А. Берблюм
Потомки
– То есть это означали твои слова, что они слишком умны… Это все из-за власти, действительно боитесь потерять контроль.
– Всеслав, ты идиот? Ты то ли не слышишь меня, то ли не хочешь понимать. Они не люди, они враждебный нам вид.
Всеслав молча смотрел на нее, пытаясь осмыслить сказанное. Зоя была абсолютно уверена в своей правоте, непробиваемо и фанатично. Тихо выругавшись, он, ничего не объясняя, пошел прочь.
Пройдя около пяти метров. Он обернулся. Зоя также стояла около ворот и смотрела на него.
– Вы оба, ты и твой отец, вы – сумасшедшие убийцы, – с досадой тыча в нее пальцем, прокричал ей Всеслав.
Он прошел еще пару метров, снова обернулся с намерением что-то добавить, но потом просто махнул рукой и побрел в сторону остановки.
Зоя немного постояла, безучастным взглядом проводила его до ближайшего дерева и зашла домой. Прямо напротив двери в позе сильной злой женщины стояла ее мать.
– Он что, кричал на тебя? – возмущенно спросила она, отбрасывая волосы с плеч, как будто готовилась побежать вслед за обидчиком, услышав утвердительный ответ.
– Да, он очень расстроился, когда узнал, что мы с папой хотим убить всех гидроцефалов.
– Что?
– Расстроился, – повторила Зоя, – когда узнал, что мы с папой хотим убить всех гидроцефалов.
– Это поэтому твой отец ждет тебя у себя на работе к двум? Он просил передать.
– Видимо поэтому.
– Зоя, скажи ведь это шутка.
– Мама, ты же смотрела новости. Какие тут уже шутки.
Глава 4
Всеслав никогда еще не был столь откровенен. Он не просто рассказывал Николасу правду и только правду, он исповедовался, изливал душу, в отчаянии цепляясь за последнюю попытку все исправить.
– Я так и думал, что вы с Адамом знаете, где этот Дневник, – с некоторой усталостью в голосе подытожил Толм.
– А я думал, что когда вы поверите, что мы не знаем, то наконец-то оставите меня и мою партию в покое. Мне было без вас замечательно.
– И что же ты тогда здесь сейчас делаешь? Ты обосрался везде, где смог, и пришел ко мне со своим дерьмом.
– Допустим.
– Допустим, – буравя его взглядом повторил Толм. – Как можно быть таким тупым и высокомерным одновременно?
Всеслав пожал плечами:
– Я очень гармоничен в своей разносторонности.
Еще около минуты Толм молча смотрел на Всеслава. Он пытался как-то выразить все то, что он о нем думает, емко, доступно и понятно, но не мог.
– Возможно, я просто трачу на тебя сейчас время, которого и так нет, – наконец сказал он после молчания. – Мне придется тебя кое с кем познакомить. Ему могут понадобиться подробности, а в испорченный телефон я играть сейчас не намерен.
Легким кивком указав на дверь, он направился в сторону выхода, даже не подумав убедиться, пошел ли за ним Всеслав. Пока они петляли по бесконечным коридорам, Всеслав, одолеваемый любопытством, пытался выяснить, с кем ему придется увидеться. Но Николас молчал.
– Какой-нибудь чиновник, не иначе. Чиновник, которого вы подкупили, обычный подкупленный чиновник.
– Заткнись, Всеслав. Заткнись.
– Ну хоть что-то от вас я услышал.
Николас открыл большую дверь.
– Заходи. Молча.
Осторожно озираясь по сторонам, Всеслав вошел в полумрак огромной комнаты. По размерам она была похожа на Зал Заседаний, в котором они проводили встречи. И даже запах казался таким же.
Он было хотел сказать об этом Николасу, но передумал, поймав его строгий взгляд.
Толм же подошел к окну и раздвинул жалюзи, чтобы пустить больше света. После этого он сел на единственный стул в комнате, оставив Всеслава стоять. Тот рассматривал обстановку, с удивлением отмечая отсутствие мебели, за исключением небольших одинаковых металлических шкафчиков, непонятно для чего предназначенных.
Через минут пятнадцать томительного ожидания в полном молчании, наконец что-то начало происходить.
