На протяжении многих веков древние евреи жили без настоящего храма. В качестве временного храма после их исхода из Египта использовалась скиния – переносная палатка, в которой регулярно осуществлялись богослужения и жертвоприношения Единому Богу. Иерусалимский храм имеет десятивековую историю существования. Вместе с тем на фоне многотысячелетней истории еврейского народа это не очень большая (хотя, наверное, самая яркая) ее часть.

   Стационарный храм (предмет нашего разговора) был построен при царе Соломоне по настоянию и по плану отца – царя Давида в X в. до н. э. Храм помогал строить царь Тирский Хирам: он присылал кедры и кипарисы, а также опытных мастеров. Строительство длилось семь лет, в работах участвовало более 150 тыс. человек, за которыми присматривало более 3 тыс. надсмотрщиков. По завершении работ в храм был перенесен Ковчег Завета – ящик со Скрижалями Завета, которые были получены Моисеем от Бога на горе Синай. Этот храм принято называть Первым храмом. В Первом храме был золотой алтарь – жертвенник, на котором воскуривался фимиам. Было десять столов для хлебов, десять золотых семисвечников и много другой утвари из драгоценных металлов. Об этом великолепии можно прочитать в Пятикнижии Моисеевом.

   Золото царя Соломона не принесло благополучия Древней Иудее. Даже наоборот. Древние иудеи стали любить золото больше, чем Бога. Это привело к серьезным потрясениям государственных устоев. Как пишет К. Каутский, в Израиле в его «золотое время» (царствование Давида и Соломона) уже началась существенная социальная и имущественная дифференциация общества. Имело место даже долговое рабство, наблюдалась скупка земли богатыми израильтянами (несмотря на существовавшие ограничения, например, так называемых «юбилейных годов» – системы периодического аннулирования долгов). Следствием этого стало исчезновение свободного крестьянства, а вместе с тем – и военной силы Израиля, его способности сопротивляться внешним нашествиям^[4]. При преемнике Соломона Ровоаме еврейское царство разделилось на два царства: Израильское и Иудейское, причем Израильское царство не имело у себя храма, который остался в Иудейском царстве.



   Что представляла собой религиозная жизнь евреев Израильского царства? В самом начале существования Израильского царства Иеровоам ввел культ тельца и по политическим расчетам запретил евреям северного царства посещать иерусалимский храм^[5]. Как отмечал известный отечественный знаток истории еврейского народа И.Я. Богоявленский, «рядом с религиозным расстройством шло и потемнение национального самосознания израильтян. После разделения царств евреи северного царства в массе своей уже не всегда сознают свое национальное единство с евреями южного царства»^[6]. Чуть ниже он продолжает: «Результатом этого было то, что это царство (Израильское), включавшее в своих границах более 2/3 всего еврейского народа, пало гораздо раньше Иудейского царства, и, что особенно замечательно и поразительно, пало почти безвозвратно»^[7]. Речь идет о том, что десять северных колен израильских были покорены ассирийцами (это произошло в 722 г. до н. э.), уведены в плен и очень быстро ассимилированы^[8]. От еврейского народа уцелели колена Иудино и Вениаминово, часть колена Левина (левиты) и остатки северных племен, бежавших после разгрома Самарии^[9].

   Постепенно религиозное сознание начало угасать даже у евреев южного царства, хотя у них был храм.

   Храм царя Соломона просуществовал около 400 лет и был разрушен вавилонским царем Навуходоносором после захвата им Иерусалима в 586 г. до н. э. Большое количество жителей Иудеи было захвачено в плен и угнано в Вавилон.

   Несколько десятков лет евреи жили без храма. Но вот персидский царь Кир завоевывает Вавилонское царство. Многие источники указывают на то, что решающую роль в завоевании Киром Вавилонского царства принадлежало евреям, которые выступали в качестве соглядатаев на стороне персидского царя^[10]. Это предопределило последующую благосклонность Кира к евреям. В 538 г. до н. э. он разрешает евреям вернуться домой и приступить к восстановлению разрушенного храма. Он даже оказывал материальную помощь в строительстве Второго Иерусалимского храма. Евреи, в свою очередь, признали Кира помазанником Божьим. Можно было бы предположить, что пленные евреи были сильно угнетены вавилонским царем Навуходоносором, и это подтолкнуло их к сотрудничеству с врагами вавилонского царя. Однако многочисленные источники сообщают нам, что евреи в вавилонском плену чувствовали себя достаточно комфортно и даже успешно занимались ростовщичеством и торговлей^[11]. Далеко не все евреи вернулись на родину, но в финансовом отношении в восстановлении храма участвовало большинство евреев. Вот что писал об этом Н.М. Никольский: «Для восстановления Иерусалима и храма нужны были средства; они составились из пожертвований возвращающихся иудеев; но, кроме того, все иудеи рассеяния, которые не хотели бросать свои торговые дела и ехать назад, в неизвестное будущее, посылали все-таки со своей стороны также деньги и вещи для переселенцев; пожертвованной казны составилось 61.000 драхм золота (около 115.000 руб.) и 5000 мин серебра (около 265.000 руб.), всего, значит, на наши деньги около 380.000 руб. (сумма по тогдашнему масштабу огромная)»^[12].

   Через семьдесят лет после разрушения Первого храма (в 516 г. до н. э.) был построен и освящен Второй храм. Он был намного скромнее по размерам и убранству, чем предыдущий храм. В течение примерно пяти веков внешний вид Второго храма не претерпевал радикальных изменений.

   Во времена царя Иудеи Ирода Великого (о котором мы знаем из Нового Завета), в 20 г. до н. э., началась кардинальная реконструкция Второго храма, которая завершилась при Агриппе II, в 64 г. н. э.

   Изгнание Христом торговцев и менял происходило именно в то время, когда происходила реконструкция Второго храма. Фактически это был новый храм, гораздо более внушительный по размерам и более богатый по обстановке, чем тот, который был до Ирода Великого. Достаточно сказать, что площадь Храмовой горы была увеличена вдвое – до 144 тыс. кв. м (в том числе так называемая «священная территория» имела размеры 250 х 250 м). Храм был заново освящен. Талмуд утверждает, что «тот, кто не видел Храма Ирода, никогда в жизни не видел красивого здания»^[13].

   Однако он не получил названия Третьего храма; считается, что это реконструированный Второй храм. Второй храм был разрушен после осады Иерусалима римским войском Тита в 70 г. н. э. С тех пор прошло без малого две тысячи лет. В течение всего этого времени еврейский народ жил без храма, хотя планы его восстановления вынашивались постоянно. Сегодня, после создания государства Израиль, подготовка мирового еврейства к строительству Иерусалимского храма (который принято называть Третьим храмом) резко активизировалась^[14].

   Для понимания истории еврейского народа и Иерусалимского храма необходимо обратить внимание на некоторые наиболее значимые точки времени, в которых вектор этой истории делал повороты и развороты. В первую очередь, такими переломными точками были события, связанные с захватами еврейского государства внешними завоевателями: ассирийцами, вавилонянами, персами, египетскими царями, сирийскими правителями (Селевкидами) и, наконец, римлянами. Наиболее крутой «разворот» еврейской истории, по нашему мнению, произошел после захвата Иудеи вавилонским царем Навуходоносором, разрушения им Первого храма и увода в плен иудеев. Этот плен, как отмечают еврейские источники, отразился на быте и культуре евреев. Большое влияние он оказал на их религиозную жизнь (в течение нескольких десятков лет они были лишены возможности совершать главный религиозный акт – жертвоприношение, которое могло осуществляться только в Иерусалимском храме; в этой связи были внесены определенные коррективы в правила религиозной жизни). Еврейский язык был предан окончательному забвению. Его постепенно вытеснил арамейский. Резко усилилась тяга евреев к изоляционизму^[15], появилось чувство национального превосходства, усилилась борьба за «чистоту крови»^[16], четко обозначился курс на господство над другими народами.

   После вавилонского пленения у евреев появился зафиксированный в письменном виде закон в виде Торы (Пятикнижие Моисеево); это была своеобразная «конституция» еврейского народа, детально регламентирующая многие стороны его жизни. Как отмечает Н.М. Никольский, книги Закона Моисеева были привезены в 444 г. до н. э. еврейским вождем Ездрой^[17] в Иерусалим из Вавилона, там они были зачитаны перед народом, и народ принес присягу на верность этому закону^[18]. Благодаря принятию Торы у еврейских вождей появился инструмент эффективного контроля за своим народом.

   Но нас с учетом обсуждаемых вопросов интересует еще одно последствие вавилонского пленения: в плену евреи «заразились» «духом капитализма». Многими исследователями сегодня признается, что капитализм в истории человечества появился не в конце Средних веков (когда стартовал процесс так называемого «первоначального накопления капитала») и не после буржуазных революций в Европе (английской – в XVII веке и французской – в XVIII веке), как это вытекает, например, из марксистской концепции истории. Последняя предполагает, что история человечества – последовательная смена общественно-экономических формаций. Соответственно, в ней выделяются следующие этапы мировой истории: первобытнообщинный строй, рабовладельческий строй, феодализм, капитализм, коммунизм^[19].

   Сегодня мы постепенно отходим от такого искаженного представления об истории человечества. Тысячи фактов подтверждают, что еще на этапе так называемого «рабовладельческого строя» уже существовал капитализм как модель общества, базирующегося на достаточно развитых товарно-денежных отношениях и ориентированного на получение прибыли (накопление богатства). А средствами получения прибыли мог быть как наемный труд, так и труд рабов. Прибыль же преимущественно выступала в форме торговой прибыли и ссудного процента. То есть ранний капитализм был преимущественно торгово-ростовщическим. Кстати, современный западный капитализм также приобрел ярко выраженные черты торгово-ростовщического капитализма, что делает актуальным изучение раннего (древнего) капитализма. При знакомстве с ранним капитализмом бросается в глаза большое его сходство с современным западным капитализмом – наследником Древнего Вавилона и Древнего Рима. Что касается классического промышленного капитализма (модель английского капитализма первой половины XIX века), то его на Западе уже нет^[20].

   О «древнем» (или «раннем») капитализме писали немецкие историки, экономисты и социологи М. Вебер, Т. Моммзен, К. Каутский, Э. Мейер, В. Зомбарт, итальянский юрист и экономист Джузеппе Сальвиоли, наш отечественный историк М.И. Ростовцев, английский историк Арнольд Тойнби и многие другие. Большинство из них связывают «ранний» капитализм с античным обществом – Древней Грецией и Древним Римом. Считается, что своего пика «ранний капитализм» достиг в Древнем Риме в период поздней республики и в начале императорского периода (начало I в. до н. э. – конец I в. н. э.). В то время там существовали громадные латифундии, на которых использовался труд рабов и которые производили товарную продукцию (модель так называемого «классического рабства»). А в Риме пышным цветом расцвело ростовщичество, «вечный город» стал также центром международной торговли.

   Но факты говорят, что капитализм появился еще раньше. Зачатки примитивного капитализма (протокапитализма) существовали в Древней Ассирии, Древнем Вавилоне, у финикийцев. На границе второго и третьего тысячелетий до нашей эры в Ассирии возник город Ашшур, который представлял собой, как утверждают некоторые историки, первую торговую факторию (по крайней мере, упоминаемую в дошедших до нас документах). Город находился на пересечении важных торговых путей из Месопотамии в Сирию и Иран. В городе правила имущественная олигархия богатых купцов. Подобно крупной фирме, торговцы Ашшура учредили еще множество филиалов – дочерних факторий-поселений на пространствах от Месопотамии до Малой Азии и контролировали их. Ашшуром управляла элита, состоящая из представителей жречества и богатых торговцев – торгово-жреческая олигархия. Позднее Ассирийское царство с его «островками капитализма» пришло к закату, и его сменило Вавилонское царство^[21].

