А.П. Райт
Тайны острова Сен Линсей. Горечь волчьей ягоды
А. П. Райт
Горечь волчьей ягоды
Цикл «Тайны острова Сен Линсей», книга 2
2024 год
Глава 1
Возможно ли вообще забыть это невесомое, словно нежное суфле, чувство? Чувство безмятежности, безобидной лени и свободы, какое способно подарить тихое летнее утро за городом. Медовые ароматы цветов, хвойных масел и озёрной воды путаются в складках прозрачных занавесок. Щебетание птиц и тихий шелест листвы.
И так легко проснуться без будильника, когда никуда не надо спешить и нести ответственность за то, насколько продуктивной будет каждая последующая минута грядущего дня. Парадокс каникул. Главное не думать о том, что скоро они закончатся.
Лив всем своим существом попыталась впитать этот момент. Пусть и в сотый раз, но она обязательно попробует ухватить неповторимую красоту этого мгновения за хвост. Как же она любила этот домик у Солёного озера. Любила его скрипучие деревянные ступеньки на крыльце, тесные комнатки с большими кроватями и маленькие окна, через которые внутрь проникало не так уж и много солнечного света. Самый маленький и несуразный домишко из всех, лет тридцать назад он был единственным на этом берегу. Когда-то здесь жил егерь, а представители этой профессии никогда особенно и не стремились к излишествам. Теперь же в окружении красивых шале с их широкими окнами, ландшафтным дизайном и облицовками из грубого серого камня, маленький деревянный домик казался бедным родственником, неизвестно как затесавшимся среди богачей.
Не обуваясь, Лив уверенно толкнула скрипучую и низкую деревянную дверь. Из прохладной полутьмы дома она тут же переместилась на залитый солнцем берег сверкающего всеми оттенками лазури огромного озера. От крыльца до небольшого деревянного причала её отделяло всего десять-пятнадцать шагов, и это, вне всяких сомнений, было главным достоинством её временного летнего жилища. Лениво потянувшись, Лив подставила лицо ветру и полной грудью вдохнула пряный летний воздух. От нахлынувшего чувства далекого, почти забытого счастья чуть не закружилась голова. Иногда казалось, что эти мгновения никогда уже к ней не вернутся, но вот она… стоит на крыльце в мятой льняной рубашке и шортах, чувствует ступнями шероховатую поверхность ступенек. Что может быть реальнее этого?
– Доброе утро, Персефона! – донесся до неё чей-то кристальный голос вместе с прохладным утренним бризом. То ли от ветра, то ли от обращённого к ней приветствия Лив ощутила дрожь во всем теле, но скорее радостную и волнующую. Там, на деревянном причале, опустив ноги в сверкающую воду, сидела она. Та, кого впечатлительный турист вполне мог бы принять за сказочную русалку. И не мудрено: у Бритты было изящное тонкое и вытянутое тело, а вдоль прекрасного остроносого личика струились длинные, доходившие почти до пояса, локоны золотых волос. Ей было около тридцати, но выглядела она всегда на девятнадцать и, казалось, ничто уже не сможет этого изменить.
– Доброе утро, Афродита, – Лив иногда пыталась давать ей мифические имена в ответ, но всегда получалось как-то нескладно. И не потому что Бритте никак не подходили имена божеств. Как раз наоборот. Просто Лив была не сильна в оригинальной подаче своей речи, даже голос её всегда казался слишком низким и грубоватым на фоне переливающегося оттенками сирени сладкого сопрано подруги.
– Как по́шло! – покачала головой Бритта и звонко рассмеялась. Она несколько раз взмахнула ногами, и в воздух поднялись блестящие брызги воды. Лив почти уже дошла до неё, когда подруга подняла руку и жестом остановила её. – Ты же не собираешься встречать это утро, не подав мне моего любимого кофе, правда?
