А. К. Шеллер
Джироламо Савонарола. Его жизнь и общественная деятельность

Правителю Флоренции, Лоренцо Медичи, были не по вкусу пророчества Савонаролы о предстоящих несчастиях, которыми он потрясал умы. Однажды его посетили пятеро знатных флорентийских граждан и осторожно заметили ему, что он должен быть умереннее в своих речах, так как они могут причинить неприятности государству и монастырю.

– Вы пришли не сами по себе! – горячо перебил их Савонарола. – Вас прислал Лоренцо. Скажите же ему, чтобы он приготовился к покаянию за свои грехи, так как Бог не щадит никого и не боится князей земли… Я не боюсь высылки из Флоренции, – продолжал Савонарола в ответ на предостережение о возможности такой высылки, – так как ваш город чечевичное зерно в сравнении с землей. Но хотя я здесь пришелец, а Лоренцо флорентийский гражданин, – покинуть первым этот город придется не мне, а ему.

И он с увлечением высказал свои взгляды на общественные дела перед гражданами, которых удивило серьезное знание и тонкое понимание Савонаролой политических событий. Тут же он прибавил, что и папа, и Лоренцо, и неаполитанский король стоят одной ногой в могиле. Их смерть должна быть началом чреватого событиями времени.

В церкви продолжалась по-прежнему грозная проповедь. Савонарола клеймил высшее духовенство и светских правителей, признавая, что именно они-то и являются развратителями итальянского народа. Они должны были служить примером для низших, а между тем сами были предателями, убийцами и развратниками. Лоренцо Медичи, несмотря на весь свой ум, несмотря на покровительство наукам и искусствам, был одним из таких правителей, и Савонарола видел в нем общественного врага, с которым никогда не могла примириться его душа. Лоренцо, тревожно прислушиваясь к речам сурового обличителя пороков, попробовал милостями задобрить Савонаролу и дозволил монахам выбрать последнего в приоры монастыря. Обыкновенно в этих случаях приоры ходили благодарить Лоренцо. Савонарола не пошел и сказал:

– Я благодарю за избрание Бога и буду послушен Его воле.

Лоренцо жаловался окружающим:

– Смотрите, я допустил в мой дом иноземца, и он не оказал мне даже чести своим посещением.

Стараясь, однако, быть сдержанным, Лоренцо стал часто посещать монастырь Сан-Марко и иногда долго бродил по саду, ожидая появления Савонаролы. Но тот не прерывал своих работ. Близкие люди осторожно замечали приору:

– Лоренцо ходит у нас по саду.

– Он звал меня? – спрашивал Савонарола.

– Нет.

– Ну, так пусть гуляет…

Лоренцо попробовал положить в монастырскую кружку несколько золотых монет. При осмотре кружки настоятель отобрал золото от мелких монет и сказал:

– Для монастырских нужд довольно серебра и меди, а золото отдайте попечителям бедных, пусть раздадут городским нищим.

На следующий день в проповеди он заметил:

– Хороший пес лает, защищая дом своего хозяина, и если разбойник бросает ему кость, он ее отодвигает в сторону и не перестает лаять.

