А. П. Богданов
Начало русской истории

Кто такой Рюрик?

По этому вопросу в исторической литературе было выдвинуто множество гипотез, экстравагантность которых намного превосходит их обоснованность. Мне импонирует мнение Кирпичникова, который назвал самым вероятным кандидатом Рёрика Ютландского. Тот был лихим датским конунгом – предводителем шайки буйных викингов на службе у королей франков.

Происходил он, видимо, из рода Скёльдунгов, правившего в торговом центре датских викингов – Хедебю. Неудивительно, что много лет успешно участвовавший в королевских распрях франков Рёрик особо интересовался торговыми городами на северном участке Великого шелкового пути.

После изгнания из Ютландии он, отхватив за службу франкам земли во Фризии, установил свою власть над важнейшим центром международной торговли – Дорестадтом (841–873). И… атаковал его конкурента Хедебю, энергично защищая Дорестадт (но не другие торговые города на Рейне) от датчан. Временно установив контроль еще и над южной частью родной Ютландии (включая Хедебю), Рёрик практически стал монополистом на западной части торгового пути. По словам датского хрониста XII–XIII веков Саксона Грамматика, шведы и курши (прибалтийское племя, жившее на землях современной Латвии) должны были платить ему «ежегодную дань». Походов в их земли Рёрик не совершал, так что речь идет явно о торговом грабеже. В пользу этой мысли говорит и возмущение множества южнобалтийских славян разных племен. Выбрав себе походного короля, они присоединились к атаке куршей и шведов на Рёрика, но все вместе были разбиты в морском сражении. Этим Рёрик заставил и славян платить себе дань, написал датчанин три столетия спустя.

Знаменитейшая личность IX века, чья биография переполнена приключениями и подвигами, исчезает со страниц источников в 873 году, а в 882 году бывшие владения Рёрика во Фризии переходят к другому датчанину. Это не совпадает с датой призвания Рюрика в «Повести временных лет» в 862 году. Но мы с вами видели, что даты летописца начала XIII века в высшей мере условны. Рёрик, на старости лет потеряв боевой задор, за который его и держали для охраны морских границ франкские короли, вполне мог перебраться на другой конец того же торгового пути, в Старую Ладогу, где, согласно Кирпичникову, за 30 лет до этого пошалили датчане. Не исключено, что летописные «варяги» в лице данов сотворили насилие один раз, а дань им приходилось платить через поборы на принадлежавшем Рёрику конце торгового пути.

Пригласить столь выдающегося человека для защиты своих интересов нашим союзам племен было вполне разумно. Тем более что он уже 40 лет выполнял аналогичные функции в хорошо знакомой славянам богатой и высокоразвитой Фризии: со своим войском и флотом защищал землю и судил ее подданных. Увы, никаких подтверждений столь красивой версии происхождения легендарного Рюрика нет. Просто она наиболее романтична.

Кирпичников, повторив давно ходящую по литературе версию о Рёрике-Рюрике, совершил, с точки зрения антинорманистов, страшное преступление: ведь Рюрик обязан быть исключительно славянской крови! Это или Рарог (Рариг) – некто по прозвищу Сокол из западнославянского воинственного племени бодриинно-угрчей (ободритов), также именовавшихся «ререгами». Или князь из вагров-поморян или пруссов (которых еще М.В. Ломоносов сгоряча счел не балтами, а славянами). Этот Рюрик, сын погибшего в бою с датчанами Готлиба, младшего брата вождя бодричей, в 840 году отправился княжить в Новгород вместе с братьями Сиваром и Трувором, согласно генеалогической легенде Мекленбургской династии, которая и в XVIII веке любила подчеркнуть свои славянские корни. Если верить поздним русским летописям, Рюрик был сыном неведомого варяжского князя и дочки легендарного старейшины восточных славян Гостомысла. Соответственно, «род его», с которым он пришел на Русь, был славянским.

Энергия, с которой историки веками спорят о происхождении князя Рюрика, тем более поразительна, что сам рассказ о призвании трех братьев на Русь легендарен и явно восходит к мифу о трех братьях-прародителях, распространенному у многих европейских народов, начиная с трех сыновей Таргитая – прародителя скифов, и продолжая до бесконечности (достаточно вспомнить Кия, Щека и Хорива).