– Я что, на прислугу похожа? – возмутилась Лив, но её протест на нимфу у воды никак не повлиял. Она улыбалась и казалась при этом совершенно счастливой, наполненной какой-то особой легкостью, которой все в тайне завидовали. И никто не был в силах этому сопротивляться. Лив тоже. – Всё как всегда? Жуткая чёрная жижа с лимоном и тремя ложками сахара?
– М-м-м, – зажмурившись от удовольствия, протянула Бритта. – Да, пожалуйста!
Лив покорно развернулась и зашагала обратно в дом. Нельзя сказать, что её возмутило поведение Бритты. На самом деле, для них это было совершенно нормальной историей, своего рода ритуалом. Кто первым вышел на пирс, тот и приказывает. Второй подчиняется и напиток приносит именно такой, какой пожелает победитель.
Как правило, игры Бритты были совсем безобидными, ритуалы исполнялись спокойно и даже радостно, но отчего-то сегодня Лив не очень-то хотелось возвращаться в дом. Она решительными размашистыми движениями открывала двери шкафчиков и торопливо рассыпала кофе по чашкам, пока чайник лениво пыхтел на плите. Отрезая кусок лимона, она чуть было не порезалась, хотя ещё пару мгновений назад в её голове не было ни намёка на беспокойство. Что же изменилось? Куда она спешит? И откуда в руках и ногах взялась эта слабость? Лив попыталась унять нервозность и спокойно отдышаться, когда за спиной послышались шаги. Кто-то вошёл в домик.
– Лив! Не пугайся, это я! – донеслось из-за угла.
– Откуда ты? Неужели ещё не ложился? – стараясь не выронить чайник из ослабевших рук, Лив принялась разливать кипяток по чашкам. Она и не заметила, что поставила их три. Подсознательно готовилась к тому, что и Крису понадобится чашечка крепкого «римского» кофе, как называла его Бритта?
– М, запах кофейно-лимонной жижи… – появляясь в проходе кухни, сквозь зевоту протянул Кристофер Хегер и всем телом прильнул к стене. – А мне глоточек организуешь?
– Хоть два, – усмехнулась Лив, встречаясь взглядом со старым другом. От вида его сонных голубых глаз и растерянной улыбки её вдруг окатила волна странной и необъяснимой тоски. В груди что-то неприятно сжалось, перекрывая дыхание и не давая шевельнуться.
Крис. Когда в последний раз она видела его таким? Когда она вообще видела его в последний раз? И что она вообще здесь делает?.. Паника подступила к горлу и обдала горечью корень языка.
– Почему я здесь?.. – спросила она вслух, еле-еле шевеля губами от чудовищной, сжимавшей всё её тело, усталости. Крис этот вопрос как будто не услышал, уверенно оттолкнувшись от стенки, он приблизился к столу и схватил одну из чашек. С упоением он вдохнул запах горячего напитка.
– Как такая гадость может настолько божественно пахнуть?
– Почему мы снова здесь, Кристофер? – спросила Лив ещё раз, теперь с нажимом. Пришлось приложить немало усилий, чтобы заставить себя говорить. С каждой секундой это давалось всё сложнее. Невидимое нечто сковало тело и дух Лив Сигрин, сделав все её движения деревянными, а звук голоса приглушенным. – Крис, прошу, посмотри на меня!
– Сестрица уже на пирсе? – спросил он тоном человека, принимавшего участие в совсем другом разговоре. Его движение сковывали разве что сонливость и лёгкое похмелье. Темные волосы его были растрёпаны, рубашка только наполовину заправлена в джинсы, а очки не совсем ровно сидели на носу.
– Да, – осознав суть его вопроса, кивнула Лив и стремительно направилась к выходу. Ни на секунду она более не задержится на этой кухне. Хотя первый же порыв к побегу немедленно столкнулся с сопротивлением всего чего только можно – воздуха, времени и собственного тела.
