А. Берблюм
Потомки
Часть вторая.
Глава 1
Прошло три месяца, как Зоя оказалась в гетто. Зайдя первый раз в свою палату, она заплакала от отчаяния. Горько, взахлёб, как плачут дети. В палате не было ничего, кроме кровати – абсолютно стерильная комната белого цвета. Белые стены, белые потолки, полы, все условия, чтобы сойти с ума через неделю.
Ее спасло только то, что она находилась здесь на особых правах. Ее комната никогда не запиралась, и она могла свободно перемещаться по гетто. Ей даже разрешили иметь ручку и тетрадь, при условии, что она никогда не даст ими пользоваться остальным обитателям.
Зоя клятвенно обещала не выпускать эту ценность из виду, чтобы она не попала к большеголовым. И надо отметить, она ни разу даже не подумала нарушить свое обещание, потому что, во-первых, ей не хотелось лишиться этих милых сердцу вещей, а во-вторых, и желания не возникало чем-то с ними делиться.
Буквально дня через три после того, как Зоя обосновалась в санатории, она уже поняла, что никому своим пребыванием здесь не поможет. Вначале, она наивно полагала, что сейчас гетто будут атаковать толпы журналистов, и вокруг соберутся демонстрации с плакатами вроде «Зоя, мы с тобой». Но санаторий был подведомственный военным, находился на одной из военных частей и добраться сюда было сложно. И никому не нужно.
Ко всему прочему Зоя обнаружила, что здесь тяжело всем – ей, медперсоналу, охране, только не гидроцефалам. Они себя чувствовали здесь замечательно, особенно им нравились встречи с главврачом. Одно из немногих правил было не общаться друг с другом, на прогулке или в столовой. Но большеголовые пациенты даже не пытались, по-видимому у них и желания как такового не было.
С медсёстрами и санитарами они тоже не особо разговаривали, только разве с одной – крупных размеров взрослой женщиной, приходившей проверять уборочных роботов по выходным. С ней иногда они беседовали на отвлеченные темы. А в кабинет главврача ходили с явным удовольствием.
Зоя, как и все, тоже любила встречи с главврачом. Юрий Маркович был приятным мужчиной средних лет. В кабинете у него даже было две книги, которые ей очень нравилось перелистывать. Юрий Маркович умел поддержать интересную беседу и совсем не осуждал Зою за ее странный поступок. Да и, честно сказать, никто не осуждал. По какой-то причине все здесь считали, что она здесь под прикрытием, шпионит за гидроцефалами для отца. Вначале она пыталась возражать, но слышала в ответ не больше, чем «Да, да, все так, как ты говоришь. Только передай папе, что у нас здесь все под контролем».
Конечно, по-хорошему, по-правильному, она должна быть стать одной из пациентов, без каких-либо привилегий. Но Зоя понимала, что у нее не хватит сил.
Она осознала, что допустила ошибку, приехав сюда в надежде на громкое дело. Хотела достучаться до обывателей, но ее поступок лишь ненадолго вызвал резонанс в обществе и был забыт буквально через неделю. Какой-то малолетний шутер попытался перестрелять одноклассников на следующей день после ее акции протеста. И что? Все внимание прессы было уже вокруг этого идиота.
Не жалуясь, а принимая все обстоятельства как есть, она объявила Всеславу, что поедет домой. Но он попросил ее немного подождать. Он хотел найти момент, в котором ее возвращение принесло бы больше пользы.
– Ты вернёшься как бы рассказать о беспределе, который там творится.
– Не уверена, что это можно назвать беспределом. Но я тебя поняла.
– Ну все, мне пора бежать. Люблю тебя.
– Я тоже. Люблю тебя.
Такими и были их редкие телефонные разговоры. Первый раз, когда Всеслав дозвонился до нее, он представился сотрудником университета, которому нужно уточнить нюансы по поводу академотпуска. Это было так романтично. С привкусом авантюры.
Потом она узнала, что можно было ничего не выдумывать, потому что ей никто не запрещал звонить. Но Всеслав звонил не так часто, даже после того, как Зоя сообщила, что можно не прятаться. Рассказывал о каких-то акциях и сходках, которые Зое уже не казались важными. Она просто ждала момента, чтобы свалить уже из санатория.