   На тот момент, когда Навуходоносор покорил Иудею, Вавилонское царство было тем местом на земле, где капитализм достиг наиболее высокого уровня развития. Как пишет английский исследователь древней истории Джеймс Веллард, «…к 1800 г. до н. э… доминирующим фактором в развитии экономики (Вавилонского царства. – В.К.) стал частный капитал. Таким образом, на смену шумерской модели религиозного коммунизма пришли торговля и коммерция, ставшие столпами Вавилонской империи. Капитализм, впервые появившийся на исторической сцене, не слишком отличался от современной его формы»^[22]. Своего максимального расцвета Вавилонское царство достигло во время, непосредственно предшествующее вторжению Навуходоносора в Иудею. Тогда численность населения в городе Вавилоне выросла до одного миллиона человек (лишь два города древнего мира – Рим и Александрия – выходили на такую численность населения, но таких масштабов они достигли существенно позднее). Как отмечает один наш исследователь, «особенность социальной структуры Вавилона заключалась в том, что правившая в нем финансовая олигархия была неразрывно связана со жречеством. Храмы были ничем иным, как крупными фирмами и банками, проворачивавшими масштабные сделки, дававшие деньги под проценты, владевшими крупной недвижимостью: землями, ремесленными мастерскими, торговыми лавками. По сути, жреческие корпорации Вавилона были одновременно и финансовыми»^[23]. Наряду с собственностью храмов там была сильно развита нехрамовая частная собственность в рамках крупных коммерческих организаций (торговые дома Эгиби и Мурашу). Археологические документы (клинописные таблицы) свидетельствуют о том, что в Древнем Вавилоне заключались многочисленные договоры, велись судебные тяжбы, регистрировалась недвижимость.

   Евреи, которые пробыли в вавилонском плену несколько десятков лет, успели впитать в себя «дух капитализма», получить ощутимые результаты от коммерческой деятельности, приобрести «вкус» к торгово-ростовщическому бизнесу. Некоторые исследователи обращают внимание, что еще до вавилонского плена евреи проявляли склонность к торгово-ростовщической деятельности, которая не смогла в условиях Иудеи раскрыться. Те сравнительно немногие евреи, которые оказались за границей еще до разрушения Иерусалима Навуходоносором, сумели добиться больших успехов в бизнесе. Читаем у Г. Чамберлэна: «Впрочем, в высшей степени замечательно, что евреи, не дождавшись плена (а тем паче – рассеяния по всей земной поверхности), уже раньше проявили предпочтение такого рода жизни. В целом ряде городов, находившихся на берегах Тигра и Евфрата, были найдены еврейские печати из более древних эпох, и уже во времена Сенахириба, – следовательно, за 100 лет до первого разрушения Иерусалима, – самым большим банкирским домом в Вавилоне был иудейский дом под фирмой «Братья Эгиби». Говорят, что он тогда занимал на Востоке такое же положение, как в настоящее время в Европе дом Ротшильдов»^[24]. О вероятном появлении еврейской диаспоры еще до вавилонского пленения мы узнаем также у С.Я. Лурье: «В эпоху Вавилонского пленения, а вероятно, даже раньше (курсив мой. – В.К.), евреи были по преимуществу народом рассеяния. Палестина была только религиозным и отчасти культурным центром»^[25]. Понятие «плен» применительно к жизни евреев в Вавилоне достаточно условно. Практически никаких ограничений на занятия теми или иными видами деятельности «пленники» не имели. Им было разрешено выехать на новое место жительства со всем своим имуществом, слугами и рабами. Наконец, «пленники» могли свободно передвигаться по всем просторам Вавилонского царства для осуществления своего бизнеса. Это привело к тому, что еврейские общины стали появляться в разных географических точках еще при вавилонском царе. О том, что активное формирование еврейской диаспоры происходило уже во время вавилонского плена, пишет, в частности, М.И. Никольский: «Переселенным купцам было запрещено только возвращаться в Иудею, но они свободно могли разъезжать и торговать по всему остальному огромному пространству великой державы. Они и делали это. Одни остались в Вавилоне; другие переселились в Ниневию, Экбатаны, Сузы и Египет»^[26].

   При Кире и последующих персидских царях (Дарий, Ксеркс, Артаксеркс и другие) евреи фактически получили «режим наибольшего благоприятствования». Персидский царь Кир проявлял свою благодарность за «содействие» со стороны «пленников» в победе над вавилонским царем. Вот одна лишь деталь. Как сообщает Г. Чамберлэн, Ездра, приехав в Иерусалим, привез с собой даров от персидского царя (в основном золотые и серебряные вещи для украшения Иерусалимского храма на сумму, превышающую 5 миллионов марок^[27]. Благодаря персидскому содействию евреи еще активнее стали разносить «дух капитализма» по всему пространству Средиземноморья, устраивая свои торговые фактории. Вокруг факторий, в свою очередь, складывались иудейские общины со своими органами управления и институтами (советы, суды, синагоги, школы). Еврейские источники признают, что увод жителей Иудеи в вавилонский плен и последующее их укоренение в Вавилонии и расселение по всему ареалу Средиземного моря было крайне важным событием в истории еврейского народа, определившим его будущую судьбу: «Падение Иерусалима стало поворотным пунктом еврейской экономической истории (…) изгнанники в Вавилонии присоединились к постоянно растущей еврейской диаспоре (…).



   Еврейские поселенцы быстро интегрировались в окружающие экономические структуры (…) В особенности в Вавилонии евреи вступили в процессы развитого торгового обмена. В архивах торгового дома Мураши идентифицированы не менее 70 еврейских имен, среди них были землевладельцы, которые вели операции в крупных масштабах с представителями этого дома (…) Многие евреи, особенно в Вавилонии, нажили значительные состояния и поддерживали тесные политические и деловые контакты с правящими кругами страны…»^[28]

   Воссозданный на руинах Второй Иерусалимский храм как центр национальной власти копировал вавилонскую модель управления обществом: он представлял собой симбиоз жреческой аристократии и торгово-финансовой буржуазии («финансово-жреческая олигархия»)^[29].

   Фактически воссоздание Иерусалима и храма стало проектом еврейской буржуазии и наиболее религиозных еврейских фанатиков, находившихся на территории Вавилона. Известный знаток еврейской истории С.Я. Лурье в своей книге «Антисемитизм в древнем мире» признавал, что это воссоздание носило искусственный характер: «Послевоенный Иерусалим сам был искусственным образованием диаспоры с центром в Вавилоне»^[30]. Эти слова были написаны примерно 90 лет назад. Таким же искусственным было создание после Второй мировой войны государства Израиль. В обоих случаях потребовались мощное политическое давление и финансовое стимулирование со стороны еврейской финансово-жреческой олигархии для того, чтобы заставить евреев диаспоры возвращаться в «страну обетованную».

   «Дух капитализма» оказался запечатленным не только в сердцах евреев, которые побыли на берегах Вавилона, но и в книгах Закона (Пятикнижии, или Торе). Эти книги, как признают многие историки, были написаны или переписаны с исправлениями (с существовавших ранее еврейских источников) в течение нескольких десятилетий после завоевания Вавилона персидским царем Киром.



   По крайней мере, в части книг Торы, по мнению некоторых исследователей, ранее существовавшие в еврейском народе представления о монотеизме, Иегове, взаимоотношениях с другими народами, внутренних взаимоотношениях евреев, государственной и духовной власти и др., претерпели существенные изменения (искажения). Многие из таких изменений (искажений) отражают изменения в сознании евреев, произошедшие под влиянием плена, вавилонской и персидской религии и идеологии^[31]. Английский ученый Г. Чамберлэн^[32] писал: «Древние христиане отлично знали, что Ветхий Завет – обработанный продукт позднейшего времени… Итак, все открытое новейшей «высшей библейской критикой», к которой относятся одинаково враждебно как строгие протестанты, так и католики, является лишь научным подтверждением факта, бывшего 1000 лет тому назад commimis fama (общеизвестным) и нисколько не служившим соблазном для самых набожных душ»^[33]. Тот документ, который был подготовлен Ездрой и Неемией и который стал конституцией еврейского народа (Пятикнижие, или Тора), по мнению Чамберлэна, находился в резком противоречии с поучениями таких израильских пророков, как Илия, Осия, Михей, Исайя, Иеремия. Как отмечает этот автор, «лишь из резкого контраста между их (упомянутых выше пророков. – В.К.) учением и постановлениями иерусалимских теократов (к ним он относит, прежде всего, Иезекииля, Ездру и Неемию. – В.К.) становится ясным, до какой степени еврея сделали иудеем»^[34]. Чамберлэн постоянно проводит мысль: до вавилонского плена была религия евреев, после плена она превратилась в религию иудаизма. Г. Чамберлэн постоянно подчеркивает, что та религия, которая сформировалась после плена, – религия преимущественно лишь одного колена еврейского народа – Иудина. Сыны Иуды коренным образом переделали ту систему религиозных взглядов, которая некогда была общей у всего еврейского народа (двенадцати колен Израиля); эта система получила название «иудаизм».

   Г. С. Чамберлэн так описывает процесс создания новой идеологии и нового законодательства евреев после вавилонского плена: «Итак, духовенство принялось за сооружение искусственного здания (Торы): Второзаконие было дополнено (в особенности одиннадцатью первыми, столь эффектными, историческими главами). Затем составили так называемое «законодательство священников» (всю книгу Левит, три четверти книги Чисел, половину книги Исход и приблизительно одиннадцать глав книги Бытие); кроме того, в это же время были собраны и составлены книги Ветхого Завета из разных источников в том виде, в каком они дошли до нас, конечно, – после тщательного их пересмотра, очищения и дополнения… Но работа эта, по трудности и сложности своей, оказалась выше тогдашнего образовательного уровня, так что противоречия бросаются нам в глаза на каждом шагу, и мы можем проследить совершенно ясно весь ход усердного труда, выполненного руками благочестивого произвола»^[35].

   Юлиус Вельгаузен, немецкий историк второй половины XIX века^[36], придерживается такой же точки зрения: «Ездра и Неемия стали милостью царя Артаксеркса (персидского царя. – В.К.) окончательными организаторами иудейства»^[37]. Вельгаузену также принадлежит фраза: «Из плена возвратилась не нация, а лишь религиозная секта»^[38].

   Известный немецкий историк, большой знаток древнего мира Эдуард Мейер (его творческая деятельность также приходится на вторую половину XIX в.) полагал, что Тора была написана Ездрой и его сообщниками под влиянием той среды, в которой они оказались (вавилонская и персидская идеология). Более того, он писал о сознательном воздействии персидских царей на духовных вождей еврейского народа, находившихся в их зависимости: «Иудейство было создано именем персидского царя и в силу авторитета его власти. Таким образом, влияние царства Ахаменидов (Ахамениды – династия персидских царей, правивших в период 558–330 гг. до н. э. – В.К.) сказывается с силой, свойственной лишь немногим другим причинам, еще теперь непосредственно на нашем времени»^[39].

   При неоспоримости факта влияния персидской власти и персидской идеологии на формирование Торы следует иметь в виду, что этот документ в том виде, как он был принят в 440 г. в Иерусалиме, был нужен, прежде всего, самим вождям еврейского народа. Он помогал эффективно управлять еврейским народом, подчинять и использовать его для достижения своих экономических и политических целей. Как отмечает Г. Чамберлэн, после вавилонского плена вождями еврейского народа «были собраны и составлены книги Ветхого Завета из разных источников, в том виде, в каком они дошли до нас, конечно, – после тщательного их пересмотра, очищения и дополнения, с целью создать надежную поддержку новой аристократии, новой вере в Иегову, а также новому закону, под бременем которого отныне предстояло томиться бедным иудеям»^[40].