Осознание того, что такие невидимые зыбучие пески свойственны только ночным кошмарам, пришло к Лив совсем не вовремя. Она тянулась к дверной ручке, отчаянно пытаясь поймать не только её, но и само это мгновение. Ей необходимо было вернуться на пирс до того, как всё растает. До того, как это место и эти люди исчезнут из её жизни. До того, как эти безмятежные летние каникулы превратятся в зияющую рваную рану на теле её недавнего прошлого. Ей надо успеть разыскать Бритту. Успеть сказать ей, что без неё уже ничто и никогда не будет прежним…
– Мама, ты спишь?!
– Н-нет, – машинально отвечала Лив Сигрин, лениво размыкая воспалённые веки. Размеренный стук колес ворвался в её тревожные сны вместе с голосом её младшего сына Питера. Странное видение из прошлого, казавшегося теперь недостижимо далёким, испарилось. Она сидела в купе первого класса, ноги её непроизвольно разъехались в стороны, а волосы прилипли к вспотевшему лбу. В вагоне было душно. Чувствовалось приближение жаркой Линсильвы, столицы острова Сен Линсей.
– Ты что-то говорила во сне, – не отрываясь от экрана своего телефона, заметил старший. Йену лишь на днях исполнилось четырнадцать, а он уже на полном ходу нёсся по волнам переходного возраста, становясь безразличным и отстранённым. Иногда казалось, что его не интересует абсолютно ничего в этой жизни, кроме коротких видеороликов в соцсетях.
– Вот как?.. – Лив уже приходилось напрягать память, чтобы припомнить детали сна, впрочем, она точно знала его сюжет. Последние пять лет он стабильно давал о себе знать каждое лето. В этот раз наблюдался прогресс – видение из прошлого не беспокоило её аж до последней четверти июля. Маленькая, но всё же победа. Женщина нервно стряхнула взмокшие пряди с лица и потёрла затёкшие колени. Лучше бы они поехали на машине – там кондиционер и музыка, и Питер бы сидел в своём детском кресле смирно. Сейчас она постаралась не думать о том, как он оббежал все прочие купе вагона и довёл до ручки каждого встречного пассажира, пока она опрометчиво позволила усталости затянуть себя в царство Морфея. Из сумочки донеслась приглушенная мелодия мобильного телефона.
– Здравствуй, Ливи, – раздалось в динамике. Голос отца звучал спокойно, ровно и без особой нежности. – У нас небольшие изменения в программе…
– О, нет! – вспыхнула женщина и чуть не подпрыгнула на месте. – Только не говори, что это связано с «тем самым местом»! – последние слова она проговорила с нажимом, но в полголоса. Вряд ли Йен не догадался бы, о чём речь, но сейчас у него из ушей торчали наушники, и игравшая в них музыка вполне могла заглушить неприятную часть разговора матери с дедушкой. На прошлой неделе он впервые за долгое время выказал интерес к чему-то помимо интернета, и Лив с огромной радостью пообещала ему, что устроит им с братом экскурсию по знаменитому замку семьи Ди Гран.
– Это напрямую связано с «тем самым местом», – голос отца в трубке хохотнул. Лив поняла, как двусмысленно прозвучали её слова, но не засмеялась. К счастью, отец затягивать не стал и поспешил пояснить: – Вчера вечером я навещал госпожу Ди Гран…
– Которую из двух?
До недавнего времени единственными представителями славного рода потомков чудотворца Линсея (в честь которого и был назван весь остров) являлись Август Ди Гран и его юная племянница-сирота Виолетта. Август – всеми любимый патриарх и благодетель – умер несколько месяцев назад, погрузив местное население в многодневный траур. Его брат (отец Виолетты) вместе со своей супругой покинул этот мир тринадцать лет назад, а сама Виолетта ни капельки не стремилась выходить на связь с внешним миром, а потому все более-менее циничные граждане сделали вывод – знаменитое семейство вымирает. А поскольку любовь местных жителей к Ди Гранам доходила иной раз до состояния религиозного фанатизма, то подобные пересуды некоторыми суеверными персонажами воспринимались крайне болезненно. Фактически, как предзнаменование скорого конца света.