Вот и сейчас, проходя мимо телефона около кабинета Юрия Марковича, она не могла припомнить день, когда звонил ее возлюбленный. Она взяла телефон в руки и застыла, не решаясь набрать номер Всеслава. Что ей сказать? Спросить, чем он занят и не забыл ли он о ней вообще?
Зоя набрала Берту.
– Привет, – попыталась она начать непринуждённую беседу.
– О боже, Зоя. Вот это сюрприз! Я сразу узнала твой голос.
– Да, давно не общались, – продолжила удивлённо Зоя, не ожидая такой радости от старой приятельницы.
– Давно. То же скажешь – да пятьсот тысяч лет!
– Как ты?
– Да у меня все прилично, как обычно. Знаешь кто ходит у меня в женихах? Не поверишь, даже не из наших. Наши вообще мне разонравились. Даю подсказку – антиглобалист и почти самый главный. Угадывай.
– Родион?
Было слышно, как Берта пыталась не смеяться.
– Мясник пока еще самый главный. Так что нет. Ну кто ещё?
– Я не знаю.
– Сдаешься?
– Да, – Зоя уже сомневалась в правильности решения позвонить именно Берте.
– То есть не будешь брать ещё одну попытку?
– Нет.
– Нет, это не будешь или нет – будешь?
– Нет, не буду.
– Ладно. Тогда та-дам – это Гарри.
Зоя чуть не спросила, кто это. Но сразу же одернула себя, понимая, что ей совсем без надобности сейчас многочасовое восторженное описание идеального мужчины, его биография, детские болезни и прочее, прочее, поэтому лишь многозначительно протянула:
– О-о.
– Да, и я думаю, всё-таки уйти к антиглобалистам. Доронина мне уже поперек горла стоит.
– Причем тут Доронина?
– А вот черт ее знает, что она ко мне прицепилась. Все время мне всякие задания даёт, а потом ругается, что я плохо их выполняю. Они с Всеславом как спелись, так не понятно, что у нас здесь за суперактивность и когда она закончится.
– Доронина и Всеслав?
– Она даже Веру пытается гонять, хотя Вера его девушка.
– Чья девушка?
Вера – девушка Всеслава, вот что только что сказала Берта. А чья же она тогда девушка?
– Он тебе не сказал? – после минутного молчания спросила Берта. В ее голосе не было ни тени иронии.
– Нет. Когда они сошлись? – Зоя чувствовала боль от каждого слова, которое она произносила.
– Месяц назад. Вернулись из Лондона уже парой. Боже, Зоя, прости. Прости, я не хотела вот так на тебя все вывалить без подготовки. И что ты думаешь теперь делать?
– Возвращаться домой.
Зоя повесила трубку и села прямо на пол. Она прислонилась к стене, чувствуя, как холод исходивший от нее скользит по позвоночнику и затем проникает глубоко внутрь. Как это все назвать? Изменой? Но измена происходит тайком. Всеслав же просто бросил ее, даже не уведомив об этом. Сказать, что для неё этот обман стал неожиданностью, она не могла. Есть ли человек, который не предчувствует конец отношений? Но в ее случае поступок Всеслава был не просто свинским, он был предательством, как бы громко не звучало это слово.
Она задумалась, что за чувство она сейчас испытывает – опустошение? Ее мир был заполнен Всеславом с тех пор как они встретились. А теперь она воздушный шарик, из которого выходит воздух. От той влюбленности, с которой она приехала в гетто, почти ничего не осталось. Слишком много сомнений терзало ее душу, но надежда все же умирает последней. Вот уже и она умерла.
Может это чувство – разочарование? Она как-то читала о значении этого слова «разочарование». Оно очень похоже на английское «disillusion». Освобождение от иллюзий. Разочарование – ты был очарован, находился под чарами и вот ты свободен этого бреда и видишь реальность. Хоть это реальность и горька, но это лучше, чем жить иллюзиями.
Обида, злость, горечь. Если бы она могла, то удушила бы Всеслава собственными руками. Обида и злость на себя, что повела себя как дура. Как она теперь выглядит в глазах всех ее знакомых? Идиоткой, полной идиоткой. И как глядеть им при встрече в глаза?