В комнате появился человек, въехав на странном инвалидном кресле. Всеслав был удивлен и озадачен, увидев, что этот человек был гидроцефалом, причем довольно взрослым.
– Добрый день, – Николас поприветствовал его, не вставая со своего стула.
– Кто это? – у гидроцефала оказался довольно высокий, режущий слух голос.
– Всеслав Белик, руководитель партии человекоборцев. Я говорил о нем. Он все же знал, где находится Дневник Бирвиц.
Гидроцефал брезгливо махнул рукой:
– Этот Дневник бесполезен.
– Надеюсь. Потому что он теперь у Авлота. Этот придурок, – Толм кивнул в сторону Всеслава, – можно сказать, лично вручил его господину министру. Но дело в другом. Ликвидация уже началась. Мы думали у нас есть еще время.
– Уверен?
– Это фейковое видео с убийством ребенка и есть ее начало. Они начнут лечение гидроцефалов, которое убьет всех.
– Вы что знали, – вмешался Всеслав, – что правительство собирается уничтожить большеголовых людей?
– Да. У нас есть возможность узнавать информацию из секретных совещаний Михаила Авлота, но не все и не всегда. После возвращения дочери министр резко поменял планы. Он неожиданно заявил о решении по ликвидации гидроцефалов как вида. По-видимому, Дневник Бирвиц не дал ему понимание, как продолжить борьбу более-менее гуманными способами. И скорее всего напугал его еще больше. Поэтому ликвидацию он не отменил, а ускорил.
– А остальные? Он же не император. Остальные, что со всем согласны? Они что не видят, что Авлот помешался? Ладно Зоя, это у них семейное, семья психов. Кто еще боится большеголовых? Психи.
***
– Гидроцефалы являются неминуемой угрозой нашему виду и это уже не требует дополнительных исследований и доказательств.
Зоя сидела в кругу малознакомых и вовсе незнакомых ей людей и то, что они сейчас обсуждали казалось ей постановкой иммерсивного театра абсурда или сном.
– И я так понимаю, – Авлот сурово обратился к седовласому, очень загорелому мужчине, похожему на киноактера, – вся наша операция по ликвидации этой угрозы, не стоит и выеденного яйца.
– Ну почему же? Это даст нам хоть какую-то отсрочку. И я прошу не забывать, что одной из ошибок было вообще запереть их вместе. Представьте только, насколько они сейчас опасны. Боже, кто знал, что они телепаты.
– Завтра, – взял слово крепыш в военной форме, Зоя его знала, как Артема Бориславовича, – они перестанут представлять опасность. Все готово. Обовченко со своей ролью полностью согласен. Как истинный патриот, он понимает важность своей жертвы, и что условный срок за мнимую ошибку лучше, чем строгий режим за реальную растрату.
– Всем гидроцефалам, проживающим на своей территории также должны ввести препарат еще до двенадцати часов, – еще раз подтвердил свое распоряжение министр.
– И опять же, – продолжал настаивать седовласый участник этого консилиума, – я прошу не забывать, что я сказал об отсрочке. Я повторяю, что у нас есть именно отсрочка, потому что в дальнейшем все может стать только хуже. Мы не знаем, не скрывает ли кто-нибудь гидроцефала незаконным образом. И не знаем, не родится ли следующий гидроцефал там, где родители откажутся избавиться от него внутриутробно.
– Гауц, какие у нас шансы?
– Ну, не самые большие, – ответил молодой человек с очень кудрявой головой. – Мы надеялись, что Дневник Бирвиц даст хоть что-то, но он лишь подтвердил наши исследования. Это название «Потомкам» оно адресовано не людям, а именно гидроцефалам. То есть Бирвиц еще тогда была уверена, что они останутся единственным господствующим видом на планете.
***
– Бояться нас – это абсолютно естественно, – возразил Всеславу гидроцефал в инвалидном кресле, его голос звучал устало, несмотря на столь высокий тембр. – Геркхи – это новая ступень эволюции. Вы как питекантропы по сравнению с нами. Вы в своем большинстве агрессивны, эмоциональны, противоречивы. Ваш вид развивался тысячелетиями, то есть тысячелетиями люди разрушали экосистемы вокруг себя, таким образом расширяя ареал проживания. Тысячелетиями вы придумывали колесо или плуг, зато новое оружие появлялось с каждой новой цивилизацией. Вы развиваетесь, убивая друг друга, жестокость и непомерная жажда господства – это двигатели вашего развития. И теперь ваш вид в тупике.