   Наиболее яркое выражение этой метаморфозы еврейства сказалось в экономической сфере. Прежде всего, был взят курс на паразитическое существование за счет жестокого порабощения и эксплуатации других народов. Эта установка четко просматривается, например, в некоторых частях книги пророка Исайи, которые, по мнению специалистов, были написаны после плена. Читаем: «Тогда сыновья иноземцев будут строить стены твои, и цари их служить тебе; ибо во гневе Моем Я поражал тебя, но в благоволении Моем буду милостив к тебе. И будут всегда отверсты врата твои, не будут затворяться ни днем, ни ночью, чтобы приносимо было к

   тебе достояние народов и приводимы были цари их. Ибо народ и царства, которые не захотят служить тебе, погибнут, и такие народы совершенно истребятся»^[41].

   Вот еще одна выдержка из этой книги: «И придут иноземцы, и будут пасти стада ваши, и сыновья чужеземцев будут вашими земледельцами и вашими виноградарями. А вы будете называться священниками Господа – служителями Бога нашего будут именовать вас; будете пользоваться достоянием народов и славиться славою их»^[42].

   Речь в законе идет не просто об эксплуатации инородцев и иноверцев, но о прямом (физическом) их порабощении: «А чтобы раб твой и рабыня твоя были у тебя, то покупайте себе раба и рабыню у народов, которые вокруг вас. Также и из детей поселенцев, поселившихся у вас, можете покупать, и из племени их, которое у вас, которое у них родилось в земле вашей, и они могут быть вашей собственностью. Можете передавать их в наследство и сынам вашим по себе, как имение; вечно владейте ими как рабами. А над братьями вашими, сынами Израилевыми, друг над другом не господствуйте с жестокостью»^[43].

   Созданный после плена закон предусматривал легализацию ростовщической деятельности евреев в случае, когда заемщиками являются инородцы и иноверцы. Впрочем, не только легализацию, но даже поощрение такой деятельности. В частности, во Второзаконии говорится: «Не отдавай в рост брату твоему ни серебра, ни хлеба, ни чего-нибудь другого, что [можно] отдавать в рост; иноземцу отдавай в рост, а брату твоему не отдавай в рост, чтобы Господь Бог твой благословил тебя во всем, что делается руками твоими, на земле, в которую ты идешь, чтобы овладеть ею»^[44]. В той же книге еще раз евреям внушается принцип «двойных стандартов»: «С иноземца взыскивай, а что будет твое у брата твоего, прости» ^[45].

   Сформулированная во Второзаконии установка на поощрение активной ростовщической деятельности евреев среди других народов означала легализацию паразитизма как принципа устройства еврейского общества. Г. Чамберлэн делает тонкое замечание насчет того, что еще до вавилонского пленения жреческая верхушка Иудеи стала приобретать вкус к паразитическому существованию. Оно обеспечивалось за счет того, что на территории Иудеи находился Иерусалимский храм, и десять израильских колен, проживавших в соседнем государстве (Израиле), фактически оплачивали на протяжении более века безбедное существование иерусалимской верхушки. Вавилонский плен лишь усилил эту склонность евреев Иудеи к праздной и сытой жизни^[46]. Надо иметь в виду, что численность проживавших в Иудее евреев была в несколько раз меньше, чем в соседнем Израиле. По данным современного еврейского источника, в начале VIII в. до н. э. в Израиле проживало 800—1000 тыс. человек, а в Иудее – 300–350 тыс. человек. То есть соотношение было почти 3: 1^[47]. Можно предположить, что Иерусалимский храм обеспечивал сытую жизнь не только верхушке Иудеи, непосредственно связанной с храмом, но и большей части жителей Иудеи, которые прямо или косвенно получали средства жизни от храма и паломников.

   В Ветхом Завете, как известно, сознание иудеев «программировалось» на мировое господство, и эта стратегическая цель увязывалась с ростовщичеством как средством достижения этой цели: «Ибо Господь, Бог твой, благословит тебя, как Он говорил тебе, и ты будешь давать взаймы; и господствовать будешь над многими народами, а они над тобой господствовать не будут»^[48].

   О том, что деньги в Ветхом Завете (Торе) были определены не конечной целью еврейства, а лишь средством для достижения более высоких, политических целей, говорят многие еврейские и нееврейские авторы. Так, наш известный философ Владимир Соловьев (1853–1900), который достаточно лояльно относился к евреям, писал, что «евреи привязаны к деньгам вовсе не ради их материальной пользы, а потому, что находят в них ныне главное орудие для торжества и славы Израиля»^[49].

   «Семена» «духа капитализма» стали разноситься евреями по просторам Средиземноморья и региона Ближнего и Среднего Востока. Политико-экономическая доктрина иудаизма продолжала совершенствоваться и после того, как Пятикнижие Моисеево получило статус закона в Иерусалиме в 444 г. до н. э. Ветхий Завет дополнился некоторыми книгами, которые несли «дух капитализма». Например, в книге Товита (неканоническая книга Ветхого Завета, написанная примерно за 100 лет до Р. Х.) ангел посылается с неба для того, чтобы помочь получить проценты с отданных за границей денег (гл. 5 и 9). В первых веках после Р. Х. политико-экономическая доктрина иудаизма нашла свое воплощение в Талмуде, где она получила более детальную (по сравнению с Ветхим Заветом) проработку.

   Как пишут многие еврейские и нееврейские авторы, евреи через многие века пронесли полученный ими в Древнем Вавилоне «дух капитализма», и он стал той «закваской», на которой стал быстро взрастать современный капитализм Нового времени^[50].

   Иерусалимский храм с его сокровищами был подобен магниту, который притягивал к себе завоевателей – как непосредственных соседей, так и грабителей издалека. Исторические источники свидетельствуют, что за свою долгую историю Иерусалим более 80 раз подвергался захватам и разорениям. Были, конечно, богобоязненные завоеватели, которые грабили город, но не рисковали прикоснуться к богатствам храма. Но для многих завоевателей никаких табу на сокровища храма не существовало. Формы грабежа были как варварскими, когда завоеватели врывались в храм и в его святая святых и все ломали и крушили, так и более цивилизованными. Во втором случае завоеватели требовали дань, которую вожди еврейского народа могли заплатить лишь за счет храмовой казны.



   Еврейская энциклопедия пишет по этому поводу: «Политическая слабость и военные поражения Иудеи плачевно сказывались на храмовой сокровищнице: египетский фараон Шишак, ассирийские цари, израильский царь Иехоаш грабили храмовую казну или взимали дань, на уплату которой приходилось тратить храмовые сокровища»^[51].

   Одно из первых и крупных ограблений храма произошло вскоре после смерти царя Соломона и разделения единого Израильского государства. Египетский царь Шишак вступил с огромным войском в Иудею, взял несколько укрепленных городов и дошел до Иерусалима. Он забрал сокровища – как храма, так и царского дворца – и удалился в свою землю. Это было при царе Иудеи Иеровоаме^[52].

   В 604 г. до н. э. Иудея попала под власть вавилонского царя Навуходоносора. Первые годы тогдашнему царю Иудеи Иоакиму пришлось платить дань вавилонским захватчикам. Вскоре, однако, подстрекаемый египетским царем Иоаким отказался от уплаты дани. Кончилось тем, что в 597 г. до н. э. Навуходоносор пришел в Иерусалим для наведения порядка, а заодно ограбил храм. «Сопротивляться Навуходоносору было бесполезно, и Иоакиму пришлось спасаться ценой дани. Он признал себя вассалом царя вавилонского и три года платил ему дань; потом попробовал отложиться. Тогда под стенами Иерусалима появился Навуходоносор… Иоаким умер во время осады, а сын его Иоахин сдался на милость победителя. А храм Иагве (Иерусалимский храм. – В.К.) был разорен и разграблен: все золото и все золотые вещи были увезены в качестве добычи великого царя…»^[53]. Новым царем Иудеи Навуходоносор поставил Седекию, который некоторое время поставлял Вавилону требуемую дань. Однако через семь или восемь лет Седекия перестал платить дань, объявив Иудею независимой. Вавилонский царь вновь организовал военный поход против Иудеи. На этот раз Навуходоносор повторно ограбил храм, вывезя из него все драгоценные сосуды и украшения, а после этого сжег храм. Кроме того (мы уже об этом говорили), многие жители Иерусалима и Иудеи были уведены в плен в Вавилонию.

   Во времена, когда Иудея находилась под владычеством Селевкидов (сирийских царей греческого происхождения), также были случаи ограбления храма. Тогда в Иудее была конкуренция за обладание должностью первосвященника. Первосвященник обязан был платить дань сирийским царям. Один из таких первосвященников по имени Менелай не только платил сирийцам дань, но также запустил руку в Иерусалимский храм. Он забрал из храма священные сосуды и отвез их в Антиохию для того, чтобы получить расположение со стороны сирийских владык и укрепить свои позиции в Иерусалиме. Вскоре после этого в Иудее началось восстание против владычества Селевкидов. Тогдашний сирийский царь Антиох двинул свои войска в Иерусалим, подавил восстание, а заодно разграбил храм.

   Во время римского владычества имели место два крупных ограбления храма. Первое произошло вскоре после того, как Иудея перешла под контроль Рима: римский военный начальник Марк Красс^[54] в 55 г. до н. э. разграбил казну храма, когда шел на войну с парфянами. Им было украдено денег на сумму 2 тыс. талантов и золотой утвари на сумму 8 тыс. талантов. Громадная по тем временам сумма! Красс обосновал этот разбой тем, что ему нужны деньги, чтобы платить жалованье своим воинам.

   Второе крупное ограбление произошло в 70 г. н. э., после чего Иерусалимский храм был уничтожен войсками римского военачальника Тита^[55]. Кроме того, случались «мелкие» ограбления. Например, имели место случаи, когда в храмовую казну запускали руку римские прокураторы (наместники римского императора в Иудее).

   Однако самыми главными грабителями казны храма были… первосвященники и их ближайшее окружение. Они имели все полномочия для того, чтобы управлять этой казной, но при этом, выражаясь современным языком, «злоупотребляли своим служебным положением», т. е. использовали храмовые средства в своих личных целях.

   Кроме богатств, которые нужны были для отправления религиозных обрядов (храмовая утварь), а также запасов продовольствия (для прокормления священников), в храме еще хранились сокровища, которые были, выражаясь современным языком, «финансовыми активами», или «ликвидными активами». Это были запасы монет и драгоценных металлов, которые выполняли функции денег и которые составляли казну храма. Ведь – еще раз подчеркнем – храм в Иерусалиме выполнял не только богослужебные функции, но также финансовые. Можно назвать три основные финансовые функции храма:

   – сбор налогов и податей для обеспечения функционирования храма, а также отчасти для решения некоторых социально-экономических проблем еврейского народа;

   – обеспечение сбора налогов для метрополии (т. е. государства, под властью которого находилась Иудея);

   – коммерческая деятельность.

   Безусловно, основной была первая из названных функций. В разные моменты времени храм выполнял одну, две или все три финансовые функции.

   В эпоху Первого храма складывалась национальная финансовая система иудеев. Это было время, когда они имели свое государство. Соответственно, финансовая система древних евреев в то время включала два основных компонента:

   а) государственные финансы (казна царя);

   б) финансы Иерусалимского храма (казна храма).