Приехать, собрать вещи и уехать в другой город. Уничтожить свою ещё не начатую карьеру она же смогла, начать с чистого листа в другом городе тоже, видимо, сможет.
Зоя встала, отряхнулся невидимые пылинки и направилась к Юрию Марковичу. Уже сегодня она планировала покинуть это заведение. Она даже представляла, как выдохнет с облегчением весь персонал, когда узнает, что эта шпионка наконец уезжает.
Зоя не сдержала улыбку при этой мысли и наткнулась на непонимающий и немного напуганный взгляд одного из медбратьев, который сопровождал пациента от кабинета главврача обратно в палату. Она остановила взгляд на счастливчике, что сегодня удостоился столь желанной для всех здешних жителей аудиенции и узнала Питера. Того самого Питера.
– Какое совпадение, все-таки у судьбы отменное чувство юмора.
– О чем вы, Зоя Михайловна? – пробормотал медбрат, которого смущало сегодня в Зое все – ее непонятная зловещая улыбка, теперь вот эти слова.
– Прости, Питер, – не обращая внимания на перепуганный медперсонал продолжила Зоя. – Я хотела помочь тебе выбраться отсюда, вернуть тебя домой. Но не могу. Или больше не хочу. Я не знаю.
– Зоя Михайловна, вы же знаете, вам нельзя общаться.
– Кому нам? Нам пациентам? А я не пациент. Я тут с проверкой, разве ты не знал? Но я не нашла никаких нарушений и теперь вот возвращаюсь домой.
– Правда? – обрадовался медбрат.
– Правда. Так что Питер, придется тебе остаться здесь. Я не могу ничем тебе помочь.
– Ты такая глупая, Зоя, – неожиданно услышала она голос Питера. – Мы можем уйти отсюда в любой момент. Иди спокойно домой и забудь о нас.
Зоя отпрянула от этих слов в сторону, словно если бы ее ударили током. Сказать, что она удивилась – нет.
Гетто. Гетто – это для вас оно гетто, вас, социально зависимых обычноголовых людей, для гидроцефалов – это дом, милый дом. Но это презрение в голосе маленького Питера, она почувствовала всей кожей, как ему неприятно с ней говорить. Но он видимо не мог больше выносить ее присутствие и только поэтому прозвучали эти слова. А ты подрос, мелкий говнюк.
Отмахнувшись как от кошмара, она, даже не попрощавшись со своими собеседниками, поспешила поскорее оказаться в кабинете Юрия Марковича.
– Добрый день, Юрий Маркович, я смотрю вы все в делах, – Зоя зашла в кабинет, как будто ее здесь ждали.
– Да потихоньку, Зоя Михайловна, потихоньку. А что это вы решили ко мне заглянуть?
– Уезжаю я, Юрий Маркович.
– А что так?
– Да все, пора мне. Все у вас хорошо, нареканий ни к вам, ни к персоналу нет. Так что поеду я. И так уже задержалась. Хорошо у вас здесь – одним словом, санаторий.
– Согласен, самому нравится. Ну что ж, – главврач привстал и протянул ей руку, – очень рад был нашему знакомству. Передавайте привет вашему … руководителю.
– Да, конечно, передам. Подготовьте машину и мои вещи. Пожалуйста.
– Будет сделано, Зоя Михайловна.
– Да, – обернулась перед выходом Зоя, – я буду рекомендовать вас на повышение. Вся эта больница держится только на вас.
– Я даже не знаю, что сказать, – покраснел от неожиданной похвалы доктор.
– Мало кто знает, какой тяжёлый у вас труд. Гидроцефалов не так просты, как кажется. Они высокомерны и … я даже не могу подобрать это слово.
– Вы правы. Они очень высокомерны. Вы знаете, что они даже не считают себя людьми. Они называют себя «геркхи». Любопытно, правда?
– Геркхи?
– С какого-то языка, я забыл, что они там говорили, это переводится как «сверх», «над». То есть они как бы надлюди. Надлюди, представляете?
– Представляю. Любопытно другое, – перед глазами у Зои все стоял Питер с выражением брезгливости на бледном чужеродном лице, – как они все вместе решили, что они геркхи? Они же не общаются между собой. Если бы общались, я бы это знала.