Сам легендарный Рюрик вряд ли мог сесть на престол в Новгороде, в середине IX века представлявшем собой ряд славянских сельских поселений. И уж точно не мог посадить своего брата Синеуса у племени вепсов в Белоозере, построенном только в X веке. Отождествление Синеуса со скандинавским именем Сигнют и Трувора с Торвардом тоже хромает на обе ноги. По-славянски Синеус хотя бы звучит понятно (ср. Белоус), а Трувор – привычно, но по смыслу загадочно. В этой связи возникла версия, что братьев Рюрика не существовало вовсе, а летописец неправильно понял скандинавскую легенду о приходе князя со «своим родом» (sine bus) и «верной дружиной» (thru varing).

Легенду о Рюрике спасает чтение «Повести временных лет» по Ипатьевскому и Радзивилловскому летописным сводам. Там сказано, что Рюрик первоначально сел в Старой Ладоге и лишь затем перебрался в Новгород. Кирпичников, продвигая идею о Ладоге как первой столице Руси, отметил, что «начиная с воинно-угркняжения Рюрика и вплоть до конца X века в источниках нет указаний о каких-либо норманских нападениях на Ладогу». Но Ладога так и не стала столицей, несмотря на стремление Рюрика распространить его власть на значительную часть севера Руси.

Согласно чтению «Повести временных лет» по Ипатьевской летописи, на которое опираются сторонники «первой столицы Ладоги», при призвании князей Рюрик с братьями, «взяв с собою всю русь», «пришли к словеном вначале (“первее”), и построили (“срубили”) город Ладогу». Это указание на строительство города, который уже стоял (после разорения середины IX века Ладога была вскоре отстроена), явно ошибочно. Его толкуют в том смысле, что Рюрик построил новые укрепления. Допустим. Но три брата с родом и дружиной, призванные жителями защищать их владения от набегов, сидели только в Ладоге, Изборске и какой-то усадьбе в земле веси на Белоозере. Из Ладоги власть Рюрика никуда не распространялась.

Ипатьевская летопись оправдывает легенду Никона Великого и «Повести временных лет» о призвании варягов, согласно которой Рюрик, придя из-за моря, сразу же сел в Новгороде (которого в 862 году еще не было), замечанием, что Новгород был построен Рюриком. Она уточняет, что через два года Синеус и Трувор умерли, «и принял Рюрик власть всю один, и пришел к Ильменю, и cрубил город над Волховом, и прозвал его Новгород, и сел тут княжить, и раздавал мужам своим волости и (приказывал) города рубить – тому Полоцк, этому Ростов, другому Белоозеро. И по тем городам варяги суть пришельцы (“находники”), а первые наследники в Новегороде словене, в Полоцке кривичи, (в) Ростове меряне, (в) Белоозере весь, (в) Муроме мурома, и теми всеми обладал Рюрик»^[30].

Выделенного уточнения нет в большинстве списков «Повести временных лет», кроме Ипатьевского и Радзивилловского. Начальный свод не упоминает о распространении власти Рюрика из Новгорода на Полоцк, Ростов и Муром, а большинство списков «Повести временных лет» не содержит указания на строительство городов: там Рюрик, изначально сев в Новгороде, просто «стал раздавать мужам своим города», в которых варяги оказались пришельцами по отношению к коренным жителям. Настолько незначительными, замечу, что в Ростове, Муроме и древнем Полоцке, где пришельцы могли разве что обновить укрепления, следов мужей Рюрика не найдено.

Нет их и в Старой Ладоге, которая не может считаться «первой столицей Руси» – ведь указание, что Рюрик первоначально сел в ней, связано с уточнением, что власть свою князь начал распространять только из построенного им Новгорода. Мы знаем, что Новгорода летописный Рюрик не строил. Не основал он и Рюриково городище близ Новгорода – будущую резиденцию новгородских князей, призывавшихся и изгонявшихся гражданами Новгородской республики. Город был построен позже, а Городище – гораздо раньше появления Рюрика.

В самой Ладоге единственным, что Кирпичников счел следом мужей Рюрика, оказалась группа курганов в урочище Плакун, датированная по остаткам дерева в одном из них 850–900 годами. По курганам этих северных пришельцев, констатировал Кирпичников, можно судить, что они «не отличались особым богатством и знатностью». То есть это не могли быть воины Рёрика Ютландского – удачливого вождя, предположительно прибывшего на Русь из богатейшей Фризии. Это были, насколько можно судить по погребальному инвентарю, скандинавы, не сумевшие нажить богатств и в Старой Ладоге.