   Тот, кто изучал историю еврейского народа, знает, что вскоре после царствования царя Соломона начался кризис еврейской национальной государственности. Он проявился, прежде всего, в разделении единого государства на Северное (10 колен израильского народа) и Южное (2 колена)^[58]. Вскоре Северное (Израиль) было покорено ассирийцами и прекратило свое существование. Южное государство (Иудея) в VI в. до н. э. было захвачено вавилонским царем Навуходоносором и восстановило свое существование через несколько десятков лет. Правда, в дальнейшем Иудея оказывалась последовательно под владычеством египетских царей, сирийских царей и римских императоров – на правах вассального государства или провинции. Исключение составил период Маккавеев (II–I вв. до н. э.), когда Иудея была независимым государством. Мы об этой истории говорим в данном случае для того, чтобы подчеркнуть следующую мысль: большую часть своей истории еврейский народ не имел своей государственности и своих государственных финансов. Финансовой основой его жизни была казна Иерусалимского храма – своеобразная «общая касса», находившаяся в распоряжении или под контролем духовных вождей этого народа – первосвященников и их ближайшего окружения.

   Храмовая казна хранилась в сокровищнице в святилище^[59]. Кроме того, существовала «сокровищница посвященных даров», в которой хранились захваченные в ходе военных действий трофеи, а также дары царей и военачальников, равно как и подношения частных лиц. По-видимому, в храме находились также десятина (зерно, крупный и мелкий рогатый скот) и продовольственные запасы, из которых выделялось содержание левитам^[60]. В храме также хранилось царское оружие (например, стрелы и щит Давида).

   Изначально казна храма создавалась для того, чтобы обеспечивать, прежде всего, нормальное функционирование самого храма – выплачивать жалованье священникам и левитам, осуществлять ремонт и строительные работы в пределах храмовой территории, приобретать необходимые для богослужений предметы (масло, ладан, вино, священнические одеяния и т. п.).

   В истории еврейского народа случались «чрезвычайные ситуации» – например, голод или пожары. В таких случаях из казны храма могли выделяться средства для помощи нуждающимся жителям. В отсутствие государства храм мог выполнять и некоторые другие квазигосударственные функции – например, поддержание систем водоснабжения в Иерусалиме, ремонт дорог и улиц в пределах городских границ (особенно накануне больших праздников).

   Впрочем, из казны храма финансировались и некоторые расходы, которые были связаны с тайной политикой первосвященников. Наиболее известный случай – оплата предательства Иуды: 30 полученных им сребреников были взяты из «сокровищницы церковной»^[61]. Наверное, те деньги, которые охранявшие гроб Иисуса Христа стражники получили после воскресения Спасителя, также имели своим источником казну храма^[62].

   Безусловно, деньги Иерусалимского храма были той «кровью», которая давала жизнь экономике Древней Иудеи. Вот что пишет об экономической роли храма современный еврейский автор: «И, конечно, Храм был важным экономическим центром – фактически его хранилище было государственной казной. Кроме того, Храм задействовал вокруг себя целый ряд профессий. Так, мы знаем, например, что одежды, в которых священники должны были служить Всевышнему и исполнять свои обязанности в Храме, после недели службы запрещено было использовать повторно. Эти одежды должны были сохраняться, но для каждой следующей группы священников требовались новые, причем одежды священника должны быть специально сотканы, а не сшиты. Сегодня в Йерихо (Иерихоне) археологи находят гигантские склады продукции, которая производилась для Храма. Кроме массы льняной, хлопковой и шерстяной одежды и различных тканей, которые должны были быть изготовлены строго определенным образом, Храму требовались: вино для возлияний и масло для воскурений; дерево, которое сжигалось на жертвеннике; сосуды, как правило, из драгоценных металлов или из камня – и все это далеко не исчерпывало список продукции, необходимой для храмовых нужд. Еще надо было сажать деревья, растить животных, которых приносили в жертву в Храме, выращивать лен и хлопок, ткать одежду, изготавливать украшения, сосуды и другую утварь для Храма. Таким образом, необходимость в целом ряде специальностей вызывалась и поддерживалась Храмом»^[63].

   Надо иметь в виду, что храм обеспечивал работой жителей Иудеи также благодаря громадному спросу на продукты питания и жертвенных животных со стороны паломников, которые несколько раз в году стекались на большие праздники в Иерусалим. По некоторым оценкам, численность населения Иерусалима во времена Иисуса Христа могла реально находиться в диапазоне 200–300 тыс. человек, а число приезжих во время больших праздников было на порядок больше^[64]. Не трудно понять, что при таком резком увеличении числа людей в любом городе (даже современном) неизбежно цены повышаются, иногда в разы. А надо учитывать, что хороших транспортных коммуникаций Иерусалим не имел, поэтому быстрый подвоз товаров был затруднен. В Иерусалиме в такие дни не хватало даже питьевой воды^[65]. Поэтому цены были запредельными не только на жертвенных животных и предметы, необходимые для богослужений, но также на продукты питания и другие товары первой необходимости, а также жилье.

   Читаем у К. Каутского: «Храмовые сборы и паломники должны были приносить огромные суммы денег в Иерусалим и кормить там немало людей. За счет культа Яхве жили в Иерусалиме, прямо или косвенно, не только храмовые священники и книжники, но и лавочники, менялы, ремесленники, а также селяне, земледельцы, скотоводы из Иудеи и Галилеи, находившие в Иерусалиме прекрасный сбыт для пшеницы и меда, для овец и коз, для рыбы, которую они ловили в море или Генисаретском озере и отправляли в Иерусалим в сушеном или соленом виде»^[66].

   Таким образом, как священническая верхушка Иерусалима, так и простой народ Иудеи были в равной степени экономически заинтересованы в сохранении и укреплении Иерусалимского храма.

   За счет чего пополнялась храмовая казна? Основных источников два – храмовая подать и десятина.

   Храмовая подать, или храмовый налог. Это основной источник пополнения казны храма, который, по замыслу вождей еврейского народа, не должен зависеть ни от каких конъюнктурных факторов (например, от величины урожая). Сначала ставка налога была треть сикля (шекеля), а потом стала половина сикля (шекеля) с человека. Как сказано в «Краткой еврейской энциклопедии», этот налог «платил каждый совершеннолетний свободный еврей мужского пола как в Эрец-Израиль, так и диаспоре; женщины, несовершеннолетние, а также рабы могли платить налог добровольно».

   В эпоху Первого храма нормы и порядок осуществления платежей в казну храма неоднократно менялись, зачастую не было четко прописанных норм, что снижало эффективность сбора средств. Да и «сознательность» населения оставляла желать много лучшего, а «карательные» меры в отношении неплательщиков не всегда давали желаемый эффект.

   Храмовую подать приходилось «выбивать», она превращалась в «добровольно-принудительную». При составлении книг Пятикнижия Моисеева (книги Закона Моисеева) туда включались юридически выверенные положения, которые регламентировали порядок уплаты храмовой подати и определяли ответственность за уклонение от такой уплаты. Некоторые исследователи вообще полагают, что именно желание обеспечить железную дисциплину в обществе, включая дисциплину уплаты налогов в храмовую казну, подтолкнуло духовных и политических вождей еврейского народа разработать и принять свод законов, который позднее стали называть книгами Закона Моисеева. По мнению этих вождей, именно отсутствие указанной дисциплины сыграло свою роковую роль в том, что Первый храм был разрушен и жители Иудеи уведены в плен на берега Вавилона.

   Н.М. Никольский в работе «Древний Израиль» отмечал, что Пятикнижие было написано уже после пленения (по крайней мере, большая его часть) и что этот документ стал своеобразной конституцией еврейского народа. Эта конституция регламентировала многие стороны экономической жизни евреев; она требовала, чтобы каждый взрослый еврей мужского пола исправно платил налоги в казну храма: «Народ клялся, что будет свято хранить закон о седьмом (субботнем) годе, когда надлежало отпускать на волю иудейских рабов. Народ клялся приносить аккуратно и неупустительно все указанные в законе ежедневные жертвы и всесожжения, жертвы субботние, новомесячные, праздничные, благодарственные и платить в храм за жертвоприношения и на содержание храма третью часть шекеля ежегодно. Наконец, народ клялся, что отныне он будет точно исполнять предписания закона о посвящении господу начатков хлеба, вина и масла, первенцев скота и первенцев человеческих и что он аккуратно будет платить десятину левитам»^[67]. Верховным правителем у евреев определялся персидский царь, которому они исправно должны были платить дань; во внутренних делах ими управляли жрецы иерусалимского храма.

   В дополнение к законодательным мерам использовались и другие средства. В частности, стали организовываться переписи населения. Очевидно, что основной целью переписи была фискальная^[68].

   Постепенно удалось организовать эффективный сбор храмового налога, его собираемость в Иудее стала более высокой, чем собираемость государственных налогов. «Каждый член любой иудейской общины ежегодно должен был посылать в Иерусалим одну дидрахму в виде взноса на храм; этот взнос поступал более правильно, чем [все] государственные подати (курсив мой. – В.К.)»^[69]. За несколько недель до Пасхи по всей Иудее начиналась кампания по сбору храмового налога. Высший суд в Иерусалиме направлял в села и города Иудеи эмиссаров с напоминанием необходимости уплатить налог. Организованно проходил также сбор налога за пределами Иудеи – среди еврейской диаспоры^[70]. Те иудеи, которые были не способны заплатить налог, давали долговую расписку^[71].

   Десятина – дополнительный источник поступлений в казну Иерусалимского храма. Десятина – род дара, известный евреям еще задолго до времен Моисея^[72]. Это приношение, составлявшее дар Богу, состояло из десятой части произведений земли, стад и т. п. Оно шло в пользу левитов, не имевших земельных уделов и потому нуждавшихся в средствах существования. Таким образом, десятина напоминала род ренты, уплачиваемой левитам взамен земли. Одну десятую часть своей десятины левиты уступали в пользу перво-священника^[73]. Поскольку число левитов исчислялось несколькими десятками тысяч^[74], то суммы, поступавшие первосвященнику в виде десятины, были очень большими.

   Закон предусматривал возможность уплаты десятины как натурой, так и деньгами. Об этом со всей очевидностью говорится в следующем отрывке из книги Левит: «И всякая десятина на земле из семян земли и из плодов дерева принадлежит Господу: это святыня Господня. Если же кто захочет выкупить десятину свою, то пусть приложит [к цене] ее пятую долю»^[75]. Если человек не мог принести десятину в храм в виде натуральных продуктов (из-за дальнего расстояния или по иной причине), то он имел право вернуть эту десятину в денежной форме^[76]. Упоминание о десятине мы встречаем в Новом Завете: «Но горе вам, фарисеям, что даете десятину с мяты, руты и всяких овощей, и нерадите о суде и любви Божией: сие надлежало делать, и того не оставлять»^[77]. Следовательно, десятина не утратила своего значения во времена Иисуса Христа.

   Казну храма пополняли также иные платежи, которые нельзя отнести к налогам. Речь идет о плате за некоторые «услуги», оказываемые Иерусалимским храмом членам иудейского общества. Такие платежи свидетельствовали о наличии своеобразных «товарноденежных отношений» между иудеями и их богом, а храм выступал посредником, приходующим денежные платежи.