Лоренцо, однако, сделал еще один опыт, не решаясь прибегнуть к решительным мерам. По его приказанию францисканский монах Мариано Дженнаццано произнес против пророчеств Савонаролы проповедь на текст “Не знаем ни времени, ни часа”. Проповедь была похожа на донос, на клевету и скорее возмутила слушателей, чем убедила их. Савонарола, в свою очередь, сказал ответную проповедь. “Нет, я не пророк, не сын пророка, – говорил он, – я не ищу этого страшного имени; но события, которые я возвещаю, произойдут, потому что я опираюсь на христианское учение и на дух милосердия. Поистине, ваши грехи, грехи Италии силою делают меня пророком и должны бы были сделать такими же пророками каждого из вас. Ты не хочешь, чтобы я пророчествовал, Мариано? О, все полно, полно пророчеств; Святой Завет полон их; настоящие времена полны их; ты сам здесь, Мариано, являешься знамением их”. Пико, находившийся в церкви, говорит, что он чувствовал, как у него поднимаются волосы на голове. Савонарола проповедовал: “Я вижу прелатов, не заботящихся о своей духовной пастве, но развращающих ее своими дурными примерами. Священники разбрасывают достояние церкви; проповедники проповедуют пустое тщеславие; служители религии отдаются всяким излишествам; верные не повинуются более прелатам; отцы и матери дурно воспитывают детей; князья давят народы, разжигая страсти; граждане и купцы думают только о наживе, женщины – о пустяках, крестьяне – о краже, солдаты – о богохульствах и всяких преступлениях. Я хотел бы молчать, но я не могу; слово Божие в моем сердце горит неугасимым огнем; если я не уступлю ему, оно сожжет мозг костей моих. Князья Италии посланы ей в наказание. Их дворцы – убежище диких зверей и земных чудовищ, то есть негодяев и развратников, потакающих их развращенным желаниям и их дурным страстям. Там злые советники, изобретающие без конца новые налоги, высасывая кровь из бедных; придворные философы и поэты, рассказывающие тысячи сказок, чтобы довести до богов генеалогию своих владык; там, что еще хуже, духовные лица следуют тем же заблуждениям… Это действительно Вавилон, братия, город безумцев и злодеев, который хочет разрушить Господь. Ступайте в Рим! Вместо христианства там прелаты отдаются поэзии и красноречию. В их руках вы найдете творения Горация, Виргилия или Цицерона; из этих книг они учатся управлять душами. Они изучают тайну управления церковью по созерцанию звезд, а не по размышлению о Боге. С внешней стороны она прекрасна, эта церковь их, с ее украшениями и позолотою, с блестящими церемониями, роскошными облачениями, с золотыми и серебряными светильниками, с богатыми дароносицами, с золотыми митрами с драгоценными каменьями… но в первоначальной церкви дароносицы были деревянные, а прелаты были золотые. Это праздники ада празднуют теперь наши прелаты; они не верят более в Бога и издеваются над его таинствами… Что ты делаешь, о Господи? Приди освободить свою церковь из рук демонов, тиранов и злых пастырей! Разве Ты забыл свою церковь? Разве Ты перестал ее любить? Поспеши с наказанием, чтобы она поскорее возвратилась к Тебе! О Рим, готовься, твоя казнь будет ужасна! Ты будешь опоясан железом, ты пройдешь сквозь мечи, огонь и пламя. Бедные народы, я вижу вас удрученными невзгодами! Италия, ты больна тяжким недугом, и ты, Рим, ты болен, болен смертельною болезнью. Если ты хочешь исцелиться, откажись от своей ежедневной духовной пищи, от своей гордости, от своего честолюбия, от своей расточительности, от своей алчности. Но Италия смеется, она отказывается от лекарства и говорит, что ее врач заблуждается. О неверующие, не желающие ни слушать, ни обратиться на путь истинный! Господь говорит вам: так как Италия полна людей крови, куртизанок, сводников и негодяев, то я наведу на нее худшего из врагов; я низвергну ее князей и подавлю гордыню Рима. Этот враг переступит порог в ее святая святых и загрязнит ее церкви. Рим сделался жилищем блудниц – я превращу его в обиталище лошадей и свиней. Когда настанут ужас и смятения, тогда захотят грешники обратиться на путь истинный, но они уже не смогут сделать этого. О Италия, казни пойдут за казнями: бич войны сменится бичом голода; бич чумы дополнится бичом войны; казни будут и тут, и там… У вас не хватит живых, чтобы хоронить мертвых; их будет столько в домах, что могильщики пойдут по улицам и станут кричать: “У кого есть мертвецы?” и будут наваливать на телеги до самых лошадей, и целыми горами, сложив их, начнут их сжигать. Они пойдут по улицам, крича: “У кого есть мертвецы? у кого есть мертвецы?”, а вы выйдете, говоря: “Вот мой сын, вот мой брат, вот мой муж!” И пойдут они далее, крича: “Нет ли еще мертвецов?” О Флоренция! о Рим! о Италия! прошло время песен и праздников. Покайтесь! Господи, Ты свидетель, что я с братьями моими старался поддерживать словом своим эту падающую руину; но я не могу больше, силы мне изменяют. Я не хочу более, я не знаю, что еще говорить об этом. Мне остается только плакать и изойти слезами на этой кафедре. Милосердия, милосердия, Господи! Минута настала. Идет муж, который завоюет всю Италию в несколько недель, не вынимая из ножен меча. Он перейдет через горы, как некогда Кир. Наес ducit Dominus Christo meo Cyro, и утесы, и крепости падут перед ним”.