Удивительно, как историков смущают условные даты поздней русской летописи. Даже Кирпичников, описывая каменные укрепления Ладоги, построенные в конце IX века, относит их ко временам не Рюрика, а Олега Вещего, который в 882 году «нача городы стаинно-угрвити». Между тем Рёрик Фрисландский мог прибыть на Русь как раз около 882 года, когда его владения на западе перешли к другому герцогу. И было бы разумно предположить, что именно этот специалист по обороне от викингов способен был поставить первую на Руси каменную крепость. Впрочем, романтичное отождествление Рюрика с престарелым героем войн на Западе такое же гадательное, как и сама легенда о прародителе русских князей.

По Начальной летописи Рюрик вообще ничего не сделал, кроме того, что породил непутевого сына Игоря, у которого, на счастье, оказался «мудрый и храбрый» воевода Олег. Его сидение в Ладоге можно уподобить сидению здесь же в начале XI века Ронгвальда, когда Ярослав Мудрый дал Ладогу в лен своей жене Ингигерд, дочери шведского конунга Олафа Шётконунга. Ронгвальд, а после его смерти в 1030 году его сын Эйлив по договору управляли Ладожской округой, собирали здесь дань и содержали наемный отряд для защиты земли от набегов викингов и финнов. В скандинавской саге так и сказано: «…ту землю взял Эйлив ярл, у него тоже было много норвежцев, и он давал им жалование по договору; это ярлство давалось для того, чтобы ярл тот защищал землю конунга (Ярослава Мудрого. – А. Б.) от язычников».

Понятно желание составителя «Повести временных лет» придать Рюрику большее значение, распространив его власть на Полоцк, Ростов и Муром, но никаких подтверждений этим прибавкам к тексту Начального свода нет. Понятно и желание позднейшего редактора, благодаря которому в Ипатьевском и Радзивилловском списках «Повести» Рюрику и его мужам приписано строительство Новгорода, Полоцка, Ростова и Белоозера. Правда, Полоцк к этому времени давно стоял, а самые ранние датированные сооружения Новгорода и Белоозера относятся только к X веку. Ростов же существовал с VIII века как неукрепленный племенной центр племени меря; самые ранние городские постройки княжеского периода датированы временем княгини Ольги (дендрохронологическая дата – 963 год).

Никакого государства Рюрик вместе с его дружиной и «родом» не основывал. Предпосылки для создания государства сложились позже, благодаря деятельности Вещего Олега, а создано оно было, как увидим далее, только княгиней Ольгой. Все значение Рюрика состояло в том, что позднее утвердилась традиция делить княжескую власть на Руси исключительно между его потомками. Именно эту традицию настойчиво утверждали летописцы. Именно поэтому они связали с Рюриком и его варягами само название народа русь. При этом сами летописцы не слишком ясно понимали, что же такое Русь, производя это название от русских князей, сидевших в Киеве, и никак не связывая его с варягами, которых четко отличали от руси.

«Мы от рода русского»

Солидное исследование вопроса, как именно древнерусские летописцы представляли себе Русь, провел академик М.Н. Тихомиров^[31]. С тех пор оно было многократно повторено и дополнено, но суть ответа осталась прежней: Русью летописи неизменно считали Киевскую землю, а также те или иные земли, на которые распространялась власть киевских князей. Я приведу свою подборку летописных указаний на смысл этого понятия, постаравшись сделать ее более логичной и понятной, чем это удалось предшественникам. А главное – приведу летописные указания на Русь без пропусков, чтобы показать, как один и тот же летописец толковал это понятие по-разному.

В Начальной летописи Никон Великий связал «начало Руской земли» с основанием Киева тремя братьями и началом племени полян (845 год)^[32]. Сразу затем он рассказал по греческому источнику, как «русь» атаковала Царьград. Это было еще до кончины Кия, Щека и Хорива, пришествия на полян хазар, княжения Аскольда и Дира в Киеве и призвания северными племенами варягов. Затем, желая подчеркнуть значение Рюрика и его братьев, он заметил, что «от тех варягов, пришельцев тех, прозвалась русь, и от тех слывет Руская земля». Впрочем, вскоре он уточнил, что не только от варягов. Когда Олег с Игорем захватили Киев, «сел Игорь, княжа в Киеве, и были у него мужи варяги, словене^[33], и с тех пор прочие прозвались русью». Воинов «русь» Игорь послал в 920 году на Царьград, но патрикий Феофан «огненными устройствами пожег корабли руские и возвратилась русь восвояси». В статье 921 года состав русского войска перечислен подробно: «варяги, поляне, словене, кривичи». В статье о походе на Царьград в 922 году русь и словене получают от греков паруса из разных материй, то есть подчеркнуто, что ильменские словене – не русь.