   Среди таких иных платежей наиболее важным был так называемый выкуп обетов, о котором достаточно подробно сказано в книге Левит: «И сказал Господь Моисею, говоря: объяви сынам Израилевым и скажи им: если кто дает обет посвятить душу Господу по оценке твоей, то оценка твоя мужчине от двадцати лет до шестидесяти должна быть пятьдесят сиклей серебряных, по сиклю священному. Если же это женщина, то оценка твоя должна быть тридцать сиклей, а от месяца до пяти твоя оценка мужчине должна быть пять сиклей серебра, а женщине оценка твоя три сикля серебра. От шестидесяти лет и выше мужчине оценка твоя должна быть пятнадцать сиклей серебра, а женщине десять сиклей»^[78]. В этом отрывке и далее в гл. 27 книги Левит мы видим строгую регламентацию «выкупа обетов», т. е. освобождения человека от ранее данного Богу обещания, которое по тем или иным причинам оказалось не исполненным. Например, обещание выполнять какие-то работы при скинии завета, а позднее при храме. Деньги за «выкуп обета» вносились в казну храма.

   Некоторые исследователи забывают еще об одном источнике пополнения казны храма. Видимо, потому, что он не относится к разряду постоянных источников. Речь идет о некоторой части добычи, получаемой в войнах, которая согласно Закону Моисееву причиталась служителям Иерусалимского храма. Н. Зайцев в книге «Очерки быта древних евреев» (1869) писал: «Раздел добычи при Моисее (Числ. 31) должен был оставаться образцом для евреев и на последующие времена. Каждый воин оставлял при себе то, что он добыл из золота, серебра, одежд и т. п.; отдавать что-либо из этого в святилище, как то делали особенно начальники войска (Числ. 31, 48), представлено было воле каждого (Числ. 31, 48–54). Пленники, а также скот были собираемы в одно место, перечисляемы, и половина оставалась воинам, а другая народу, не участвовавшему в походе. Затем каждый из воинов давал одну пятисотую часть своей добычи священнику, а из народа каждый пятидесятую часть левитам»^[79].

   Мы уже отмечали, что какая-то часть иудейского общества, несмотря на все меры политических и религиозных вождей, уклонялась от платежей в храм. Вместе с тем часть иудеев, наоборот, сверх должных (нормативных) платежей осуществляли еще дополнительные, добровольные платежи. Достаточно вспомнить историю из Евангелия о бедной вдовице, которая положила в сокровищницу храма две лепты. В том же повествовании было сказано, что также «многие богатые клали много»^[80]. Вот что пишет о таких добровольных «сверхнормативных» платежах И.Я. Богоявленский в книге «Значение Иерусалимского храма в ветхозаветной истории еврейского народа» (1915): «Обыкновенно присылались деньги; но «очень часто, – говорит Ширер, – были присылаемы отдельные предметы, которые употреблялись для богослужения или служили для украшения храма…; даже знатные неиудеи присылали нередко дары для храма. В сокровищнице храма были поставлены тринадцать сундуков, в которых лежали деньги, назначенные для целей богослужебных. Не менее шести из них заключали только «добровольные дары без определенного ближайшего назначения»^[81].

   Отчасти добровольные взносы в казну храма со стороны евреев можно объяснить тем, что в Пятикнижии Моисеевом содержится множество предписаний о необходимости совершения актов благотворительности – раздачи денег, питания, вещей бедным. Передача денег в казну храма фактически означала для богатых выполнение этих предписаний. Современный израильский автор П. Люкимсон пишет: «…в соответствии с заповедями Торы каждый еврей должен был ежегодно отделить сумму до 20 % своего дохода на нужды Иерусалимского храма, не имеющих своих земельных наделов левитов и коэнов, а также на нужды неимущих»^[82].

   Особенно велик был приток добровольных платежей в период строительства Второго храма, а также коренной реконструкции Второго храма во времена царя Ирода Великого. Это и понятно: строительство требовало таких денежных сумм, которые не могли быть обеспечены с помощью обычной храмовой подати. «Наряду с храмовым налогом в Храм поступали частные дары и пожертвования от евреев и чужеземцев. Так, в частности, висевшие в притворе золотые короны были подарены вернувшимися из Вавилонии евреями Хелдаем, Товией и Иедайей….»^[83]

   После вавилонского плена была уникальная ситуация: самого храма еще не было, но казна храма, куда поступали деньги на его восстановление, уже существовала. Кстати, пожертвования в период возведения Второго храма предназначались не только на цели строительства храма, но также на помощь приезжающим из плена евреям для их обустройства. П. Люкимсон пишет об этой помощи: «…несколько тысяч евреев решили вернуться из вавилонского плена на историческую родину. Их встретила разоренная, опустевшая земля, и они вряд ли смогли бы укрепиться на ней и восстановить разрушенное хозяйство, если бы не финансовая помощь, поступавшая сначала от персидских царей, а затем в качестве пожертвований от богатых евреев, разбросанных по просторам Персидской империи. Впоследствии эта традиция приобрела характер религиозной заповеди, получившей название «халука» – «отделение», то есть выделение определенной суммы на нужды евреев, живущих в Земле Израиля»^[84].

   Краткая еврейская энциклопедия акцентирует внимание на том, что дары в виде недвижимости продавались и уже в денежной форме поступали в казну храма: «Многие посвящали Храму свои дома и поля, но поскольку Храм не держал земельной собственности, пожертвованные земли подлежали продаже, а вырученные деньги поступали в храмовую казну».

   Удивительно, но щедрые дары поступали не только от богатых евреев, но также иностранных правителей. Вспомним, что персидский царь Кир оказывал материальную помощь в возведении Второго храма в Иерусалиме. Его преемники Дарий I и Артаксеркс I оказывали содействие в сооружении евреями крепости около Иерусалима^[85]. О последующих иностранных жертвователях в казну Иерусалимского храма мы читаем в еврейской энциклопедии: «Птолемей Филадельф подарил Храму золотой стол и великолепные золотые сосуды; Селевк IV, как и другие эллинистические правители, выделил средства на регулярные храмовые жертвоприношения. Антиох III подарил двадцать тысяч шекелей на жертвоприношения, большое количество муки, зерна, соли и стройматериалы, включая ливанский кедр, необходимые для ремонта здания. Римские правители также посылали в Храм всевозможные дары»^[86]. Почти во всех случаях такая щедрость со стороны правителей в адрес скромной провинции Иудея объяснялась тем, что евреи оказывали этим правителям содействие в достижении тех или иных политических и военных целей. Мы, например, отмечали, что трогательно-внимательное отношение персидского царя Кира к евреям было обусловлено тем, что они в качестве соглядатаев помогли ему завоевать Вавилонское царство. Юлий Цезарь в своем восхождении на вершину власти также был обязан евреям, и в этой связи он предоставлял им «режим наибольшего благоприятствования» в Римской империи^[87].

   В свете этих данных трудно согласиться с оценками тех авторов, которые утверждают, что Иудея и иудеи, пребывая в составе великих империй, всегда испытывали жесточайшее колониальное угнетение со стороны метрополий. Бывали, конечно, трудные периоды в истории Иудеи, но она преимущественно занимала достаточно привилегированное положение в составе империй^[88].

   Выше мы говорили о частых ограблениях Иерусалимского храма, его разрушении в результате нашествия вавилонских завоевателей в VI веке до н. э. Тем не менее, храм и его казна более или менее быстро восстанавливались. Такая способность к «самовосстановлению» объясняется просто: Иерусалимский храм имел мощную «корневую систему», которая эффективно обеспечивала его «финансовыми соками». Под «корневой системой» мы имеем в виду обширную еврейскую общину, которая:

   – регулярно направляла в Иерусалим храмовую подать и различные пожертвования;

   – участвовала совместно с храмом во «взаимовыгодных» коммерческих операциях;

   – содействовала на местах решению политических вопросов в интересах храма и иерусалимских вождей.

   В самом общем виде «корневую систему» храма можно разделить на три части:

   – еврейское население Иудеи;

   – евреи, проживающие за пределами Иудеи («диаспора»);

   – прозелиты.

   Как считают историки, небольшая еврейская диаспора существовала еще до вавилонского пленения – в Египте. Однако образование многочисленной и с широкой географией еврейской диаспоры началось после вавилонского плена. Когда персидский царь Кир разрешил пленникам вернуться на родину, большая их часть осталась на берегах Вавилона или переселилась в различные места Средиземноморья^[89]. Большинство евреев уже «пустили корни» на новом месте, обзавелись большим имуществом, установили «взаимовыгодные» отношения с местными властями (или даже вошли во власть), получили «вкус» к торговле и ростовщичеству^[90]. После восстановления еврейского государства в Палестине оно почти всегда (за исключением эпохи Маккавеев) находилось в вассальной зависимости от могущественных империй. Важно отметить, что в случае неблагоприятной для внутреннего социально-экономического положения Иудеи политики империй из еврейского государства начиналась эмиграция на другие территории. Например, активный исход евреев из Иудеи наблюдался в III в. до н. э. при владычестве Селевкидов (сирийских царей).

   О географии распространения евреев во времена Иисуса Христа мы узнаем от еврейского философа того времени Филона Александрийского. В своем «Послании Гаю» он перечислял следующие места, где евреи обладали значительным влиянием: Египет, Финикия, Сирия, Памфилия, Киликия, Беотия, Македония, Аттика, Этолия, Коринф и Пелопоннес. Также Евбея, Кипр, Крит. И земли за Евфратом^[91]. В этот список не попали многие другие территории и страны, где во времена Филона Александрийского евреи уже были, но еще не успели обрести должного влияния. По торговым путям, которые шли из Месопотамии на Восток, евреи проникли в Персию, Индию и Китай. В Китае они появились в начале нашей эры, основали в нескольких городах еврейские общины. Во II в. до н. э. евреи стали расселяться по территории Кавказа. К концу I в. н. э. они достигли южнорусских земель.

   Впрочем, даже Новый Завет дает нам некоторое представление о географии еврейской диаспоры I века н. э. В книге Деяний Апостолов мы читаем: «В Иерусалиме же находились Иудеи, люди набожные, из всякого народа под небесами (…) Парфяне и Мидяне, и Еламиты и жители Месопотамии, Иудеи и Капподокии, Понта и Асии, Фригии и Памфилии, Египта и частей Ливии, прилежащих к Киринее, и пришедшие из Рима, Иудеи и прозелиты, критяне и аравитяне»^[92].

   В результате устойчивых миграционных тенденций неуклонно менялась пропорция числа евреев, проживающих в Палестине и за ее пределами, в пользу второй группы. Вот что пишет по этому поводу Е.Ф. Глушков: «За последние три столетия старой эры в результате эмиграции иудеев из Палестины в Египте, Малой Азии, Греции, Италии, на территориях северного побережья Африки сложились многочисленные иудейские общины-диаспоры, а относительная численность населения иудейской метрополии постепенно, но неуклонно сокращалась»^[93].

   Иудея после вавилонского плена была крошечным государством: его численность не превышала 60–70 тыс. человек. Эта оценка, приводимая в современном еврейском источнике, включает число вернувшихся с берегов Вавилона – 42360 человек евреев плюс 1537 их рабов и певцов^[94], а также небольшое количество тех евреев, которые оставались в стране в период вавилонского пленения^[95]. Численность населения Иудеи после этого постепенно увеличивалась – в основном в результате естественного прироста населения. Но и во времена Иисуса Христа Иудея была небольшой провинцией Римской империи, численность населения которой была очень скромной по сравнению с временами, когда евреи жили в эпоху Первого храма в едином государстве Израиль. Так, во времена царей Давида и Соломона численность евреев в Израиле, по оценкам, составляла 1,8 млн. человек^[96]. А в начале нашей эры численность евреев в Иудее согласно большинству источников составляла лишь 500–700 тыс. человек^[97]. Это примерно 1 % тогдашней численности населения всей Римской империи. Численность еврейской диаспоры многократно превышала численность еврейского населения не только Иудеи, но и всей Палестины^[98].