И вот (О, чудо!) у покойного Августа объявились наследники. Целых двое внучатых племянников – брат и сестра. И Лив даже довелось познакомиться с одним из них – крайне симпатичным Адальбертом. Как то раз она пустила его на ночлег и теперь очень надеялась, что отец, верой и правдой служивший Ди Гранам семейным врачом, не забудет упомянуть об этом факте, а его внукам удастся поглядеть на знаменитый фамильный замок. При жизни Августа осуществить это, наверное, было бы легче. Молодые же наследники привлекли к себе столько внимания, что теперь их нескромное жилище пришлось охранять от любопытных фанатов. Роскошный замок постройки конца пятнадцатого века стал неприступной крепостью для посторонних глаз.
– С Констанцией, – отец назвал имя, которое не сходило с заголовков местных газет вот уже больше месяца. С ней Лив не была знакома, но успела обратить внимание на то, с какой трепетной любовью относился к ней брат. Кажется, они были близнецами. Или погодками. Так или иначе, именно Констанция Ди Гран в некотором смысле унаследовала от покойного Августа большую часть авторитета и обожания островитян. И её явно было за что уважать. Как минимум за то, что всего за месяц своего пребывания на острове она каким-то образом успела раскрыть целых три убийства.
– Так, и? Нам не будут рады?
– Не говори глупостей. Всё как раз наоборот: она сказала, что будет счастлива принять вас.
– Хорошо-о… – Лив выдохнула с облегчением. Это, конечно, не соревнование, но всё же приятно было бы обыграть бывшего мужа в том, кто преподнесет Йену лучший подарок на день рождения. Как правило, она в этом вопросе всегда плелась в хвосте. Одно дело каждый день кормить сыновей, отвозить их в школу, на секции, отчитывать за плохие оценки и выслушивать жалобы учителей, и совсем другое – потратить целую кучу денег на новый телефон или игровую приставку. Лив не страдала от нехватки средств, просто она жила делами семьи здесь и сейчас, а у Томаса хватало времени и сил на то, чтобы подготовить и устроить замечательное отцовское шоу со всеми этими поездками на гидроциклах, пейнтболом, интоксикацией газированными напитками и прочей мальчишеской развлекаловкой. А тут вдруг такой редкий успех: Йен давно мечтал увидеть замок Ди Гранов, и именно у Лив появился шанс эту мечту исполнить. Томасу придётся серьёзно постараться, чтобы это переплюнуть. Он, конечно, попытается, и Лив мысленно пожелала ему удачи. Без особого энтузиазма.
– Ты здесь?
– Да-да, я просто вышла в коридор, – Лив поднялась со своего места, стянула с шеи надувную подушку и выскользнула из купе. Питер метнулся следом за ней, но почему-то решил на этом не останавливаться и побежал куда-то дальше. Видимо, в сторону туалета. Мать проводила его взглядом, но от телефонного разговора не отвлеклась.
– В общем, я обрисовал ей ситуацию: что вы с мальчишками приезжаете на выходные, и что Йен мечтает поглядеть на замок. И она предложила вам вместо разовой экскурсии полноценный пансион. Тем более, ты была так гостеприимна, когда приняла у себя её брата.
– П-полноценный пансион? Я правильно пониманию, что Констанция Ди Гран предложила нам остановиться в самом замке?
– Именно.
– Ты ведь отказался? Она проявила вежливость, но…
– Спорить с Констанцией Ди Гран, когда она твёрдо что-то решила, совершенно бесполезно. Скоро ты и сама в этом убедишься. Так что просто прими это как данность.
– О, боже…
– Разве тебе не было бы интересно с ней познакомиться?