– Не знаю, – пожал плечами Юрий Маркович. – Может и правда мысли друг друга читают.
– Что?
– Один из пациентов мне как-то на полном серьёзе заявил, что они могут читать мысли друг друга на расстоянии около пятнадцати метров. Что-то по типу телефона на магнитных волнах. Он объяснил вкратце, но я все равно не понял. Я попросил его тогда мои мысли прочитать, но он сказал, что мысли человека он не слышит. Я конечно не поверил, что они все телепаты, но так, поспрашивал других. Они даже не поняли, о чем я. А может все же стоит вернутся к этому вопросу, а? Зоя Михайловна?
– Думаю стоит, – одобрительно подтвердила Зоя с полуулыбкой на лице. – Вы изучайте, Юрий Маркович. Финансирование будет выделено по вашим запросам. И ещё… распорядитесь немедленно доставить меня в город. Пока я спускаюсь к выходу, мои вещи, а том числе телефон в рабочем виде, должны быть уже готовы. Всего доброго, удачи в вашем нелёгком труде.
– Да, да, уже, – пробормотал главврач, глядя как она выходит за дверь. – Боже, если и вправду повысят, надо будет всем тогда выписать премии. Виталий, подготовьте вещи Зои Авлот и проверьте не разрядился ли случайно телефон. Да, она уезжает. Хватит задавать вопросы, быстро исполняйте. Неужели повысят?
Глава 2
Личный кабинет Толма всегда удивлял Всеслава своими размерами. Высокие потолки, атмосферная мрачность – все это напоминало скорее главный зал какого-нибудь средневекового замка, чем офис генерального директора. Здесь впору было давать балы или устраивать пир в честь успешного военного похода.
Но если раньше он чувствовал себя здесь немного неуютно, то сейчас ничто более не сковывало его движения или сознание. Наглость зарвавшегося голожопого пролетариата – так описывал сам Николас Толм свободу в общении с ним Всеслава.
Тот же с удовольствием развалился в дорогом кресле, закинув свои дешевые, ничем не примечательные туфли на стол. Он делал вид, что подготовил какой-то отчёт о проделанной работе, и думал о том, как низко пал. Отчётность, планы, сроки… Ещё недавно лидер человекоборцев был свободен как горный орел, принимал любые решения или не принимал никаких. Никакого давления или суеты.
– Что такое?
– Что? – очнулся Всеслав, всплывая с нижних глубинных слоёв своего мыслительного процесса.
– Ты не слышишь, как звонит телефон?
– Я слышу. Но …
Увидев, кто звонит, Всеслав почувствовал, как резко вспотел.
– Это Зоя.
– И что? Возьми трубку, – раздраженно махнул рукой Толм.
– Она звонит со своего личного номера. Это может значить только что она, что она больше не в больнице.
– Тем более поговори с ней.
Всеслав обреченно поднес телефон к уху.
– Привет, Зоя. Очень неожиданный звонок. Ты вернулась?
– Да, Всеслав, привет. Мы можем встретиться и поговорить?
– Да, мы можем, конечно. Только я должен сначала кое-что объяснить.
– Я думаю, мы оба должны кое-что друг-другу объяснить.
***
Зоя назначила встречу в кафе, в котором они сидели в день их первого близкого знакомства, в день, когда Всеслав её спас. Всеслав хмуро оглядывался по сторонам, словно ожидая подвоха.
– Почему здесь?
– Почему бы не расстаться там, где все началось? Это символично.
– Да… символично, – Всеслава терзало сомнение – не разболтал ли ей Боб или Берта, что их встреча была тщательно спланирована.
Зоя взяла его за руку.
– Перестань, ты ведешь себя, как в зале суда перед прокурором. Я просто хочу поговорить.
– Я не знаю сам, как так получилось. А потом я не знал, как признаться, ведь ты сидела в гетто из-за меня, – Всеслав беспокойно ерошил волосы, чувствуя себя последним подлецом.
– Давай проясним то, что ты, конечно, к этому причастен. Но я поехала туда не из-за тебя, а из-за сочувствия к большеголовым людям. Из-за негодования, что можно так легко объявить кого-то недостойным жить в обществе. Я была ошеломлена, возмущена, я даже не могу подобрать нужных слов, насколько меня затронула вседозволенность правительства. Может, я чувствовала свою причастность из-за отца. Но скорее всего не причастность, а то, что у меня есть шанс все исправить, потому что я его дочь. Я чувствовала, что не смогла бы простить себя, если буду бездействовать.