   Здесь уместно привести характеристику того, что представляли собой две составные части еврейского народа после вавилонского пленения; она принадлежит известному немецкому историку древнего мира Теодору Моммзену: «История иудейской страны была также мало историей иудейского народа, как история папских владений была историей католицизма. Но жители Палестины составляли только часть, и не самую значительную часть иудейского народа. (Речь идет об эпохе эллинизма). Иудейские общины – вавилонские, сирийские, малоазиатские, египетские – были значительнее палестинских (…) Эти последние не играли такой важной роли, какую играла во времена империи иудейская диаспора, которая была чрезвычайно своеобразным явлением»^[99].

   По оценкам немецкого исследователя Адольфа фон Гарнака, в Римской империи в начале нашей эры проживало до 4,5 млн. евреев, в том числе в Египте их было около миллиона, в Сирии – более миллиона, в Палестине – 500 тысяч^[100]. Наиболее крупным компактным скоплением евреев на тот момент была еврейская община Александрии. Общая численность тогдашнего населения этого города оценивается от 500 тыс. до 1 млн. человек; при этом евреи составляли около 40 % населения города. Таким образом, еврейское население Александрии, видимо, превосходило население Иерусалима даже в период его наивысшего расцвета^[101].

   Имеются другие оценки, но они не сильно разнятся между собой. Так, по данным историка Ж. Жюстера, общая численность евреев во времена Иисуса Христа составляла 6–7 млн.; авторитетный еврейский историк С. Барон полагает, что в первой половине I века н. э. еврейское население империи составляло 8 млн. человек^[102]. Современные еврейские источники определяют численность евреев, проживавших в мире на момент падения Иерусалима в 70 г. н. э., в 8 млн. человек; эта цифра включает жителей не только в пределах Римской империи, но и за ее пределами (Вавилония, территория Ирана, Йемен, Эфиопия)^[103].

   Получается, что численность еврейской диаспоры по отношению к населению всей Римской империи находилась на уровне 10–12 %^[104]. Исходя из общей численности иудеев, проживающих как в Иудее, так и за ее пределами, можно предположить, что число лиц, обязанных ежегодно вносить храмовую подать, было около 2 миллионов. При величине подати полсикля (эквивалентно двум римским динариям или греческой дидрахме) получаем, что ежегодные взносы в казну храма составляли 1 млн. сиклей, или 4 млн. динариев, или 400 талантов.

   Сбор храмового налога среди евреев диаспоры был организован эффективно, потому что евреи за рубежом проживали компактно, достаточно изолированно от окружающего их населения и имели свои органы самоуправления. Это была сеть еврейских общин со своими кагалами^[105], судами, синагогами, школами. Жесткий контроль со стороны раввинов и других начальников общин не позволял иудеям уклоняться от исполнения их священного долга – уплаты храмовой подати и других платежей в пользу Иерусалимского храма. Современный израильский автор Петр Люкимсон так описывает общинную жизнь евреев и сбор храмовой подати за рубежом в древние времена: «… каждая группа евреев в Персии, Вавилонии, Риме, Египте или другой точке земного шара немедленно организовывала в этом месте общинную жизнь, призванную сохранить религии и традиции предков, а также обеспечить достойный уровень существования и не дать впасть в нищету каждому ее члену. С другой стороны, каждая такая община продолжала чувствовать себя частью единого еврейского народа, связанной с землей Израиля и Иерусалимом, и регулярно собирала предписанные Торой пожертвования на строительство, а затем и поддержание деятельности Второго Храма и евреев, живущих на исторической родине. Собранные суммы, ежегодно отправляемые еврейскими общинами в Иерусалим, а иногда и просто в другие страны в качестве помощи живущим там еврейским общинам, были столь значительны, что постоянно вызывали ярость как у местного населения, так и местных властей, отказывающихся понимать, почему столь большая часть их национального богатства утекает куда-то за границу. Попытки запретить евреям собирать эти деньги, а также насильственная их экспроприация не давали никаких результатов – еврейские общины вновь собирали требующуюся сумму и находили способ отправить ее по назначению»^[106]. Следует еще добавить, что еврейские общины имели свои общие кассы, что всегда гарантировало отправку в Иерусалим всей причитающейся с общины суммы храмового налога.

   Фактически еврейские общины, разбросанные по просторам Средиземноморского бассейна, Ближнего и Среднего Востока, представляли собой филиалы Иерусалимского храма – материнской торгово-финансовой корпорации. Максим Журкин пишет об этой «корневой системе» Иерусалимского храма: «Храмовый комплекс Иерусалима, так же, как и храмы Вавилона, представлял собой что-то вроде банка. Через многочисленные еврейские общины на Ближнем Востоке, бывшие одновременно как бы его дочерними фирмами, храм вел торговые и финансовые операции»^[107]. Подробнее об этих операциях мы скажем ниже.

   Еврейские вожди управляли не только Иудеей, их влияние распространялось также на соседние территории и даже все пространство той империи, в состав которой входила Иудея (Персидская, царей Птолемеев, Селевкидов, Римская. Влияние осуществлялось через местные общины, во главе которых стояли раввины, судьи, просто богатые влиятельные евреи. Эти общины были «опорными точками» («пятыми колоннами») иерусалимских вождей, разбросанными по обширным территориям Средиземноморья и даже за его пределами. Страбон, древнегреческий географ, уроженец Амассии Понтийской (сер. 60-х гг. до н. э. – 24 г. н. э.) писал об иудеях: «Этот народ проник уже во все города, и нелегко найти какое-либо место на земле, которое было бы свободно от них и не находилось бы под их господством»^[108].



   Несмотря на религиозно-культурную изолированность от окружающего населения, евреи активно занимались бизнесом (торговля, ростовщичество, сбор налогов)^[109], а также внедрялись в политическую жизнь тех стран и территорий, где они пребывали. При этом они параллельно решали местные проблемы (своих общин) и проблемы, связанные с интересами Иудеи и Иерусалимского храма.

   Один из ярких примеров того, как евреи диаспоры входили в контакты с местными властями и получали от этого большие дивиденды, – история иудея Иосефа, сына Товия, описанная Иосифом Флавием в его «Иудейских древностях»^[110]. Этот иудей при царе Птолемее III (245–221 гг. до н. э.) получил на откуп сбор налогов на громадной территории египетской Сирии на 22 года^[111].

   История не донесла до нас некоторых деталей тех событий, которые происходили при дворе египетского царя Птолемея III. Трудно поверить, что еврей Иосеф бен Товия мог вот так сразу, с первого взгляда, очаровать египетского царя, а потом каким-то чудом обойти всех именитых и богатых конкурентов при получении откупа на сбор налогов на обширнейшей территории, включающей Келесирию, Иудею, Финикию и Самарию. Думаем, что египетского царя кто-то «подготавливал» к принятию «правильного» решения в пользу Иосефа бен Товии. Не исключено, что это был упоминаемый Флавием Афинион, который ездил в Иудею и рассказал царю об Иосефе. История ничего не говорит о том, был ли этот Афинион этническим евреем или прозелитом из греков или египтян. Но уж очень подозрительно, как этот Афинион нахваливал царю и его жене Клеопатре Иосефа, с которым до этого он, судя по всему, виделся лишь один раз в Иерусалиме (хотя, как утверждают историки, был там «очень тепло принят»). Трудно поверить, но опытный и осторожный царь передал право сбора налогов Иосефу без предварительного взноса полной суммы налога (и даже без всякого обеспечения)^[112]. Можно себе представить, какие миллионы (миллиарды) заработал Иосеф бен Товия за два с лишним десятилетия! «Эффективность» своей трудной работы он повышал с помощью солдат египетского царя и смертных казней^[113]. Фактически царь Птолемей воспринимал Иосефа как политического лидера Иудеи, и тот имел у себя на родине большее влияние, чем первосвященник Иерусалима.

   История Иосефа бен Товии – иллюстрация того, как в Александрии – втором после Рима городе Средиземноморья складывалась мощная «пятая колонна» Иерусалимского храма. Впрочем, эта «колонна» не только проводила политику Иерусалимских жрецов в Египте. Есть множество примеров того, как египетские цари использовали александрийских иудеев для выстраивания своих отношений с Иерусалимом.

   Мощная еврейская диаспора существовала в Риме. Там еще со времен Александра Македонского проживали евреи из Египта; в большом количестве евреи появились после завоевания Иерусалима императором Помпеем^[114]. Моммзен описывает в своей «Римской истории» (Т 3) роковое влияние, которое евреи оказывали на Рим еще до Юлия Цезаря. Цицерон в своей речи в защиту Флакка (римского наместника) говорил о силе еврейского влияния в Риме^[115]. Еврейская община в самом Риме добилась от Юлия Цезаря разрешения на свободу культа, на общинные собрания и даже на необязательность поклонения императорскому изображению. Евреи жили общинной жизнью, построили синагогу. Селились они на низменном берегу Тибра^[116].

   Для иерусалимских вождей еврейская община в Риме была козырной картой: они старались договориться с императорами, выторговать для себя какие-то дополнительные права и привилегии (которых не было у других провинций) в обмен на поддержку со стороны евреев диаспоры.

   Например, еврейский философ Филон Александрийский (Иудейский) (25 г. до н. э. – 50 г. н. э.) приводит письмо царя Иудеи Агриппы императору Калигуле. Он просит о предоставлении некоторых привилегий и в обмен обещает поддержку^[117].

   Флавий приводит рескрипт Юлия Цезаря, в котором тот признает Гиркана II с его потомками «иудейскими этнархами», причем из контекста можно заключить, что речь идет о власти над иудеями империи^[118].

   О влиянии «еврейского фактора» на римскую политику писали многие. Например, в те времена – Фусций, Овидий, Персий, Цицерон, Тацит, Сенека. Вот, например, предостережение Сенеки: «Обычаи этого преступного народа распространяются столь быстро, что у них уже есть сторонники во всех странах, и что таким образом побежденные навязывают свой закон победителям»^[119].

   В XIX веке об этом еврейском влиянии писал немецкий историк Теодор Моммзен: «…Цезарь, точно также, как и Александр Македонский, совершенно правильно считал необходимым способствовать его (иудейства. – В.К.) развитию. Если Александр, основатель александрийской иудейской общины, сделал не меньше для этой нации, чем ее собственный Давид построением Иерусалимского храма, то Цезарь, в свою очередь, как в Риме, так и в Александрии помогал иудеям, даруя им различные милости и привилегии и защищая их своеобразный культ от римских и греческих жрецов»^[120].

   Карл Каутский после анализа обширных текстов Моммзена с описанием причин особого благоволения Юлия Цезаря к иудеям делает свое короткое резюме: «Тот факт, что Цезарь не только терпел иудеев, но и оказывал им покровительство, при его постоянных долгах и денежных затруднениях, объясняется гораздо проще, хотя и не так возвышенно. Деньги стали решающей силой в государстве. И Цезарь защищал иудеев потому, что у них были деньги, потому что они были ему полезны и могли еще принести пользу…»^[121] Точно также и по тем же причинам умел ценить иудейство первый официальный император Рима Август.

   Впрочем, у иудеев не все получалось в Риме гладко. Римлян возмущало слишком активное их вмешательство в политическую жизнь Италии, а также ростовщическая деятельность, делавшая должниками евреев многих местных жителей. Периодически возникали стихийные выступления против евреев, которые иногда приводили даже к изгнанию евреев из Рима. Если при Юлии Цезаре и императоре Августе евреи как в Риме, так и в Палестине себя чувствовали очень комфортно, то при императоре Тиберии ситуация несколько меняется. Иосиф Флавий описывает историю того, как при Тиберии вскрылись обстоятельства жульничества одного иудея, который проводил работу по сбору пожертвований в пользу Иерусалимского храма среди знатных римлян и который присвоил одно богатое пожертвование. Кончилось это тем, что Тиберий попросил иудеев оставить город, а четыре тысячи евреев были отданы в солдаты и направлены служить в Сардинию. Гонения на евреев были и при следующем императоре – Калигуле (37–41 гг.); при следующем за Калигулой императоре Клавдии (41–54 гг.) они были вновь изгнаны из Рима.