Лив Сигрин очень хотела с ней познакомиться. И она всерьёз начинала думать, что тот сон приснился ей неспроста…
***
Линсильва кипела, шипела, булькала от этой чудовищной жары. Земля сохла и трескалась. Птицы и животные прятались в тенях древесных крон, а люди в своих домах – под прохладным дыханием кондиционеров. Некоторые вырывались к морю, но берега в столице были по большей части скалистыми и обрывистыми. Участков песчаных или галечных, с удобным подходом к воде было катастрофически мало, и в выходные дни там творилось жуткое столпотворение. Люди загорали разве что не друг у друга на головах. Впрочем, и в будни находилось немало желающих оккупировать пляжи. Заставлять себя работать в поте лица гражданам Линсильвы было всё сложнее день ото дня. Июльская духота была так беспощадна, выжимая из ярких цветочных бутонов столько приторных медовых ароматов, что от одного только вдоха, казалось, можно было подхватить сахарный диабет.
Констанция Маршан-Ди Гран, всю жизнь мечтавшая жить на каком-нибудь средиземноморском курорте, экстренно переосмысливала свой жизненный план. Кремы от загара как будто и не собирались спасать её. Время от времени лицо покрывалось пятнистым румянцем, а на носу и веках проступали рыжие веснушки, о существовании которых она не вспоминала с подросткового возраста. И волосы. Расчесать их было практически невозможно – светлые пшеничные локоны скручивались тугими спиралями, а затем путались между собой, словно старые телефонные провода. Вот уже третий день подряд она не предпринимала попыток причесаться. Просто сворачивала свою путаную светлую копну во что-то наподобие пучка и надеялась, что все примут это за часть её летнего имиджа.
К счастью, в детстве она много путешествовала с отцом и братом. В том числе и по жарким странам, поэтому хорошо знала главное правило летнего гардероба для теплых краёв: натуральные ткани (хлопок, щёлк и лён) спасут от палящего солнца, а максимальное оголение тела – увы, нет. Вопреки распространённому мнению. Теперь, когда ей предстояло жить на этом острове, она предусмотрительно обновила гардероб. Особенно она полюбила свои новые шелковые костюмы с накидками-кимоно. Выглядело солидно, на неидеальной фигуре сидело идеально, а ещё нежная шелковая ткань приятно щекотала кожу, обдавая её прохладой.
Вот и сейчас, вначале чудовищно жаркого дня, Конни вышагивала по внутреннему дворику родового замка Ди Гранов и почти не испытывала дискомфорта. Не считая того, что лицо щипало солнце, а птицы, поселившиеся в густой кроне магнолий, вполне возможно, подумывали в следующий раз разбить гнездо в её спутанных светлых волосах.
Путь через внутренний двор был самым коротким, если нужно было попасть в «общую» северную часть здания. Родовой замок основателя первого поселения на этом острове, Святого Линсея Ди Грана, имел форму идеального квадрата, каждая из четырёх частей которого была направлена строго по сторонам света. Теперь всё это массивное многокомнатное великолепие из серого камня было поделено между тремя наследниками семьи. Констанции досталась южная сторона, окна и балконы которой выходили в сторону моря. Её брат Берт поселился в восточной, откуда можно было наблюдать, как солнце поднимается над оранжереей, садом и терракотовыми крышами окраины Линсильвы. Из некоторых комнат на верхних этажах так же проглядывались фрагменты морских пейзажей. Изумительное сочетание цветов и ландшафтов.
Третья наследница семейных богатств Ди Гранов – Виолетта – слыла безнадёжной никтофилкой, поэтому жить в западной части замка ей было удобнее всего. Окна там выходили на густую самшитовую рощу, и на закате солнечные лучи очень быстро тонули в ней, как в банке с чернилами. То была самая тёмная часть дома.
А вот северную сторону было решено сделать своего рода нейтральной территорией, поэтому именно тут располагались самые уютные гостиные, столовые, обеденные и чайные комнаты, а так же две библиотеки и бильярдная. Всё делалось для того, чтобы оставшимся Ди Гранам хотелось проводить свободные минуты в компании друг друга.