Ты был моим вдохновителем, Всеслав. Когда мы сидели здесь в первый раз, я была очарована тобой, как героем. Потом, как лидером. Когда я увидела картину целиком, ты стал для меня миссионером. Но, давай признаемся друг другу честно, что между нами никогда не было той самой химии.
– Ты уверена? – недоверчиво уточнил миссионер.
– Вспомни, наше знакомство было как в сценарии из романтической дорамы. Ты меня спас, ты весь такой красивый и мужественный, я такая принцесса. Мы просто не могли поступить иначе. И если бы я была обычной девушкой, то, конечно, влюбилась бы в лидера человекоборцев без оглядки. Но я дочь Железного Авлота, меня вообще сложно впечатлить.
Всеслав хмыкнул:
– Но я ведь впечатлил.
– Ненадолго. Сейчас от этого впечатления остались лишь неплохие воспоминания. И я даже больше сейчас впечатлена собой, как я решительно уехала в гетто. Поэтому давай подотрем сопли и я объясню, почему я вернулась.
Всеслав недоверчиво взглянул на неё, показывая удивленной бровью свои сомнения.
– Да, – согласилась Зоя, – я немного преувеличиваю. Хотела выглядеть циничной. Конечно, мне очень нелегко было принять эту правду, что вместе нам делать нечего. Если бы я не уехала, я вообще не знаю, сколько мы бы еще поддерживали отношения. Расстояние – лучший способ, на мой взгляд, оценить ситуацию. А еще там был один … один молодой санитар, который заставил меня засомневаться в искренности моих чувств. Как-то так.
– Почему ты вернулась? – сурово спросил Всеслав.
– Что?
– Ты сказала, что хочешь объяснить почему ты вернулась. Несмотря на интрижку с младшим медперсоналом.
– Всеслав, у обитателей гетто осталось времени около четырех дней. А может и того меньше.
– А потом что? – не понял Всеслав.
– Ничего. Их больше не будет. У моего отца уже получены все разрешения на введения нового лекарства, которое будет якобы снижать агрессию. А когда они все погибнут, все спишется на побочные эффекты. И малыши. Те, что пока еще дома, им тоже введут препарат. Посадят доктора Обовченко, уже решено.
Всеслав вскочил со стула:
– Это бред какой-то!
– Сядь. Меня выслали из гетто, чтобы я этого всего не видела. Отец тоже понимает, что это слишком жестоко. Но они больше не собираются держать гидроцефалов в санаториях. А новым большеголовым не дадут родиться. Все. Конец.
– Надо рассказать всем. Надо немедленно вызвать резонанс в обществе. Это поможет предотвратить этот геноцид.
– Для резонанса уже все готово, – с горечью вздохнула Зоя. – Кадры, где гидроцефал разрывает на куски ребёнка в приступе агрессии. После этого никто и не пикнет против введения препарата. Мало того, никто не станет возмущаться и тогда, когда большеголовые начнут от него умирать один за одним.
– Такое может придумать только садист.
– Возможно.
– Возможно? Это твой ответ? Твой отец просто сумасшедший маньяк. И ты сидишь и говоришь "возможно".
– Хватит. Я ищу хоть какие-то способы это предотвратить. А ты истеришь и все!
Всеслав в безысходном отчаянии бросил на стол измятую в рваное месиво салфетку.
– Никому и дела не будет, когда они все умрут. В чем они провинились, почему такая жестокость? Ты знаешь причину?
– Они слишком умны, мыслят нестандартно. Из-за этого заносчивы и высокомерны. Такие люди могут представлять угрозу системе, – открыто и без эмоций ответила Зоя.
Всеслав на миг замер:
– Я думал, это выдумки Толма. Правительство убивает свои же ресурсы из-за страха потерять контроль.
– Нет, Всеслав. Это очень точное описание происходящего. Ген агрессивности – отличная выдумка, не правда ли?
– Мы не справились с одной единственной задачей – доказать, что это ложь.
– Ну, ещё не все потеряно. Дневник Бирвиц все ещё в библиотеке.