Ваше оружие стало настолько разрушительным, что его невозможно стало использовать. И что заменило вам войны? Развлечения. Люди стали развлекаться. Шоу, игры, виртуальные битвы – вот на что направлена ваша энергия. Не на науку, не на саморазвитие, а на развлечения. Ваш прогресс направлен на развлечения. И он остановился. Вам больше не нужны новые лекарства, новые планеты, новые виды энергии, все что вам нужно – это политика, склоки и ругань.
Если бы не появление геркхов как вида возможно люди уже уничтожили бы Землю.
– Каким это образом?
– Из-за нехватки ресурсов еще тридцать лет назад начались бы нескончаемые войны, в конце концов люди уничтожили себя и возможно и все живое вокруг. Ваши спасители – это геркхи. Геркхи дали вам тот мир, в котором вы сейчас живете.
***
– Здесь, – похлопал по большой бумажной папке Гауц, – все исследования по вопросам гидроцефалии. И все они доказывают, что возможности у нас сейчас выявить гидроцефалию у ребенка на преднатальном уровне нет.
Причиной возникновения этого заболевания является мутация. В двадцатых годах на территории современной Южной Украины разрабатывали биологическое оружие направленного действия, способное воздействовать на определенный генотип. Неаккуратные действия ученых, в спешке свертывающих лаборатории, когда начались военные действия, привели к утечке одного из веществ. По всей видимости, это прошло незаметно даже для самих ученых. Подействовало оно только через время и не на всех.
Для людей, прошедших вакцинацию от заболевания под названием Covid-19 одной из экспериментальной вакцин, это вещество оказалось мутагеном. Как мы думаем, Covid-19 – это выходец из тех же лабораторий. Так что ничего удивительного. Ареал мутации был крайне мал, поэтому странно то, что долгое время дети с геном гидроцефалии не рождались. Очевидно есть какой-то пробуждающий фактор. Ген гидроцефалии передается как рецессивный ген через поколения и теперь все больше людей являются его носителями. И проблема в том, что мы до сих пор не можем выяснить, что это за ген, как бы это не звучало. Мы заявляем, что он есть, потому что это очевидно, но в геноме гидроцефалов мы не обнаружили ничего, чтобы их отличало от обычных людей. Именно это мы искали в Дневнике Бирвиц.
Гидроцефалы отличаются от нас даже не большим количеством, а так сказать качеством синаптических взаимодействий и скоростью проводимых импульсов. Проще говоря, они нас умнее. На порядок. Тяжело даже осознать насколько они умнее. Их ум по сравнению с нашим, как ум взрослого человека и трехлетнего ребенка. И если бы это были все отличия, то это был бы просто подарок человечеству в наши тяжелые времена. Но они не люди. Они себя таковыми не считают.
Возможно, это из-за отличий во вентромедиальной префронтальной коре головного мозга. Характерных структурных отличий мозга гидроцефала от обычного человека довольно много. Одно, наверняка, можно сказать – гидроцефалов смело можно выделить в отдельный вид, как они сами настаивают. Они отличаются физиологически. И не только. Гидроцефалы практически лишены эмпатии, любые моральные установки легко оспариваются любым из них с позиции разума. Даже чувства к родителям ослабевают после первых трех лет жизни и у взрослой личности уже отсутствуют. Гидроцефалы асексуальны, они не испытывают физического влечения как к себе подобным, так и к людям. Выносить ребенка женщина-гидроцефал тоже не сможет. Но поверьте, они решат эту проблему без особых усилий. Гидроцефалы будут размножаться искусственно, цивилизованно, а не как мы, как животные. До сих пор носим детей в собственных животах.
– Гауц, это не площадка для стендапа. По делу и без шуток.
– Это как бы и все, что я хотел сказать по делу.
– И вывод?