Казнив Игоря в 945 году, древляне говорят: «вот убили князя руского». В 955 году в Царьграде «Ольга, княгиня руская», приняла крещение от патриарха, который сказал ей: «Благословенна ты среди жен руских». В 968 году «пришли печенеги на Рускую землю» и осадили Ольгу с внуками в Киеве. В 969 году Святослав счел, что «середина земли его» на Дунае, куда сходятся все богатства от греков, венгров и чехов, «а из Руси же меха, и воск, и мед, и челядь». В 977 году Ярополк Святославич, убив брата Олега, князя древлянского, «посадил посадников в Новгороде и владел один на Руси».

В 981 году «пошел Владимир к ляхам и взял города их: Перемышль, Червень и иные города, которые теперь под Русью». В 988 году, насильно отдавая свою сестру в жены князю Владимиру Святославичу, византийские братья-императоры говорят ей, согласно летописи: «Может, тобой как-нибудь Бог обратит Рускую землю в покаяние… видишь ведь, сколько русь сотворила грекам зла». Когда Владимир крестился и стал отбирать детей, чтобы учить их книгам, «сбылось пророчество на Руской земле», что «услышат глухие слова книжные». В 989 году «крестился Владимир и вся земля Руская, и поставил в Киеве митрополита, а в Новгороде архиепископа, а по иным городам епископов». Здесь Новгородская земля не отделена от Руси.

В 1015 году «печенеги прошли на Русь», и князь Борис выступил против них из Киева. В 1047 году Ярослав Мудрый освободил из польского плена «800 человек руси полоненных». В 1054 году «преставился великий князь руский Ярослав». В 1060 году эсты атаковали Псков, «и вышли против них псковичи и новгородцы на сечу, и пало руси 100», а врагов – «без числа». Как видим, Новгород и вассальный ему Псков вновь составляют здесь неотъемлемую часть Руси.

В 1061 году «пришли половцы впервые на Рускую землю воевать». В 1065 и 1068 годах вновь упоминаются нашествия половцев «на Рускую землю», во владения великих князей Киевских и Черниговских. Наконец, в 1071 году явился в Киеве волхв с пророчеством, что Днепр потечет вспять, а земли переменят места, «так что стать Греческой земле на Руской земле, а Руской земле на Греческой земле». В обоих случаях имеются в виду государства: империя ромеев и Великое княжество Русское.

Полвека спустя после трудов Никона Великого над Начальным сводом в «Повести временных лет» летописец упоминает «полян, которые ныне зовутся русью». Но это не исключает отнесения к руси всех поселившихся в Киеве воинов. Когда Олег сел княжить в Киеве, он сказал: «Се будет мать городам руским». «Были у него варяги, и словене, и прочие, назвались русью». О славянском племени, жившем в междуречье Верхнего Днепра и Десны, по реке Сож, летописец заметил: «были же радимичи от рода ляхов, пришли и поселились тут и платят дань Руси, повоз везут и доныне» – то есть исполняют повинность в пользу князей киевских. В последующем летописании Русью обычно зовутся все земли Древнерусского государства, населенные славянами и финно-уграми. Но сохраняется признание исконной «рускости» за Киевом, где правит великий князь русский. Новгородцы временами говорили, что, направляясь в Киев, «идут в Русь», а суздальцы писали, как киевский князь сжег в их земле Д митров и «возвратился опять в Русь».

Итак, русью летописи именуют воинов и торговцев, которые во главе со своими князьями постепенно объединили славянские и финно-угорские союзы племен под властью великого князя в Киеве, с сохранением некоторого своеобразия других земель, прежде всего Новгорода. Русская земля – владения великого князя, в Киеве и Чернигове довольно прочные, в Новгороде условные. Но уже в XI веке Русской землей без сомнений считали все славянские земли Рюриковичей, а также и славянизированные владения части финно-угорских племен. Киевские земли как первоначальный центр великого княжения, по справедливому выводу М.Н. Тихомирова, были еще более «Русью» для городов и земель, не склонных излишне восторгаться властью великих князей Киевских. И упаси Боже нас рассматривать эти представления предков в связи с современной антиисторичной публицистикой любой из попусту спорящих об истории сторон!

