какой-то момент начинает жить своей жизнью. И если такое мышление начинает остывать окончательно, тогда оно перестает взаимодействовать с тем «реальным» мышлением и с до-мышлением, с тем, во что все это обращается, и тогда такое выделенное мышление отмирает, превращается в набор каких-то пустых символов.
И если исчезают последние те, кто может воспроизвести «эту музыку» в своем универсальном аппарате воспроизведения, тогда такое мышление перестает быть мышлением и исчезает38. Такие мертвые памятники мысли могут удивлять взор какого-то пытливого ума, но реставрация такого выделения не всегда позволяет его воспроизвести в том первоначальном виде. И никогда такое выделенное мышление не существует в том первоначальном виде, то есть это всегда вторичность, затем вторичность и снова вторичность…
Но иногда такое остывшее мышление оказывает значительное влияние на все происходящее. То есть какие-то части такого мышления, какие-то мысли, нечто найденное, обнаруженное, открытое, сконструированное – это все или что-то из него может проникать туда, в широкое всеобщее мышление, в тех, кто мыслит, и не только «об этом выделенном», а о разном, обо всем. Такое выделенное мышление не может быть автономным, оно всегда часть всего происходящего мышления, которое тоже часть чего-то другого, но чего – это только гипотеза.
Иногда бывает так, что всеобщее мышление в результате какого-то кризиса погибает, и оставшийся осколок культуры может найти другую родину, другую культуру, другой язык – таких исторических случаев достаточно. Иногда какое-то выделенное мышление может значительно повлиять на всеобщее мышление и изменить его в целом, а затем и так называемую культуру. Так случалось, что какое-то выделенное мышление, вызревшее в каком-то языке, в каких-то умах, в каком-то мире, после гибели этого мира и даже языка с помощью каких-то механизмов все равно каким-то образом может влиять на другое мышление, на какую-то новую культуру, на каких-то «варваров», продолжая жить новой жизнью…
Образованная бездарность
Можно все знать о каком-то особом языке, о каком-то выделенном мышлении, но такое достаточно глубокое знание какой-то практики выделенного мышления не позволяет понять, что «такое мышление» – это какая-то выдумка в очень сильном значении, и это не просто какая-то выдумка в формате голой фантазии, это сильнее…
Но такой специалист не может понять такое в качестве выдумки и не может ничего выдумать в итоге, ведь для того, чтобы что-то выдумать, надо «то, что понятно как присутствие», ощущать как ино-реальность. И тут проблема в том, что если большинство и могут по каким-то причинам, с помощью какой-то мотивации выучить какой-то язык, то способность «выключаться из включения» не может быть получена как знание – этому нельзя научиться, это нечто другое.
Состояние «образованной бездарности» порождает ситуацию «тотальной включенности», ситуацию непонимания присутствия чего-то несознательного, чего-то внесознательного, чего-то присутствующего, но не мышления… Такой идеально знающий какое-то учение не может понять, что «его знание» – это «только явленные мысли» (ничтожность, остановленость); конечно, такие явленные мысли (мертвость) могут что-то говорить о происходящем или даже что-то производить с происходящим, но это не само это происходящее (безумие)… И такой включенный всего лишь слабоадекватен (слабоумен)… Но для перехода к тому (безумию) нужно быть сверхадекватным (безумным)…
Вера в чудеса тут
Никто и никогда не отменит веру непросвещенного ума в какие-то чудеса любого характера – метафизического, политического, экономического… в то, что можно каким-то образом преодолеть некие физические данности (происходящее) или какие-то человеческие значительности, возникшие ранее. Конечно, иногда хочется взять и победить миллионную армию врагов каким-то хотением, но для реализации хотения перед этим должна была происходить значительность, и эта значительность предполагает разное, например, рождение кем-то этих миллионов, которые будут противостоять врагу, и если этого не произошло, тогда все будет происходить как в статье «… перспективы»: «… платить…». Или пожелав накормить миллионы, но, увы, увы…, или протянув руку, дотянуться до чего-то в прошлом, будущем или на другом конце Вселенной.
Но на самом деле с помощью мистических хотений превозмочь неопределимые данности нельзя, можно превозмочь только некие духовные данности и таким образом изменить это происходящее, не затрагивая этого тут в примитивном значении, которое для духа всегда какая-то недоступность, с точки зрения его базовых характеристик.
То есть методы взаимодействия всегда обусловлены определенным форматом, и, создавая какие-то математические конструкции, можно затем как-то влиять с их помощью на это происходящее, или создавая какие-то другие формы мысли, учения, теории, решения, модели, конструкции, предметы, процессы, конкретности мышления, формы вырваности, которые на каком-то особом уровне могут взаимодействовать с происходящим. И вот только так, через работу с неким ментальным, через него, из него, с его помощью… возникает чудесное, действительное, адекватное, реальное взаимодействие с присутствующим…
4. Сверхсила выделенного мышления
Отрицание другого выделенного мышления
Всегда присутствует иллюзия, при обладании каким-то выделенным мышлением, что другое, непонятное для тебя выделенное мышление – это какая-то глупость, и те, кто таким занимаются – это какие-то бездельники… И при отсутствии опыта работы с каким-то конкретным выделенным мышлением оценка другого происходящего, исходя из собственного опыта пользования каким-либо выделенным мышлением, приводит к тому, что другое происходящее примитивизируется, опошляется или каким-то образом извращается. То есть иногда профессиональный физик может считать, что вся политическая деятельность – это какая-то выдуманная глупость, но политическая практика, несмотря на любое отношение к ней, вторгается в жизнь любого физика, и, возможно, призовет его к действию, риску, ответу…
Любой, обладающий каким-то конкретным развитым выделенным мышлением, может не понимать другое выделенное мышление, и такое непонимание также является причиной того, что невидимым становятся различные предметы, объекты, связи и другое, что выявляет и понимает какое-то конкретное выделенное мышление. То есть всегда присутствует определенная смысловая слепота – часть видимого мира, который видим с помощью какого-то выделенного мышления, будет невидима тому, кто обладает другим выделенным мышлением.