– Вывод. Да. Они нас всех убьют в конце концов. В межвидовой борьбе у нас почти нет шансов.
– Спасибо, Гауц.
***
– Все эти попытки предотвратить возвышение геркхов как вида и установление нового порядка бессмысленны. Мы, – гидроцефал ткнул себя тощим тонким пальцем в хилую грудь, – это единственное будущее человечества.
Ваше время закончилось.
–Что это значит? – не понял Всеслав.
– То и значит. Теперь это наша планета.
– А мы? Люди? Ведь вы, я уже уяснил, людьми себя не считаете.
– Вы будете жить в довольстве. Работать, получать за это вознаграждение. Управление вашей жизнью возьмем на себя мы. Конечно, вы слишком эмоциональны и склонны к насилию. Но сейчас вы нам необходимы. Часть придётся оставить.
– Часть придётся оставить, – оторопев от услышанного, тихо повторил Всеслав. – Часть людей? А что будет с остальными частями?
– Всеслав, – вмешался в их разговор Толм, – ты должен понять одну вещь. У человечества сейчас нет выбора. Мы стоим обеими ногами на кнопке самоуничтожения. Засрали планету, запустили генофонд. Военные все время пытаются втянуть нас в очередную авантюру. Что нас ждёт – это вымирание. И только эти умники смогут найти выход. Мы не сможем.
– Этот бред про вымирание и конец света повторяют веками. Веками, Николас, очнитесь. Вы сейчас слушаете какого-то спятившего большеголового, который вас грозится убить. Я думал это у Зои поехала крыша, но она тут у всех подтекает.
– Вы зря, – так же устало, без эмоций возразил человек в кресле, – пытаетесь себя обмануть. Вы понимаете и осознаете, что здесь ни у кого не течёт крыша. Речь идёт о межвидовой борьбе. Ваш вид будет жить, только не в том количестве. И у вас, Всеслав Белик, есть возможность выжить и процветать.
– Николас, – Всеслав, будто не обращая, внимания на гидроцефала, взывал к разуму Толма, – он сейчас здесь, только благодаря вашим усилиям. И он угрожает, что разделается с вашим видом. Разберитесь с ним, это в вашей компетенции.
– А дальше что? Ты думаешь, что это все пустозвонство, но они – это единственный выход для человечества. У нашей планеты слишком много проблем. Что ты слышал о вулканах, о смещении магнитных полей? И это все не сказочки. Если я сейчас его остановлю, меньше чем через десять лет мы откатимся как минимум до средневековья.
Всеслав хотел было возразить, что этим нас пугают каждое столетие, а главная угроза, сидит сейчас в кресле на колёсиках и собирается всех убить. Но его взгляд остановился на гидроцефале, тот сидел с недовольным, скучающим видом. Он хорошо запомнил это выражение лица, когда приходил в гости к Питеру. Оно значило, что люди вокруг глупы, неинтересны и все, что они сейчас не сделают, не будет для него иметь никакого значения.
– Я не хочу больше спорить, – глухо выдавил Всеслав, – вы все равно уже ничего не успеете. Ещё один психопат, такой же, как и вы, уже запустил свой план в действие. Хотя если верить вам, то он уже и не псих вовсе, а спаситель рода человеческого. Вот срань то…
–Твоему спасителю осталось жить пару часов, – мрачно парировал Толм. – Министерство уже минируется.
– Зачем? – ужаснулся Всеслав. – Вас же просто обвинят в терроризме, а вы ничего уже не измените.
– Нам надо, – с насмешкой, как показалось Всеславу, решил вставить свое слово гидроцефал, – всего сутки, чтобы захватить власть.
– Всё, я пошёл, – махнул рукой Всеслав.
– Куда ты пошёл? – с удивлением спросил Толм.
– Не знаю, домой, наверное, или в полицию – заявление на вас напишу…Это же бред какой-то. Слов нет.
– Ты никуда отсюда не выйдешь. Волошин! – Толм позвал невесть где прятавшегося охранника. – Выруби его пока, а там решим, что ним делать.
Всеслав увидел, с каким недоумением Волошин на него наступал.