– Ни мне, ни Адаму туда не попасть. Там теперь камеры по периметру, мне не то что бы войти, мне подойти не дадут.
– Пошли кого-нибудь.
– Смеешься? За этим Дневником охотятся Толм и Авлот. Что уже только не происходило из-за этого Дневника. Кого я тебе пошлю?
– Через четыре дня он будет бесполезен.
– Я соврал Толму, что Адам точно не помнит, где дневник. Но если попадёт в библиотеку, то вероятнее всего, найдёт по памяти. А сейчас я ему что скажу, что он внезапно вспомнил, позвонил мне из обезьянника и попросил забрать?
– Адам в обезьяннике? – удивленно спросила Зоя.
– Да, там какая-то мутная история. Николас сказал, чтобы мы не дергались. Его через пару дней и так выпустят, без всяких адвокатов.
– Я подозреваю, что через пару дней не выпустят. И тебя тоже за что-нибудь задержат. Думаю, завтра. Вы на митинг, кстати ко Дворцу Моряков собираетесь?
– Что?
– Думаю вас всех там и заметут. Чтобы не мешались. Всеслав, ты что не понимаешь, какая это серьёзная операция? Если что-то пойдёт не так, полетят погоны, должности.
– Мы можем заявить о геноциде на митинге, – нерешительно предложил Всеслав. Он чувствовал себя в западне.
– Можно попробовать. Не думаю, что это сработает. Ни на одном митинге пока не сработало. Но попытаться все равно стоит. Придумай как привлечь внимание именно к себе.
Всеслав обхватил голову руками.
– Боже, что я могу сейчас придумать.
– Всеслав, сосредоточься. Пожалуйста. Должен же быть какой-то выход. Они не могут умереть. Всеслав, для меня это не просто большеголовые люди. Это моя семья. Понимаешь?
Всеслав внезапно осознал, что само провидение послало Зою Авлот в гетто, чтобы дать гидроцефалам верного и сильного союзника. Он смотрел на неё и видел, как она изменилась. Пропала наивность и неуверенность в движениях, щенячий взгляд стал жёстким, она похудела, черты лица заострились.
Он вспомнил, как на его резкий выпад о том, что феминистки готовы поступиться всеми своими принципами отбора и взять Зою Авлот только из-за фамилии, Доронина ему ответила, что он дурак, но вскоре это поймёт. Может, она именно это имела ввиду? Или просто троллила его, как всегда.
– Надо достать Дневник. Ты права. Только я не знаю кому могу это доверить. Все изменилось. Наша партия уже совсем не та. У многих в гору пошла карьера. У нас какие-то дела, поездки, обучающие мероприятия. Я иногда даже не понимаю, чем мы занимаемся. Налаживаем какие-то связи с правительством. Толм одержим идеей назначить своих людей в гетто в руководящие должности при больнице. И отстранить твоего отца. И все вроде хорошо. Но я здесь уже как декорация. Я ничего не решаю и все это знают. Если я сейчас расскажу Толму, где Дневник, то я не уверен, что он обнародует источник. Скорее, я уверен, что наоборот. Он сумасшедший. Я уже говорил, он одержим своими идеями. Во многом я с ним согласен, но я не готов идти хоть на сделку с дьяволом лишь бы добиться чего-то, что только у меня понятно в голове. Я не знаю допустимое количество жертв в его макиавеллиевских планах и не хочу, чтобы Дневник попал к нему.
– Думаю, я его могу забрать из библиотеки. Помнишь, я тебе говорила, что в больнице никто не верил, что я там не для проверки.
– Да, – усмехнулся Всеслав, – Николас до сих пор не уверен, что ты не заодно с отцом. Боже, они два психа, один другого стоит. Куда катится этот мир? Но это хорошая мысль. Тебя без вопросов пустят в библиотеку. Авлотам точно не запрещён доступ. А ты не думаешь, что твой отец может предвидеть этот наш шаг и ждать тебя с Дневником?
– Нет. У него все готово к геноциду, и он не будет ни на что отвлекаться. Это первое. А второе, я обнародую все не выходя из библиотеки. Как мы и хотели. Начнутся обсуждения: правда, неправда, зачем им впаривали эту чушь про агрессивность и кому это нужно. Конечно, в этот момент любое видео со зверствами большеголового человека вызовет массу подозрений в достоверности. А когда откроется, что это видео – фальшивка, представляешь какая будет реакция?