Варягов как иноземных врагов или наемников летописцы в любом случае отличают от руси и всех племен, вошедших в состав Русского государства. Согласно «Повести временных лет», варяги, которых чудь, словене и кривичи призвали в 862 году, были вообще какими-то особыми варягами, называвшимися «русью». Послы наших племенных объединений «пошли за море к варягам, к руси, ибо так себя звали те варяги – русь, как другие зовут себя шведы, другие же – норвежцы, англичане иные и готы, так и эти назывались русь». Летописец, как бы предвидя последующие построения норманистов, запрещает называть этих варягов шведами и норвежцами, подчеркивая, что «русь» – их самоназвание. Так что производить слово «русь» от «ruotsi», как финны называли шведов, никак не получится.

Если понимать этот рассказ летописи буквально, а не в качестве легенды, обеспечивавшей политический заказ Рюриковичей, то величайшая загадка: как же начисто растворились эти варяги, оставив Руси ее название? Ведь варяги, берущие день с северных земель Руси, фигурируют в летописях до смерти Ярослава Мудрого (1054). Так же и варяги-наемники призываются русскими князьями до середины XI века. Эти варяги, согласно летописям, – точно не русь, не славянские, не финно-угорские и никакие иные, а балтийские племена.

По археологическим данным мы знаем, что в основном славянский, но этнически пестрый состав княжеских дружин включал, помимо прочих иноплеменников, скандинавских воинов. Присутствие скандинавов в русских крепостях и комплексах захоронений во второй половине IX века несколько увеличилось, что вполне понятно в эпоху максимальной активности викингов. Заметно оно и в первой половине X века, примерно до начала государственной деятельности княгини Ольги. Но уже при ее сыне и внуке выделить захоронение викинга среди прочих дружинников очень трудно. Влияние Скандинавии исчезает даже из обычного культурного обмена (когда, например, форму скандинавской фибулы дорабатывают на Руси, а затем она распространяется в таком виде в Скандинавии). Его нет ни в материальной культуре, ни в языке. То есть викинги на Русь всё еще приходят и здесь служат, с ними общаются и заключают договоры, они продолжают быть партнерами по торговле, но их влияние столь же ничтожно, как, например, в Германии.

Само отнесение летописцами XI–XII веков происхождения русских князей и названия Руси к варягам – только не к шведам и норвежцам – говорит о их безопасности для самостоятельности Русского государства. К Византии и Священной Римской империи германской нации на Руси относились очень осторожно, не желая усиления их влияния. С монаршими родами Европы, включая государства кочевников, роднились, но тщательно ограждались от их вмешательства во внутренние дела Руси. А к никому не ведомым варягам-руси вдруг возвели правящую династию и все ее дружинное сословие!

Очевидно, что пришельцы «из-за моря» с Рюриком, кем бы они ни были, моментально и бесследно растворились среди славян, позволив названием «русь» отличить княжеско-дружинное сословие, берущее дань, от народов и племен, эту дань дающих. Согласно «Повести временных лет» Олег после смерти Рюрика пошел вниз по Днепровскому пути с войском, в которое входили варяги, чудь, словене, меря, весь, кривичи. Он занял Любеч, затем Киев, объявил последний «матерью городам руским», то есть устроил здесь столицу. Тут летописец и добавляет: «…и были у него словене, и варяги, и прочие (то есть чудь, меря, весь, кривичи. – А. Б.), прозвались русью». Было это в 882 году, но чуть выше в статье под 866 годом описано, как первые киевские князья^[34] Аскольд и Дир ходили с русью на Царьград…

То есть летописец понимал, что русскими были все-таки князья – объединители воинов в формирующейся Руси, а домыслы о принесении названия «русь» варягами Рюрика он произвольно использовал, выполняя политический заказ. Конечно, получилось неудобно: Византию русь атакует, по ромейским данным, в 860‑х, а Рюрикова русь впервые спускается по Днепру лишь в 882 году, при том что составитель «Повести временных лет» и так даты Рюриковой Руси удревнил. Исправляя это неудобство, составитель «Повести» изменил статус независимых киевских князей Аскольда и Дира, сделав их «мужами» Рюрика (по Ипатьевской летописи даже боярами), которых тот отпустил в Царьград с «их родом», а те самочинно заняли Киев, собрали много варягов и стали владеть Полянской землей. Вполне сделать их «русами» летописец не мог: он должен был подчеркнуть, что самозванцы не принадлежали к «племени» Рюрика, которое одно имело право княжить, и поэтому для Олега законным делом было их убить. Тем не менее нарушенное подданство Рюрику, изобретенное составителем «Повести», хоть как-то объясняло, почему налетевшую на Царырад рать Аскольда и Дира ромеи восприняли со словами: «Русь идет!»