– Слушай, Павел, – Всеслав попытался говорить спокойно и как можно только было увереннее, – ты ведь слышал весь разговор. Этот гидроцефал считает, что нас надо почти всех убрать. И ладно бы, пусть с ним, есть ли нам дело до этого злобного карлика. Но он то убедил Николаса в этом, а у господина Толма и деньги, и связи. Он сейчас устроит катаклизм и останутся одни большеголовые и вы с Толмом. А твои родители, а друзья, а красивые девушки? Зачем жить после этого? Служить большеголовым как рабочая сила?
Что было более убедительным – речь Всеслава или пистолет, который он направил в сторону оппонента, неизвестно, но тот отступил.
Всеслав с радостью подумал, что Провидение на его стороне. Этот пистолет ему подарил Мясник на последней вечеринке в «Сове». В приступе братской любви он чуть не отстрелил ему ногу, когда совал оружие то в один карман, то в другой, приговаривая со слезами: «он тебе ещё понадобится, дружище».
Всеслав таскался с этим пистолетом, как с любимой игрушкой, с удовольствием позируя перед зеркалом и на фото, отпуская меткие шуточки, многозначительно похлопывая себя по правому карману. Он даже не подозревал, что придётся им воспользоваться подобным образом.
– Я ухожу, и Волошин идёт со мной. А вы, Николас, если хоть ещё пока немного в себе, подумайте. Подумайте.
Всеслав, тряся пистолетом, копировал героев боевика, но больше смахивал на обезьяну с гранатой, как бы то ни было, цель была достигнута, он был опасен и его отпустили.
Закрыв за собой дверь, он вздохнул и принялся уговаривать Волошина о помощи. Это здание было для него как лабиринт минотавра, к тому же если бы Павел захотел, он легко бы отобрал у него пистолет. Он даже стрелять не собирался.
– Павел, ты тут единственный нормальный человек, помоги мне отсюда выбраться. Я тебе не угрожаю, просто прошу.
Волошин молча указал в сторону одной из дверей. Он зашёл первым, без лишних движений и слов, Вячеслав послушно последовал за ним.
Он не ошибся насчёт Волошина, тот был в недоумении от происходящего и окончательно ещё не разобрался где друг, а где враг.
– Ладно, – пробурчал главный телохранитель уже на улице, – будем думать, что я испугался и под дулом пистолета вывел тебя. Только ты…ты смотри там.
Всеслав с досадой махнул рукой. Куда там смотреть, все летело к чертям, весь мир. Он с благодарностью кивнул Волошину и помчался прочь.
Глава 5
Всеслав вышел из автобуса почти в центре города. Кругом кипела жизнь, несмотря на то, что это был обычный будничный день.
Он присел на скамейку рядом с детской площадкой и некоторое время просто сидел и смотрел на свой телефон.
Всё же он наконец набрал номер Зои Авлот.
Он не стал рассказывать ей о страшном большеголовом человеке и участи, которую этот гидроцефал готовил человечеству. Не стал говорить и о том, что он все это время боролся с ветряными мельницами, а её отец возможно был прав. Опять же возможно, потому что его реальность балансировала на грани абсурда.
– Зоя, на твоего отца готовится покушение. Сообщи ему об этом прямо сейчас. Надеюсь, ещё не поздно.
– А кто за этим стоит, ты знаешь?
– Николас Толм.
Положив трубку, Всеслав почувствовал облегчение. И опустошение. Вот его поступок, хороший он был или плохой, как можно его оценить?
Каким бы ни был злодеем Михаил Авлот, он обязан предупредить его о смертельной опасности. Но спасая жизнь Авлоту, он губит десятки жизней других людей. Людей, которые уверяют, что они люди.
Если этот гидроцефал не врет и не фантазирует, то спасая Авлота, он спасает миллионы людей. Тех, что уверены, что они люди и с гордостью себя так называют. Но методы министра, такие как устроить кровавую расправу и нескрываемый геноцид, приводит в ужас, как и угрозы со стороны Толма.
Всеслав понимал, что, как и любой представитель своего вида, он выбрал выживание человечества, и по-другому даже не смог бы поступить. Только такой псих, как Николас Толм предпочёл бы мир, в котором править будут гидроцефалы, решая сколько людей им достаточно для комфортной жизни.