Большую часть времени дом казался пустым, хотя тут жили люди и имелся штат как приходящей прислуги, так и работников с постоянным проживанием. Огромная площадь, обилие комнат и коридоров делали своё дело. Миражи, сквозняки, пустые помещения – классические атрибуты старых особняков и родовых замков. Естественно, многие местные жители были убеждены, что здесь живут привидения. Как же без привидений? Но Констанция суеверностью не отличалась, а безмолвие этих помещений за недолгий срок пребывания здесь успела полюбить. Тишина успокаивала её, а не пугала. Уверенно она толкнула тяжелую дубовую дверь в средневековом стиле и очутилась в прохладном каменном холле северной стороны. Как же хорошо! Кожа лица успела неприятно разгореться, и Конни еле сдержала порыв прильнуть щекой к холодной стене.
Пристальные взгляды с семейных портретов наблюдали за происходящим, и ей не хотелось вести себя при них как-то странно. Констанция Маршан взяла вторую фамилию Ди Гран всего пару месяцев как, а уже остро ощущала возложенную на её плечи ответственность за честь семьи. И можно было бы поспорить, ведь, строго говоря, её бабушка когда-то очень давно покинула этот остров и без колебаний сменила фамилию. Отец Конни родился в Бельгии, и на Сен Линсей побывал уже только во взрослом возрасте, но…
Эти портреты. С них на девушку сейчас смотрели сплошь Констанции и Адальберты разных форм и модификаций. Семейное сходство было настолько очевидно, что даже немного пугало. Отрицать было бессмысленно – здесь теперь её дом. Надо научиться принимать это и соответствовать.
Собственно, этим она сейчас и собиралась заняться, успешно отыгрывая роль опытной хозяйки поместья. Свернув из галереи портретов к мрачным каменным коридорам технического назначения, а затем в сторону просторного помещения замковой кухни, девушка с удовольствием вдохнула ароматы специй и жареного бекона. Давид Орман, семейный повар, носился от широкой старинной кирпичной печи к плитам из нержавеющей стали, попутно хватая что-то, нарезая, взбивая и смешивая. Впечатляющее зрелище. И завидные спортивная форма и сноровка для мужчины за шестьдесят. Этот человек был фанатом своего дела. При чем фанатом яростным…
– Доброе утро, господин Орман, – поприветствовала повара Констанция, забираясь на стул у кухонного острова, мраморная столешница которого была размером со средний легковой автомобиль. Голос её, смешанный с шипением масла на сковороде, эхом утонул под куполом сводчатого потолка. На такой кухне можно было бы разместить три кейтеринговые организации одновременно, но Орман колдовал здесь один, лишь иногда привлекая на помощь постоянную домработницу Руфь.
– Доброе утро, госпожа Ди Гран! Руфь подала завтрак в изумрудном зале. Или мне покормить вас здесь?
– Всё нормально, не беспокойтесь. Я просто заскочила, чтобы напомнить – у нас сегодня будут гости. Вы внесли коррективы в обеденное меню?
– А чем вам не угодило прежнее? Какой смысл его переделывать?! – повар очень комично ворчал, когда кто-то пытался влиять на его творческие порывы в области питания обитателей замка. Его седые усы начинали активно шевелиться, а сам он становился ещё более резким и стремительным в своих движениях. Конни уже успела понять, что в этом человеке нет ни капли злобы и агрессии. Он чем-то напоминал ей отца-художника. Тот тоже очень остро воспринимал любые комментарии, когда находился в процессе создания шедевра, но искренне зла никому никогда не желал. И даже обидеть в ответ не пытался. – Думаете, внуки доктора не способны оценить отличную еду?
– Внукам доктора четырнадцать и шесть лет. Не думаю, что они оценят стейк из лосося в трюфельном соусе со спаржей и оливками. Надо упростить. Это же дети.
– Упростить как? Что, по-вашему, едят эти дети – шоколад и бутерброды с сыром?
– Бутерброды с сыром, кстати, штука неплохая…
– Ох… – господин Орман на мгновение прервал свою кулинарную одиссею и замер на месте с максимально драматичным выражением лица. Констанция подарила ему теплый успокаивающий взгляд.