– Министр попадет в свою же ловушку.
Глава 3
Утро следующего дня началось для Всеслава с неприятного ожидания. Мысли о предстоящих событиях лишили его сон сладости и наполнили тревогой, отчего он проснулся хмурым и не выспавшимся. Разбитым и непродуктивным.
Прощаясь вечером с Зоей, они договорились созвониться утром и ехать в библиотеку спасать мир. Но когда именно утром Всеслав не подумал уточнить и это было, как он решил, непростительной ошибкой. Сидя на кровати, чистя зубы, потом завтракая, он все время смотрел на часы в ожидании звонка. Если бы Зоя была Верой, он без тени сомнения набрал бы ее, как только открыл глаза. Или если бы Зоя была Зоей, но этот день случился бы пару-тройку месяцев назад.
Всеслав томился до девяти и позвонил сам, но она не взяла трубку. Через полчаса он позвонил ещё раз и ещё раз – Зоя не отвечала. Всеслав начал переживать, что её отец мог узнать о том, что она с ним встречалась и принять какие-то меры. Но ближе к полудню его стали уже одолевать и другие сомнения.
Наскоро одевшись, он помчался в библиотеку.
– Здесь была девушка? Такая темноволосая, невысокая.
– Молодой человек покиньте библиотеку. Сканер показал, что у вас запрет на посещение.
– Да знаю я, знаю. Только скажите, она была здесь?
– Никого здесь не было, покиньте библиотеку немедленно.
Всеслав вышел в полном неведении того, что он должен делать дальше. Вчера не задумываясь, он выдал Зое расположение Дневника. И сегодня она просто испарилась. Это такая месть за его измену? Хотя изменой это трудно назвать – он по-тихому бросил её, пока она была в гетто. Такое можно простить? Он поверил ей, что можно. Но зачем ей Дневник Бирвиц? Неужели можно подвергнуть жизнь стольких людей опасности из-за обиды? Великий заговор с видео материалами и лекарственными препаратами – это выдумка? Железный Авлот не зря так хотел заполучить Дневник Бирвиц. И наконец-то смог. Может, он ошибался, и Зоя давно работала на своего отца. Всеслав ни в чем уже не мог быть уверен. Даже в том, что Зоя забрала Дневник. Этого он ещё не знал наверняка.
Из паутины собственных мыслей его вывел звонок. Это был Николас Толм.
– Чёрт, только тебя мне сейчас не хватало, – Всеслав хотел было не отвечать, но после некоторых раздумий решил все же взять трубку. – Да, Николас, доброго дня.
– Я не уверен, что оно доброе, – в голосе Толма слышалось явное недовольство.
– Что случилось?
– Как раз это я и хочу от тебя узнать. Три с половиной часа назад Зоя Авлот в окружении вооружённой охраны вошла в здание Центральной Библиотеки и через пятнадцать минут вышла оттуда, села в машину и уехала. Прямиком в кабинет отцу. Этот факт меня уже обеспокоил. Но когда в библиотеке появился ты, то сопоставив факты, я понимаю, что моё беспокойство будет только нарастать. Что произошло, Всеслав? Ты знал, где Дневник и сказал ей, чтобы загладить свои грехи?
– Я не знаю. Нет, – Всеслав отчаянно придумывал чтобы сорвать более-менее похожее на правду. – Я, то есть мы, я и Зоя договорились встретиться утром в библиотеке. Сначала созвониться, а потом встретиться. Я ждал её звонка. Но она не звонила. Я сам пытался связаться с ней. Подумал, поеду сюда.
– Зачем вы должны были встретиться?
– Она сказала, что знает, где Дневник. Хотела мне его отдать.
– Именно сейчас?
– Чтобы предотвратить геноцид. Зоя сказала, что её отец задумал страшный геноцид против большеголовых людей. Везде будут крутить ролик, как гидроцефал зверски убивает ребенка. Потом их будут якобы лечить препаратом, от которого они все погибнут.