Сидя на скамейке, он также крутил в руках телефон, как и пять минут назад. Что он мог ещё сделать? Весь этот мир, частью которого он был, в любой момент может перевернуться с ног на голову.
Он смотрел на детей, весело играющих среди шуршащих листьев, таких же ярких, как и их курточки. Дети, балуясь, падали на землю и весь небольшой парк, звенящий от их смеха, отзывался в сердце ощущением теплоты и умиротворения.
Малыши гидроцефалы не бегают и не смеются. Они не спеша прогуливаются, что-то рисуют на песке или сидят и просто смотрят. Лишь иногда, когда их приведёт в восторг какое-нибудь умозаключение, могут издать весьма издалека похожий на смех звук.
Каким будет их новый мир, если им все же удастся его создать? Кем будут люди в этом новом мире? Всеслав даже боялся думать об этом, лидер защитников большеголовых людей, человекоборец.
Всеслав вздрогнул, когда телефон в его руке ожил от звонка. Он не хотел слышать новостей, не хотел знать жив Михаил Авлот или нет. Хотелось просто сидеть и смотреть на людей в парке.
– Да, Зоя, – глухим голосом, проговорил Всеслав и услышал в трубке надрывные рыдания.
Внутри у него все похолодело, неужели этот сумасшедший гидроцефал убил министра и теперь начнёт устраивать свой дивный новый мир.
– Зоя, почему ты плачешь?
– Всеслав… Всеслав, это конец. Конец всему. Миру конец. Отец велел мне ехать в бункер, он сейчас все взорвет.
– Что?!
– У них со времен войны осталось что-то вроде ядерного оружия. Только хуже. И сейчас отец мне велел ехать в бункер, потому, что он сейчас взорвет все и везде.
– Зачем ему взрывать мир?
– Я не вру, я ничего не придумываю, Всеслав. Это Псы Господни, Церковь Судного Дня. Сейчас их прихожане направляются в бункеры. Огромные бункеры, которые они готовили давно. Это их план по спасению мира. Они убедили моего отца, что другого выхода нет. Он сказал, что гидроцефалы все равно останутся в живых, кто-нибудь из них точно. С их мозгами они все равно уничтожат нас. Наша единственная возможность выжить как вид – это уничтожить цивилизацию. Гидроцефалы не могут размножаться в природе, у них огромные головы, они могут родить только в больнице. И они настолько слабы, что не выживут без современной медицины и технологий. А Псы Господни насадят свою религиозную диктатуру, и никто не поможет родиться ни одному гидроцефалу. Через несколько поколений этот ген исчезнет, потому что женщины с этим геном просто умрут при родах. Но и это все тоже исчезнет. Миллионы людей погибнут. Это безумие. Это сумасшествие.
– Мы что-то ещё сможем сделать? – ещё вчера Всеслав возможно не поверил бы в подобные речи, но не сейчас.
Есть ли какое-то объяснение этому, может это вирус или выброс отравляющего газа, споры грибов, как объяснить всеобщее помешательство? Или действительно Псы Господни хотят уничтожить все и вся ради абсолютной власти. Уже два раза за день он слышит о безумце, который готов всех убить ради выживания рода человеческого. И это не городской сумасшедший с шапочкой из фольги, это основатель крупнейшей корпорации с его злобным гидроцефалом и министр обороны, которого толкает самая влиятельная церковь страны. Да, Зоя, не верить тебе нет никаких оснований, но разве можно ещё что-то сделать?
– Он поехал в музей Третьей Мировой. В подвале музея пусковое устройство.
– То есть любой псих может так просто зайти в музей и взорвать полмира, что за бардак у нас вечно.
– Не любой. Но мой отец может.
– Я скоро буду.
Всеслав вообще не понимал зачем он туда едет. Он хотел вызвать одного из своих ребят, но подумал, что даже себе он не может объяснить, что он собирается делать. Драться с Михаилом Авлотом? Угрожать пистолетом, как Толму? Авлот – не Николас, он сам его застрелит.
Всеслав, охая и бормоча себе под нос, как старая бабка, вызвал такси.