   Впрочем, после каждого изгнания они вновь возвращались в Рим, причем при содействии римской верхушки, которая нуждалась в еврейских деньгах. Кстати, аналогичная картина наблюдалась в Средние века в Европе: периодически евреи изгонялись из разных стран (Франция, Испания, Португалия, Англия и др.), а также из отдельных городов. Затем через некоторое время они возвращались на покинутые места. Причем часто возвращались не без содействия европейских правителей^[122].

   В те времена первосвященники Иерусалимского храма боролись не только за души людей, но и за их карман. Ради монопольного положения храма приходилось напрягать все силы. У Иерусалимского храма периодически появлялись «конкуренты» – другие храмы, предназначенные для религиозных отправлений иудеев. Альтернативные храмы были призваны переориентировать часть еврейского общества на себя. Инициаторы строительства альтернативных храмов рассчитывали на получение хотя бы доли того денежного «пирога», который доставался Иерусалимскому храму.

   Чтобы подорвать влияние Иерусалима, основатель северного царства Иоровоам I восстановил старинные храмы в Бет-Эле и Дане^[123]. Падение северного царства под натиском ассирийских завоевателей привело к укреплению роли Иерусалимского храма как духовного центра всех евреев. Постепенно удалось подавить все формы язычества не только в Иудее, но и на той территории, которую некогда занимал Израиль. Правда, по мнению некоторых исследователей, далеко не все «религиозные точки» (жертвенники) на территории северного царства (Израиля) были языческими; в некоторых совершались молитвы и жертвоприношения единому Богу Израиля.

   Как отмечают некоторые исследователи истории еврейского народа, жреческая верхушка Иудеи в 701 г. до н. э. приступила к созданию собственной версии еврейской монотеистической религии – иудаизма. В указанном году ассирийская армия Сенахириба, в течение длительного времени осаждавшая стены Иерусалима, сняла свою осаду города. Жрецы Иерусалима и многие простые жители города увидели в этом «божественное чудо», которое произошло якобы потому, что Иерусалимские жрецы обладали особой «святостью». Ощущение такой «богоизбранности» дало Иерусалимским жрецам уверенность в своей правоте и непогрешимости; они начали уверенно и решительно «перекраивать» еврейскую религию монотеизма с учетом своих земных интересов. Этот процесс формирования иудаизма в основном завершился после вавилонского плена, когда иудейские жрецы создали свой свод законов под названием Тора (Пятикнижие Моисеево).

   Одно из важнейших положений этой новой религиозной модификации евреев сводилось к следующему: поклонение Богу возможно лишь в одном месте на земле – в Иерусалимском храме. Вот что в этой связи писал более века тому назад английский исследователь Гаустон Чамберлэн: «Между 701 г. и 586 г. до Р. Х., в котором был разрушен Иерусалим, прошло больше столетия; в течение этого времени идея иудейства могла достигнуть своего полного развития. Пророки и священники, взявшие теперь бразды правления в свои руки, основательно использовали этот срок. Невзирая на либеральную реакцию Манасии, они сначала добились изгнания всех других богов, а затем сумели вселить народу безумную мысль, что Богу можно поклоняться лишь в одном Иерусалиме; вследствие этого царь Иосия разрушил жертвенники «на холмах» и все другие алтари, составлявшие предмет народного поклонения»^[124].

   Иерусалимский храм окончательно был превращен в единый культовый центр всех колен израильских. Однако вожди Иудеи радовались недолго. В 722 г. до н. э. Израиль был захвачен ассирийцами; их царь Саргон депортировал 10 израильских колен и рассеял их по бескрайним просторам своего царства. Территория Израиля была заселена пришельцами; «все они, – по мнению американского исследователя Джекоба Коннера, – были неевреями и в большинстве своем принадлежали к арийской расе»^[125]. Эти новые обитатели территорий к северу от Иудеи постепенно стали иудейскими прозелитами. Тот же автор отмечает, что «пришельцы из Галилеи и Самарии (в то время эта вся территория была Самарией) приняли как национальный, так и религиозный иудаизм, стали прозелитами народа, чьи дома они были вынуждены занимать и чьи пустые синагоги были для них открыты»^[126]. Обращенные в иудаизм пришельцы (причем их иудаизм имел ряд культурно-этнических отличий от религии колена Иудина) не очень охотно посещали Иерусалимский храм. «Новые иудеи» пожелали автономии. Во времена Александра Македонского, как пишет Иосиф Флавий, «сектой самаритян» был построен не очень далеко от Иерусалима храм на горе Гаризим (около Сихема). Этот храм стал камнем преткновения в отношениях между самаритянами и иудеями, между ними началась вражда; самаритяне в религиозном отношении обособились от Иудеи. Храм на горе Гаризим был разрушен в 129 г. до н. э. Иоанном Гирканом. Впрочем, это не привело к возвращению самаритян в лоно иудаизма и Иерусалимского храма; гора Гаризим продолжала оставаться у самаритян местом молитвы, о чем упоминала самаритянка в беседе с Иисусом Христом: «Отцы наши поклонялись на этой горе, а вы говорите, что место, где должно поклоняться, находится в Иерусалиме»^[127].

   Позднее, во II в. до н. э., некто Ониас, сын иудейского первосвященника, построил храм Яхве в Египте. Там, как известно, в те времена была уже огромная еврейская диаспора, которая регулярно посылала храмовую подать в Иерусалим. Ониас заручился при этом поддержкой царя Птолемея Филометра (173–146 гг. до н. э.), который рассчитывал, что благодаря этому храму ему удастся добиться большей лояльности со стороны местных евреев. В 160 г. до н. э. храм был построен в округе Гелиополя по образцу иерусалимского. Богослужения в нем совершали Ониас и другие священники и левиты, переселившиеся в Египет во время смут в Иудее. Однако вопреки ожиданиям Ониаса и царя Птолемея, новый храм (называемый Ониасовым) не получил большой популярности среди местных евреев: они по-прежнему продолжали посылать храмовую подать в Иерусалим, а при возможности – лично посещать Иерусалимский храм^[128].

   Как отмечает Карл Каутский в своей книге «Происхождение христианства», «религиозный фанатизм и религиозная нетерпимость иерусалимских иудеев, резко отличающие их от широкой религиозной терпимости других народов того времени», сформировались в процессе острой борьбы со своими конкурентами, которые посягали на доходы Иерусалимского храма. Каутский подчеркивает, что речь идет о фанатизме не только священников, но также простых иудеев, проживавших в Иерусалиме и в прилегающих к нему районах: благополучие и тех, и других зависело напрямую от количества приезжающих на праздники для посещения храма. «Для других (народов. – В.К.) их боги были средством объяснить непонятные явления, составляли источник утешений и помощи в положениях, в которых сила человеческая оказывалась бесполезной. Для иудеев Палестины бог их стал средством, на котором основывалось их существование (материальное. – В.К.)»^[129].

   Важнейшим направлением борьбы за расширение «налоговой базы» Иерусалимского храма был еврейский прозелитизм. В древнем мире он выступал в двух основных формах:

   – активный (агрессивный) прозелитизм;

   – «мягкий» прозелитизм.

   Агрессивный прозелитизм имел место в основном в то время, когда Иудея получила независимость и к власти пришла династия Маккавеев, или Хасмонеев (период между владычеством Селевкидов и включением Иудеи в состав Римской империи). Хасмонеи, едва оправившись от иноземного владычества сирийских царей Селевкидов, сами захотели владычествовать над другими народами и занялись войнами со своими соседями.

   В эпоху Хасмонеев были, в частности, завоеваны: Галилея (которая, как доказал немецкий протестантский теолог XIX века Шюрер, не была до того иудейской страной); Идумея; Восточное Заиорданье; отдельные города и поселения (например, пункт на берегу моря Иоппе). При этом они добивались того, чтобы население завоеванных территорий принимало иудаизм. Иногда это получалось, иногда – нет. Например, жители Идумеи без особого сопротивления приняли иудаизм. А вот жители Самарии вначале проявили интерес к иудаизму, а затем от него отказались и даже стали относиться враждебно к иудеям. Тогдашний первосвященник Иерусалимского храма Гиркан (135–104 гг. до н. э.) добился разрушения самаритянского храма на горе Гаризим, чтобы отвратить местных жителей от их веры. Но ничего не получилось. Сын Гиркана Аристобул (105–104 годы до Р. Х.) завоевал Галилею и обратил в иудаизм часть проживавшего там арабского племени итуреев^[130]. Брат Аристобула, Александр Яннай (104—76 гг. до н. э.), пытался также иудаизировать жителей завоеванных эллинистических городов, предлагая им либо иудейскую веру, либо изгнание^[131]. Греки в отличие от идумеев и итуреев предпочли изгнание.

   Внешние завоевания были обычным делом в древнем мире. Но завоеватели обычно не навязывали своей веры завоеванным народам. Те же самые иудеи, пребывая под владычеством различных царей и императоров, могли свободно исповедовать иудаизм. А вот Хасмонеи проявляли религиозную нетерпимость и агрессивность. Диктовалось это материальными интересами: покоренные народы надо было заставить платить подать в Иерусалимский храм.

   На это обращали внимание многие исследователи. Например, Н.П. Никольский писал: «Но Маккавеи, или Хасмонеи, как они сами звали себя по имени своего родоначальника Хасамона, очень скоро разочаровали народные ожидания… Они не только не уменьшили той тяготы, которые нес народ, но еще увеличили ее. Им хотелось увеличить доходы храма и клира; для этого они стали силой оружия распространять иудейскую религию среди соседей… (курсив мой. – В.К.)»^[132].

   Ту же мысль мы находим в работе К. Каутского «Происхождение христианства»: «Такая завоевательная политика была вполне в порядке вещей. Необыкновенно было только то, что она стала политикой религиозного расширения. Жители вновь завоеванной области должны были признать своим бога, которому поклонялись в Иерусалиме, должны были совершать паломничество в Иерусалимский храм, чтобы молиться ему, платить затем храмовый сбор (курсив мой. – В.К.) и отделиться от других народов»^[133].

   Помимо агрессивного прозелитизма имел место прозелитизм «мягкий», или «ползучий», когда над инородцами и иноверцами никакого видимого насилия со стороны иудеев не осуществлялось.



   Число иудеев в империях, в которые Иудея входила в качестве зависимого государства или провинции, неуклонно возрастало. Объяснение этого лежит не только в сфере демографии. Карл Каутский в качестве главной причины этого роста называет пропаганду иудаизма: «Но как бы ни была высока естественная плодовитость иудейства, ею одной мы не сможем объяснить быстрый рост его. Она в значительной степени дополнялась силой его пропаганды. То обстоятельство, что нация может размножаться путем религиозной пропаганды, представляет такое же экстраординарное явление, как и все историческое положение иудейства»^[134]. Каутский обращает внимание на то, что после исчезновения десяти северных колен Израиля, после увода в плен жителей Иудеи в Вавилон кровные связи между евреями стали ослабевать и исчезать.