Савонарола уже предвидел зорким умом приближавшееся нашествие на Италию французов, может быть, содрогался при мысли, что придут не они, а испанцы, немцы, турки: раздробленная, раздираемая на части внутренними врагами Италия была похожа на добычу, брошенную псам.

Для Лоренцо между тем близился всегдашний конец развратников и гуляк – тяжкие болезни и суеверный страх перед загробной жизнью. Перед его расстроенным воображением вставали ужасы прошлого, грязь окружавших его клевретов, их рабское низкопоклонство. Он думал об отпущении грехов. Но кто отпустит ему его грехи? Не один ли из тех священнослужителей, которые сами утопали в разврате и которые не смели никогда ни единым словом противоречить своему повелителю? Что будет значить отпущение грехов подобными людьми? И в его воображении, помимо его воли, восставал один светлый образ сурового обличителя грехов и в то же время кроткого друга всех, кто искал у него совета, помощи, любви. Это был образ Савонаролы. Он неотступно преследовал его во время тяжкой болезни. Все, а в том числе и Лоренцо, знали, как добр, мягок и нежен этот проповедник по отношению к людям. Недаром же он говорил: “Мы не должны осуждать грешника, но скорее обязаны оплакивать его грехи и иметь сострадание к нему, потому что, покуда есть свободная воля и милосердие Божие, он всегда еще может обратиться к Богу и исправиться”. Да, это единственный монах, к которому можно обратиться с исповедью, не кощунствуя, не превращая святого таинства в жалкое шутовство. И вот, по воле Лоренцо, Савонарола появляется у смертного одра того, кого он обвинял прежде всего за нравственное падение Флоренции, – появляется с видом искреннего участия к страдальцу. Лоренцо кается перед ним в трех грехах: в бесчеловечном разграблении Вольтерры, где не только грабили богатства, но и позорили женщин, в разбойническом похищении денег из сберегательной кассы девушек, Monte difanciulli, причем многие из ограбленных девушек погибли потом нравственно, и в пролитии крови ни в чем неповинных людей после заговора Пацци, члена ограбленной самим Лоренцо семьи. Лоренцо волнуется во время исповеди, а Савонарола успокаивает его:

– Бог добр, Бог милосерд! Лоренцо кончил исповедь.

– Но нужно исполнить три условия для отпущения грехов, – говорит Савонарола.

– Какие, отче? – спрашивает Лоренцо.

– Первое, – поясняет с глубокой серьезностью духовник, поднимая вверх правую руку, – ты должен иметь твердую живую веру в милосердие Бога.

– Эта вера живет во мне, – шепчет Лоренцо.

– Второе, – продолжает монах, – ты должен возвратить все несправедливо взятое тобою или приказать сделать это своему сыну.

Лоренцо удивляется такому неожиданному требованию, но подавляет неудовольствие и кивает в знак согласия головой. Тогда духовник поднялся во весь рост и точно вырос перед съежившимся от ужаса Лоренцо.

– Последнее же, – произнес Савонарола, – ты должен возвратить Флоренции свободу.

Его лицо было полно торжественности, его голос был могуч, его глаза устремились прямо в лицо Лоренцо, в ожидании ответа.