***
Всеслав в полном замешательстве стоял перед музеем. Входа в подвал снаружи нигде не было, вероятно он находился внутри. Вариант смешаться с толпой и поискать нужную дверь ему не подходил, ввиду того, что не с кем было смешиваться – в музее не было ни одного посетителя.
– Всеслав!
Он вздрогнул, услышав знакомый голос. Что, черт побери, здесь делала Доронина?!
Обернувшись, он увидел запыхавшуюся феминистку и не скрывая раздражения скривился:
– Ну?
– Что «Ну»? – передразнила его Доронина и, жестом указав на небольшое строение справа, позвала за собой.
Всеслав не стал перечить, мотнул головой в знак согласия и поспешил за ней.
Заприметив ещё издали на входе кодовый замок, он немного встревожился, но глядя на непоколебимую предводительницу, успокоился и поплыл по течению. Доронина деловито достала из сумочки зеленую пластиковую карту и открыла дверь.
– Откуда у тебя ключ от музея? – то ли с завистью, то ли с возмущением спросил Всеслав.
– Это ключ от всех дверей. Подарок от Умника.
– Кого?
– Друг Николаса, большеголовый, мы зовём его Умником.
– А–а…имел честь с ним познакомиться. Ты знаешь, что он хочет убить всех людей?
– Не всех, вернее не всех сразу.
– И что тебя это не беспокоит?
– Меня беспокоит, что я дальше не знаю, куда идти.
Лестница, по которой они спускались закончилась развилкой и Паулина напряженно вглядывалась то в один коридор, то в другой.
– Я думал, ты знаешь все. Так, что куда теперь?
– Надо выбрать один из коридоров. И быстро. Я уверена, министр уже здесь.
– И какой может правый?
– Почему правый, слышишь что-нибудь оттуда? – Паулина приложила палец к губам и прислушалась. Но ни одного шороха не было слышно ни из правого, ни из левого коридора.
– Давай разделимся, – неуверенно предложил Всеслав.
Доронина кивнула и направилась налево. Всеслав, напоследок оглянувшись, все же спросил:
– Паулина, у тебя вообще есть план как его остановить?
– Нет.
– Что ж, н а нет и суда нет.
Всеслав помахал ей и побежал в свой коридор.
Он чувствовал себя мышонком в лабиринте. Темный, тесный коридор то и дело разделялся, и он, чтобы не запутаться все время шёл направо. А когда очередной правый коридор заканчивался тупиком, возвращался в другой. Отчаявшись прийти уже хоть куда-нибудь, Всеслав неожиданно попал куда нужно. Без особой надежды он толкнул ещё одну дверь, и когда та поддалась, он буквально чуть не упал, когда влетел в комнату.
Кнопочки, лампочки, Всеслав понятия не имел, как должно выглядеть пусковое устройство столетней давности, да что греха таить, он и про современное оружие знал совсем не много. Но очевидно это было оно.
– Что ты здесь делаешь, придурок?
Всеслав повернул голову и увидел министра. Ну вот он и дошёл до босса. И что теперь?
Добрый день, Михаил Александрович. Хочу отговорить вас от этой затеи.
– Что тебе не нравится?
– Я совсем не хочу умирать.
– Поезжай в бункер к остальным. Скажи, что от меня.
– Я даже не знаю где он.
– Ну, сюда тебя тоже никто не звал, но ты же как-то добрался.
Несмотря на шутливый тон беседы Авлот был серьёзен и сосредоточен, а у Всеслава дрожали коленки.
– Вот вы один, без охраны, я же сейчас брошусь на вас, и что вы будете делать?
– Наваляю тебе.
– Да, это вполне вероятно, но надо учитывать, что я в отчаянии. На кону стоит моя жизнь. И я моложе…
– Только двинься в мою сторону, и я тебя застрелю.
– Да, верно, драка – это перебор. Но, – Всеслав наставил пистолет на министра, – я тоже с оружием. Я вооружён, Михаил Александрович. Сдавайтесь. Пожалуйста.
Авлот недобро хмыкнул. Не сильно торопясь, он вынул свой ПСМ и направил его на Всеслава, застывшего, напротив. И продолжил заниматься своими делами.