Каждое выделенное мышление может с недоверием относиться к другому мышлению, но может с недоверием относиться к обыденному мышлению. Хотя все это мышление будет происходить вместе с конкретным обыденным мышлением, которое привязано к конкретному языку, традиции, пропаганде, мировоззрению… «теории адекватности» и чему-то происходившему до этого и внутри «этого до», и за ним, в чем-то непонятном, и выявляемого затем в формате слабых слов «культура», «цивилизация»…
Каждое выделенное мышление может презирать другое выделенное мышление. Оно может считать его какой-то глупостью, но это не отрицает того, что другое мышление будет существовать вне зависимости от того, как к нему относится какое-то другое выделенное мышление.
И какое-то особое выделенное мышление, какая-то «эзотерика» всегда будет присутствовать и будет считать другое выделенное мышление (например, какие-то научные мыслительные практики), что это некая иллюзия, обман, надувательство, и только вот эта его эзотерическая выделенность – это нечто действительное.
И любые попытки предложить для обоснования некие критерии «истинности» или опираться на некую достоверность, практику, верификацию, доказуемость, подтвержденность, а также попытки определить некий онтологический статус для «действительного» мышления будут исчезать в странном колодце, в котором почему-то нет никакой воды…
И всегда любое ставшее выделенное мышление не хочет заглядывать в этот «странный источник», потому что оно боится увидеть там нечто очень пугающее, и даже не какую-то бездну или некую дурную бесконечность. Пугающим в таком является не проблема отсутствия дна, а проблема того, что любое действительное «заглядывание туда» уже через миг становится чем-то «особо другим» в таком неизведанном… А где «действительность»39, которая была до? И что остается после «заглядывания туда» от конкретного выделенного ставшего мышления?
Упрощение выделенного мышления
Любое выделенное мышление, любая традиция какого-то «выделенного мышления» может наличествовать сотни, тысячи лет, и такое замкнутое, но сообщающееся с другим «выделенное мышление» может быть очень значительным, очень извилистым, очень сложным. И не всегда такое мышление – это мышление о чем-то значительном для тех, кто живет сегодня, то есть его измеримая в каких-то параметрах польза может быть именно сейчас полностью бесполезна.
И любая мысль «о каком-то конкретном выделенном мышлении» со стороны не включенного может быть каким-то упрощением большой практики. И в слабом значении – это какое-то упрощение выделенного мышления, так сказать, какая-то «физика для школьников» или «мировое искусство для обывателей», «политика для всех», «всеобщая теология», а в сильном значении – это полное отрицание значения какого-то выделенного мышления и в последнем значении – это какая-то глупость (слабоумие) о каком-то выделенном мышлении.
И тот, кто глубоко понимает какое-то конкретное такое мышление, наблюдая упрощенного зрителя и его упрощенные точки зрения на это все, чаще всего относится к его «слабоумию» с каким-то определенным снисхождением. И зритель, и его слабоумие может иметь разные выражения – это может быть ненависть, презрение, отрицание, преклонение, восторг…, но в любом случае, это не сама традиция такого мышления, это не само это мышление в происходящем виде.
Конструкт как ино-инструмент воздействия на мышление
Выделенность (концепт) позволяет «управлять реальностью», но что есть «такое управление» – это сложная метафизическая загадка, как и то, чем является все-мышление и другое. Но такое все же есть как нечто сверхсильное.
Такая выделенность может быть каким-то особым инструментом воздействия на личность-дух. И такая конструкция – это значительность, это значительный способ воздействия на происходящее, но это и проклятие самой личности, но почему это проклятие? Дело в том, что явленная сознательная личность явленно имеет дело только с уже остывшим мышлением, только с конструкциями, и всегда кто-то другой может использовать «какие-то упрощенные конструкции» против какого-то мышления и против твоего, но, возможно, в итоге и против своего мышления в том числе… И особое оглупление себя и других будет всегда нависать над какой-то верой в силу какого-то конкретного выделенного мышления, которое в таком смысле всегда стремится к остыванию, к деградации, тождеству, а вместе с таким будет остывать и все остальное, с чем соприкасается такая остывшесть…
И человеческое мышление технологично в том смысле, что оно может взять любой конструкт и использовать его как инструмент. Например, изучение какой-то концепции позволяет определенным образом изучить реальность и начать на нее воздействовать. Допустим, понимая, что другие субъектии устроены как-то по-другому, можно предлагать или даже требовать от них изменить тот или иной принцип «свой-чужой», что, скорее всего, повлечет за собой разрушение какого-либо «образования».