Последним аргументом в пользу идеи происхождения Руси от варягов было перечисление имен русских послов и купцов в договорах Руси с греками по «Повести временных лет»^[35]. Имена эти, сильно искаженные при записи по-гречески, а затем при переводе текста на славянский, действительно звучат странно.

В 907 году Олег прислал к грекам неких Карла, Фарлафа, Бермуда, Рулава и Стемида. В 911 году его послы, сказав, что «мы от рода руского», перечислили свои имена так: «Карлы, Инегелд, Фарлоф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Рюар (Руал), Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемир (Стемид)»^[36].

В 944 году в Царьград прибыли «от рода русского послы и купцы: Ивор, посол Игоря, великого князя русского, и общие послы: Вуефаст от Святослава, сына Игоря; Искусеви от княгини Ольги; Слуды от Игоря, племянник Игорев; Улеб от Володислава; Каницар от Предславы; Шигоберн (Шихберн) Съфандр от жены Улеба; Прастен Турдуви (Туръдуви); Либиарь Фастов; Грим Сфирьков; Прастен Якун (Акун), племянник Игорев; Кары Тудков; Каршев Тудоров (Туръдов); Егри Ерлисков (Евлисков); Воистов Иков (Воист Войков); Истр Яминдов (Аминодов); Прастен Бернов; Ятьвяг Гунарев (Гунаров); Шибьрид Алдан; Кол Клеков; Стегги Етонов; Сфирка; Алвад Гудов; Фудри Тулбов (Туадов); Мутор (Мутур) Утин; купцы Адунь, Адулб, Ангивлад (Иггивлад), Улеб (Олеб), Фрутан, Гомол, Куци, Емиг, Турьбрид (Туръбид), Фурьстен, Бруны, Роальд, Гунастр, Фрастен, Ингелд (Игельд), Туръберн, Моны, Руалд, Свеньстир, Алдан, Тилии, Апубкарь (Пубьксарь), Свень, Вузелев (Вузлев), Синько бирич (то есть глашатай. – А. Б.), посланные от Игоря, великого князя русского, и от всякого княжья, и от всех людей Русской земли»^[37].

Сначала все они клялись Перуном и оружием, а при князе Игоре среди этих язычников восточнославянского толка были уже и христиане. Славянофилов, желающих видеть в руси некое славянское племя (например, полян), имена этих послов и купцов смущают. Ведь здесь явно представлены восточные, западные и южные славяне, ятвяги (балты, близкие к пруссам), степные народы, франки и германцы, а также многочисленные скандинавы. У разных ученых имена эти расшифровываются и атрибутируются по-разному, но смысл все равно получается один: перед нами представители практически всей Европы севернее Византии, заинтересованные в торговле с Восточной Римской империей через земли Руси.

На мой взгляд, это вполне логично. В Константинополь ехали купцы, которых в русских источниках будут именовать «гостями», – специалисты по международной торговле. Именно таким людям русские князья и города должны были поручать заключение договоров об условиях торговли в крайнем южном пункте великого торгового пути, северные окончания которого находились в бассейнах Балтийского и Северного морей. Дальняя торговля, как и военное дело в раннесредневековой Европе, была занятием полиэтничным. Однако официально выступая при заключении договоров от имени руси, ее князей и «от всех людей Русской земли», эти люди принимали ее правила: говорили на славянском языке и клялись славянским богом Перуном.

Именно способность объединять все народы и их представителей в рамках своего языка, культуры и защиты общих интересов Руси лежала в основе формирования русского народа. Ни о какой «чистоте крови» – причем именно славянской, как будто немалая доля формировавших Древнюю Русь племен не принадлежала к финно-уграм, а значительная часть к балтам, – ни в седую старину, ни даже в XIX веке не шло речи. Роль славян состояла в том, что именно они заселили земли будущей Руси, построили на ней города, открыли великие торговые пути и что именно их культура объединила в одной державе множество народов. Варяги на Русь приходили и, в переносном смысле, всегда будут приходить. Чтобы вскоре адаптироваться и иметь право с гордостью сказать: «Мы от рода русского!»