Ещё вчера Всеслав не мог и предположить, что за полдня успеет два раза помахать пистолетом не перед зеркалом, а перед живыми людьми. И теперь, чтобы спасти мир нужно было выстрелить из него. Скорее всего в дуэли с Авлотом ему уготована судьба великого русского поэта, но шанс всегда есть, потому что пуля – дура, так говорил Суворов.
Мысли роились в его голове, носились по мозгу, как стая бешеных леммингов, но тело застыло с вытянутой рукой, не в силах пошевелиться.
– Сегодня утром, – неровным голосом заговорил Всеслав, – Толм познакомил меня с одним большеголовым. Он мне не представился, но его некоторые знают, как Умника. И этот Умник рассказал мне о своих планах, уничтожить нас как вид. Я не знаю, все ли гидроцефалы этого хотят или он один такой психопат, но думаю, что все же не один. Зоя вернулась из гетто и очень сильно поменяла свои взгляды, настолько, что, как и вы хочет убить всех гидроцефалов. Я её теперь понимаю, они тоже этого хотят. Понимаю, что был слеп и вся наша партия защищала не больных людей, а злобных карликов. Но возможно эту проблему можно решить по-другому, не так радикально. Если вы все уничтожите, зачем тогда вообще жить дальше. Родные, друзья – сколько их погибнет. Если есть хоть один шанс…
Всеслав говорил, глядя как министр крутится вокруг мониторов, и думал, что его единственная надежда, что тот не разберётся в древнем устройстве. Потому что ни одно его слово не прошибло броню Железного Авлота.
Всеслав чувствовал, как его рука уже отнимается, но не мог ни выстрелить, ни опустить её.
– Папа!
Всеслав оглянулся, подмога пришла откуда не ждали – на пороге стояла Зоя.
– Папа, пожалуйста, пожалуйста.
За ней Всеслав увидел Доронину и Дарью Геворгян. Наверное, она привезла сюда Зою.
– Зоя, у тебя ещё есть время отвезти своих друзей в бункер.
– Папа, я не хочу жить в бункере. Я должна всю оставшуюся жизнь прожить в бункере, ходить в скафандре и ждать, когда исчезнет радиация?
– Это не ядерные ракеты, это ЭМИ. Оно сожжет все, детонирует склады с боеприпасами, оно уничтожит цивилизацию. Радиация может где-то и быть, там, где осталось ядерное оружие, но в целом опасаться стоит только пожаров. Отсидитесь в бункере месяц, может полтора.
– Да зачем, зачем это все? Миллионы людей погибнут ради чего, выживания человечества, как вида? Выживет горстка религиозных фанатиков, а как же все остальные?
– Зоя, все остальные все равно погибнут, через три года или через пять. Люди погибнут все, мы не сможем противостоять гидроцефалам.
– Сейчас сможем, расскажем всему миру правду о них, и мы сильнее. Мы сильнее, нас больше.
– Нас это не спасёт.
– Папа, да остановись ты. Не нужен никому это твой новый мир на обломках. Я лучше умру от рук гидроцефалов, чем вот так ты все разрушишь.
– Тебе промыли мозги эти курицы, – министр бросил недобрый взгляд на Доронину.
– Да какие мозги мы промыли, – взревела феминистка, – вы больной? Вам, вам промыли мозги Псы Судного Дня. Вот их судный день, вы что не поняли? А мировое господство большеголовых не больше, чем шизофренические мечты Умника. Очнитесь.
– Зоя, здесь тоже бункер, – как будто не обращая внимания на Доронину, продолжил Авлот, – но я хочу, чтобы ты была с матерью. Уходи отсюда, бери своего недоделанного и бегом.
Паулина всплеснула руками:
– Да что же это такое! Всеслав, стреляй ты уже, идиот! Он сейчас нас всех прикончит.
Всеслав расширенными от ужаса глазами взглянул на Доронину.
– Всеслав! – заорала она – Стреляй!
– Нет, Всеслав, не надо, пожалуйста… Нам не выжить без моего отца.
Всеслав посмотрел на Зою, она умоляюще заламывала руки, он ещё никогда не видел её такой. Видимо, не смотря на все ее слова об отце, что они разные, и они чужие люди, она его очень любила и теперь боялась его потерять больше, чем пережить конец света.