– Но я хотела бы предложить что-то вроде пюре с курицей. Может, наггетсы…
– Наггетсы?! – мужчина чуть было не перешёл на фальцет от возмущения. Лицо его покраснело. – Предлагаете пожарить полуфабрикаты?! В этом-то доме?!
– Предлагаю вам обвалять кусочки куриного филе в смеси специй и хлебных крошек так, как это может сделать только талантливый повар, вроде вас, – Конни оставалась спокойной и доброжелательной. – Ни о каких полуфабрикатах, конечно же, и речи быть не может.
– Вот именно! – Орман инстинктивно согласился с последним утверждением, и в пылу эмоций не заметил, что в своём упорстве проиграл. – Думаю, у меня есть подходящий набор для хрустящей панировки…
– Замечательно! – девушка вскочила со своего места и широко улыбнулась. – И, пожалуйста, никаких спаржи и оливок сегодня. Простые овощи и зелень.
И была такова.
Изумрудный обеденный зал идеально подходил для завтраков. Светлое вытянутое помещение с акцентной стеной, украшенной глубокого зелёного цвета плиткой, располагалось достаточно близко к кухне, чтобы еда попадала на длинный буфетный стол ещё горячей, но достаточно далеко, чтобы не слышать громкие возмущённые комментарии повара. А ещё здесь всегда был небольшой сквозняк, поэтому всё вокруг было преисполнено свежести и легкого летнего настроения.
За белым круглым столом у распахнутого арочного окна уже сидели двое: загорелая и прекрасная, похожая на царевну из восточных сказок, женщина лет сорока пяти, а так же высокий и белокурый молодой мужчина с лицом типичного Ди Грана. Севилла Сапфир, управляющая поместьем, первой заметила приближение Констанции и подняла на неё свой гипнотический васильковый взгляд. Волосы у Севиллы тоже вились, как и у Конни, но её безупречная причёска почему-то не превращалась в ужасное войлочное гнездо в этом жарком островном климате. Чудовищная несправедливость.
– Доброе утро, – дама поприветствовала девушку своим низким бархатным голосом, от которого у всех мужчин в радиусе километра по коже разбегались армии мурашек. Наверное, поэтому все сотрудники слушались госпожу Сапфир беспрекословно. Восхищение к её безупречности граничило со страхом и религиозным трепетом.
– Доброе, – Констанция приблизилась к столу и взлохматила волосы на голове своего брата, который не потрудился её поприветствовать. Только теперь он, кажется, заметил её присутствие и чуть было не подпрыгнул на месте от испуга и возмущения.
– Э-эй! Ты чего?! – чудом не расплескав свой кофе, молодой человек отпрянул от хулиганки-сестры.
– Ты ещё не проснулся, Берт? – весело поинтересовалась Конни. – Даже доброго утра мне не пожелаешь?
– Ой, брось ты эти церемонии! – отмахнулся Адальберт Маршан, вставший явно не с той ноги. Обычно это он выступал в качестве источника дурацких комментариев и нелепых подколок. Впрочем, поправив свою светлую шевелюру, он как будто немного взбодрился. – Ты, я смотрю, ждёшь не дождёшься гостей? Соскучилась по светской жизни?
– А ты нет? – Констанция направилась к буфетному столу, где налила себе кофе и уложила два яйца пашот с листиками жареного бекона на тарелку.
Ей нравилось жить в новом огромном доме, носить шёлковые костюмы, есть эту чудесную еду, гулять в огромном саду, бродить по самшитовой роще и спускаться по узкой тропинке к маленькому, скрытому от посторонних глаз, пляжу с золотым песочком. Но круг общения за последний месяц расширить не получилось. После того, как Конни имела некоторую наглость влезть в расследование убийств двух девочек и нотариуса почти два месяца назад, уровень её популярности и узнаваемости в Линсильве не самым комфортным образом возрос. Она полагала, что со временем весь этот ажиотаж сойдёт на нет, но пока страсти не утихали. Любой выход в город превращался в дискотеку со светомузыкой: незнакомые люди подходили к ней на улице, заваливали вопросами, просили добавить их в друзья в соцсетях и постоянно пытались из под тешка сфотографировать. Были и те, кто понимал, что новая Ди Гран теперь имеет свой голос в островном совете, поэтому спешили пожаловаться на всех и вся – полицию, медиков, дорожные службы и шумных соседей.