Николас, не ответив ни слова, отключился. Вряд ли он поверил во все это. Всеслав думал, как объяснить, что Зоя узнала о Дневнике. Получила анонимное письмо в гетто или Адам что-то такое рассказал и это навлекло ее на догадки.
Но все эти мысли ушли прочь, как только он получил сообщение от Толма. Это было то самое видео. Невероятно жестокое, кровавое, от которого застывало сердце. Гидроцефал убивал ребенка. Даже зная, что это постановка, Всеславу стоило большого труда до смотреть эту жуткую сцену.
– Ты должен немедленно приехать в офис и рассказать все, что знаешь.
– Я буду через час.
Всеслав обреченно шёл к остановке. Никогда ещё настолько близко он не подходил к тому, чтобы все бросить и уйти в закат. Что он сможет сделать, чтобы спасти этих людей? Ничего. Единственную надежду унесла в клюве своему папочке-садисту его бывшая. Может Гитлера тоже когда-то бросила еврейка и он вот так мстил.
Вообще вторая мировая всегда ему казалась очень странной. Адольф Гитлер – будто сошедший со страниц комиксов, невероятный супер-злодей, с которым боролся весь мир, казалось этот карикатурный персонаж не мог быть реальным, слишком утрированным был весь его образ. Он не просто завоевывал мир, чтобы пользоваться ресурсами, получать ежегодную прибыль в виде дани или других налогов, он уничтожал миллионами потенциальных рабов. Эта ничем не оправданная жестокость, особая любовь к оккультным наукам – классический злодей с невнятно прописанной мотивацией.
И вот теперь Зоя, вступившая на темную сторону из-за банальной ненависти. Но что руководит Михаилом Авлотом? Зачем уничтожать гидроцефалов? Он хотел задать этот вопрос лично Зое.
– Привет, Карим, – Всеслав собрал себя в кучу и решительно решил выяснить все, – найди мне, пожалуйста, Зою. Ее телефон тот же. Мне нужно знать, где она скрывается.
– Без проблем. Дай мне минуту. Она скрывается в своей комнате в доме родителей.
– Спасибо.
Не особо она и скрывалась.
Меньше, чем через час, Всеслав у ворот министра отбивал " a Bella Chao" винтажной колотушкой, служившей здесь, видимо, вместо звонка.
– Это твой бывший, – мать Зои была очень удивлена, увидев Всеслава. – Я застрелю его, чтобы он не тарабанил?
– Не надо, я с ним поговорю.
– Как хочешь.
Зоя вышла в домашнем халате и тапочках. Волосы были забраны в небрежный пучок, очень небрежный. Она облокотилась на калитку. Ветер трепал выбившиеся пряди волос, которые она безуспешно пыталась закрутить за ухо.
– Что ты хочешь от меня услышать? – без всякого приветствия она решила перейти сразу к делу.
Всеслав слегка опешил.
– Странный вопрос. Ты обманываешь меня, навешивая всякую чушь про то, что большеголовые люди теперь твоя семья. Отдаешь Дневник Бирвиц папочке, ждешь, когда его жуткий план сработает. И спрашиваешь, что я хочу услышать.
– Да. Раз ты и так все знаешь.
– Зоя, да что ты творишь? Вот этого я не знаю. Ты какую-то жесть творишь. Почему, зачем? Это из каких-то сказок про ведьм. Ты – эта старая страшная ведьма, которую не пригласили в замок, и она заколдовала принцессу, чтобы та потом укололась веретеном и заснула.
– Ты вообще читал эту сказку? Она не была старой.
– Да какая разница! Это что из-за ревности? Как можно убить из-за ревности столько невинных людей.
– Да в том то и дело, Всеслав, что они не люди. Спроси их, кто они. Знаешь, что они тебе ответят, что они геркхи, надлюди, высшая эволюционная ступень. Они высокомерны, безжалостны, в них нет эмпатии, сочувствия, ничего того, что нас делает людьми. Зато мозг у них работает с такой скоростью, что через несколько лет мы все окажемся в подчинении этих мутантов. Бездушных уродов, которым вообще далеки понятия дружбы, любви, заботы о близких. Понимаешь? Ведь ты же понимаешь, о чем я говорю. Ты много их видел и понимаешь, о чем я говорю. В глубине души, ты всегда это знал.