Семейный адвокат благоразумно предупредил Констанцию и Берта о том, что любое неосторожно брошенное слово из уст Ди Гранов обязательно будет, в случае чего, использовано против них же. Так что, не имея пока достаточного веса и вовлечённости в политической системе острова, не стоит вступать в дебаты с гражданами. И тем более не стоит строить из себя щедрых аристократов, раздавая направо и налево обещания процветания и решения проблем.
Так что приходилось ждать, когда страсти по раскрытым убийствам в Линсильве улягутся, максимально сократив свои контакты с внешним миром. В город Конни и Берт теперь выбирались только на машине, при чем не на роскошном Роллс-Ройсе «Сильвер Клауд» (ласково именуемом обитателями замка Клаудией), доставшимся брату и сестре в наследство вместе с домом, бизнесами и банковскими счетами. Эта машина была слишком узнаваемой и экстравагантной. Отныне брат с сестрой перемещались на белом Мерседесе не самой новой модели, и вот эта часть истории с вынужденными прятками от всего мира Констанцию вполне устраивала. Берт любил Клаудию и страдал от разлуки, но его сестру всерьёз беспокоило отсутствие в ретро-машине ремней безопасности и нормального кондиционера.
– Ужасная жара… – проговорил братец, делая тяжелый вдох. – Я хотел немного поработать на берегу сегодня, но, видимо, не выйдет. Это пекло просто уничтожит меня.
– Боюсь, до конца августа на похолодания можно не рассчитывать, – сочувственно произнесла госпожа Сапфир. Её блестящие чёрные локоны были аккуратно собраны в низкий хвостик, но две пружинистые пряди красиво обрамляли вытянутое лицо. Дама изучала какие-то хозяйственные документы и счета, объёмы которых с появлением в доме новых хозяев и дополнительных постов охраны значительно выросли. Но она справлялась блестяще – легко и непринуждённо. Вот и сейчас она, преисполненная спокойствия и внутреннего достоинства, медленно перелистывала страницы документов, делая короткие глоточки безумно крепкого эспрессо из крохотной фарфоровой чашечки. Конни точно знала, что все самые важные задачи управляющей Севилла успела переделать ещё за два часа до завтрака. Она всегда вставала очень рано.
– Замечательно, – проворчал Берт, лениво ковыряя вилкой свой омлет. Недавно он вновь воспылал страстью к живописи и впервые за очень долгое время взял в руки кисти и краски.
Понимание основ композиции, тени, света и перспективы досталось ему то ли генетически, то ли в процессе воспитания от их отца. Яна Маршана ещё при жизни считали гением, а после смерти и вовсе внесли в списки величайших творцов конца двадцатого – начала двадцать первого века. При таком масштабе таланта и всемирного признания было даже удивительно, что только у Берта в их семье действительно получалось запечатлеть что-либо на холсте. Констанцию творческое дарование обошло стороной. Хотя она очень сопереживала брату сейчас: выросшая среди художников, она прекрасно знала, какими замкнутыми и раздражительными они могут становиться, когда вдохновение есть, а возможности для реализации задуманного нет. Две недели назад Берт начал писать морской пейзаж и уже дважды чуть было не заработал тепловой удар на пленере.
– Осенью жара, как правило, немного спадает. Начинается бархатный сезон, – Севилла Сапфир мастерски научилась игнорировать творчески перепады настроения Адальберта Маршана, просто продолжая разговор с той точки, с которой хотела сама. – Я очень люблю это время. Можно будет устраивать пикники!
– Как было бы прекрасно… – Конни улыбнулась, представив себе пикник на морском берегу в прохладный день. Но сейчас ей нужно было переключиться на события ближайших нескольких часов. – К слову, комнаты для гостей уже готовы?