   Уже за несколько веков до разрушения Иерусалима римлянами древнееврейский язык перестал быть живым языком. В Палестине иудеи стали использовать язык окрестного населения – арамейский. За пределами Палестины (да отчасти и в самой Палестине) иудеи говорили на языках эллинов – греческом, латинском. Итак, отмечает К. Каутский, ко времени Христа между иудеями не было уже ни кровного, ни культурного единства. Всех иудеев объединяла лишь религия, причем, по мнению Каутского (и не только его), она сложилась (и оформилась в виде Пятикнижия Моисеева, или Торы) лишь после вавилонского пленения: «Эта религия, данная будто бы путем откровения праотцам Израиля, а в действительности зародившаяся в изгнании и развивавшаяся после него, теперь стала наряду с торговым оборотом, самой крепкой связью иудейства, единственным признаком, который отличал его от остальных народов»^[135].

   Итак, постепенно силовое насаждение иудаизма замещалось «ползучим», «добровольным» прозелитизмом, или, как выразился К. Каутский, «пропагандой» иудаизма. Задача «пропаганды» иудаизма существенно облегчилась после того, как при первых египетских царях Птолемеях (Сотере и Филадельфе) был сделан перевод Ветхого Завета на греческий язык, и многие образованные люди того времени смогли читать так называемую Септуагинту^[136] и приобщаться к мировоззрению иудеев. Об энергичной «пропаганде» иудаизма мы читаем в Новом Завете слова Иисуса Христа: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что обходите море и сушу, дабы обратить хотя бы одного; и когда это случится, делаете его сыном геенны, вдвое худшим вас»^[137]. Иудеи прибегали к различным уловкам и красноречивой агитации для того, чтобы «завербовать» иноверца. Они не жалели времени и сил на «вербовку», если речь шла о высокопоставленных иноверцах.

   Интерес к иудаизму со стороны инородцев и иноверцев был обусловлен несколькими причинами.

   Во-первых, «модой» и простым любопытством.

   Во-вторых, тем, что иудаизм представлял более «гуманную» религию по сравнению с некоторыми жестокими формами язычества того времени (хотя с точки зрения «гуманности» греческая философия была в те времена более «конкурентоспособным» мировоззрением, чем иудаизм).

   В-третьих, и это самое главное, принятие иудаизма давало в некоторых случаях неоспоримые преимущества материального порядка. Новообращенный оказывался членом местной еврейской общины, а это открывало для него дополнительные коммерческие возможности. А именно – вхождение в торгово-финансовую сеть Иерусалимского храма^[138]. Правда, прозелиту приходилось платить «членские взносы» в виде храмовой подати или иных «добровольных» взносов в общую кассу иудейской общины, но эти затраты вполне окупались.

   На последнюю причину обращает внимание Каутский: «Уже материальные интересы должны были доставить иудейству некоторых прозелитов из среды «язычников». Участие в такой широко разветвленной компании для многих должно было быть очень соблазнительно. Куда ни являлся иудей, он мог рассчитывать на энергичную помощь и поддержку со стороны своих единоверцев»^[139].

   В некоторых еврейских общинах в пределах Римской империи количество «этнических» евреев – выходцев из Палестины было меньше, чем число обращенных в иудейство местных жителей. Например, так обстояло дело в Антиохии. Ссылаясь на пример Антиохии, К. Каутский отмечает: «Уже один этот факт показывает, как нелепо стремление объяснить признаки иудейства расовыми особенностями»^[140].

   Иудеи пытались заниматься прозелитизмом даже в столице Римской империи. Это и понятно: им надо было создавать свою агентуру среди римской аристократии и в окружении императора. Поначалу у них это не очень получалось. Так, в 139 г. до н. э. иудеи были изгнаны из Рима за то, что обращали в свою веру италиков. Позднее в сети иудеев попадали даже родственники императоров. Так, прозелитами были жена императора Нерона – Поппея, двоюродный брат и двоюродная сестра императора Домициана. Каутский приводит пример, когда в иудаизм был обращен даже царь: «Даже цари обращались в иудейство. Изат, царь Адиабены в Ассирии, под влиянием нескольких иудейских прозелиток принял иудейство. Мать его Елена также последовала его примеру… Братья его также приняли иудейство. Все это случилось в эпоху Тиберия и Клавдия»^[141].

   Многие из таких последователей иудаизма интересовались лишь религиозным учением, а обрядовую сторону не соблюдали, закона в повседневной жизни не придерживались. Впрочем, от них этого и не требовалось. Главное, чтобы эти люди чувствовали свою причастность к иудаизму и могли оказывать содействие делам еврейской общины, а также делать щедрые взносы в казну Иерусалимского храма. Иногда даже в целях успешной вербовки таких иноверцев еврейские миссионеры выставляли иудаизм в качестве родоначальника всех языческих религий. С.Я. Лурье в начале прошлого века называл такой вариант иудаизма «товаром на продажу». Спрашивается, а зачем ортодоксальным евреям нужны такие прозелиты, которые не поняли, что основой иудаизма является единобожие? Лурье отвечает, что «народ, живущий в рассеянии, не должен пренебрегать никаким союзником»^[142].

   Конечно, не следует думать, что главной целью прозелитизма было увеличение финансовых поступлений в казну Иерусалимского храма. На первом месте находились соображения политического характера: полноценные (палестинские) евреи рассеяния рассматривали прозелитов как агентуру, с помощью которой можно оказывать влияние на власти в интересах местных еврейских общин и финансово-жреческой олигархии Иерусалима^[143].

   На протяжении большей части своего существования Иудея была вассальным государством или имела статус провинции в составе той или иной империи. В этих случаях Иудея должна была платить налоги метрополии – государству, которому она подчинялась.

   Длительное время с Иудеи взимался налог, называемый «форос». Этот налог был учрежден еще Дарием I (персидским царем, тем самым царем, который помогал евреям вернуться после Вавилонского плена на родину и оказывал содействие в строительстве Второго Иерусалимского храма). Затем форос продолжал взиматься при египетских царях Птолемеях и сирийских царях Селевкидах. Данный налог был распространен в древнем мире и имел три взаимосвязанные особенности:

   а) налогоплательщиками были не отдельные лица, а община: город, народ, племя; иными словами, это был коллективный налог;

   б) сумма налога распределялась между отдельными административными единицами, образующими общину, или между отдельными членами общины; царь при этом не вмешивается в то, как община распределяет бремя налогов;

   в) величина налога была постоянной, не зависящей от текущей экономической ситуации (прежде всего, от величины урожаев).

   Фактически «форос» – это дань, которую побежденные уплачивают победителю. Цицерон называл этот налог «наградой за победу и штрафом за войну». То есть это что-то вроде постоянной (бессрочной) военной контрибуции. В некоторых случаях (например, в случае оказания какой-то серьезной «услуги» царю) зависимые территории могли частично или полностью освобождаться от фороса.

   Конкретно эта обязанность возлагалась на первосвященника, который установленную «сверху» сумму выплачивал из казны Иерусалимского храма.

   Налоги при персидских и египетских царях

   Сначала Иудея была под персидскими царями (первые из них – Кир и Дарий I, которые немало способствовали возвращению евреев на родину после Вавилонского плена, а также помогали восстанавливать Иерусалимский храм). Под персидским владычеством Иудея не чувствовала себя особенно угнетенной, что признают и современные еврейские историки.

   Потом в результате походов Александра Македонского в начале IV в. до н. э. империя Персов перестала существовать. В 332 г. до н. э. Иудея без сопротивления покорилась Александру Македонскому, который подтвердил привилегии, дарованные Иерусалиму прежде персидскими правителями. После смерти Александра (323 г. до н. э.) в ходе войны между его преемниками Иерусалим несколько раз переходил из рук в руки и разрушался. В 301 г. до н. э. Иерусалим окончательно перешел под власть правителя Египта Птолемея I. Стабилизация власти Птолемеев принесла Иудее процветание; страна получила внутреннюю автономию, управлялась из Иерусалима советом старейшин, во главе которого стоял первосвященник. Налоговое бремя, возложенное на Иудею, было весьма умеренным. Тем не менее, в 198 г. до н. э., когда Сирия одержала победу над Египтом, вожди Иудеи приветствовали победителей и охотно перешли под власть новых правителей^[144].

   Мы с вами выше уже упоминали историю иудея Иосефа бен Товии, который оказался при дворе египетского царя Птолемея в качестве генерального откупщика налогов на территории египетской Сирии (куда входила и Иудея). Еще раз обратимся к Флавию. В те времена первосвященником в Иудее был Ония II. На него (как и на его предшественников) была возложена задача регулярно платить дань из казны храма египетскому царю. Это было в начале Третьей войны между селевкидской Сирией и птолемеевским Египтом (246–241 до н. э.). Первосвященник Ония поддержал Селевкидов и вступил в конфликт с Птолемеями. Он отказался платить налоги Египту. Египетский царь пригрозил Онии, что он понизит статус Иудеи до военной колонии и двинет свои войска на Иерусалим. Как мы выше отмечали, история в тот раз закончилась благополучно для Иудеи, потому что в обход Онии собрание богатых иудеев направило в Египет Иосефа из семейства Товиев, который «отрегулировал» налоговый вопрос с царем Птолемеем. Первосвященник Ония несколько позже был заменен другим, более лояльным Египту.

   Налоги при Селевкидах

   В 198 г. до н. э. Сирия одержала победу над Египтом, и евреи приветствовали победителей. Они даже оказали сирийцам содействие в этой войне. Сирийский царь Антиох III из династии Селевкидов^[145] наградил евреев за эту помощь, подтвердив соответствующим декретом их право жить «согласно законам отцов», освободил от уплаты налогов. Однако уже при следующем правителе– Селевке IV – у евреев начался конфликт с правителями Сирии: этот царь попытался наложить руку на сокровища Иерусалимского храма. Были восстановлены налоги, которые должен был платить первосвященник Иерусалима. Налог с Иерусалима был зафиксирован на уровне 300 талантов в год. Правда, эта сумма позднее стала повышаться. Но не по вине Селевкидов, а из-за интриг местных вождей. Например, претенденты на должность первосвященника Иерусалимского храма пытались получить поддержку со стороны царя Селевкидов и в этой связи предлагали (в случае получения вожделенного поста) платить большую сумму. Соперничество претендентов привело к тому, что дань, установленная для Иерусалима, сначала увеличилась до 360 талантов, а затем, при царе Антиохе IV, даже до 390 талантов.

   Многие исследователи считают, что именно период нахождения Иудеи под Селевкидами был наиболее тяжелым для еврейского народа с точки зрения налогового пресса. Вот что писал об этой странице истории иудейского народа Н.М. Никольский: «Первосвященнику пришлось собирать с народа тяжелую дань, которой обложили греческие цари Иудею: соляную подать, венечный сбор, треть с посева, половину с плодов садовых деревьев. Все эти подати были очень тяжелы… А первосвященник взыскивал эти подати очень строго, потому что иначе ему самому грозили большие неприятности. среди народа росло озлобление и против жрецов, и против греков»^[146].

   Период царствования Антиоха IV Эпифана (175–164 гг. до н. э.) стал поворотным в истории Иерусалима и всего еврейского народа. Стремясь консолидировать свою империю, Антиох ускорил эллинизацию подвластных ему народов. В том числе он бесцеремонно вмешивался во внутренние дела Иерусалима, часто менял первосвященников. В 168 г. до н. э., когда Антиох организовал поход против птолемеевского Египта, в империи Селевкидов, в том числе в Иерусалиме, начались восстания. Антиох захватил Иерусалим. Характерно, что он не встретил сопротивления ни со стороны первосвященника Менелая, ни со стороны эллинизированных кругов еврейства. Антиох конфисковал храмовые сокровища (священные сосуды); издал указы, направленные против иудаизма; превратил Иерусалимский храм в святилище Зевса Олимпийского, где стали также отправлять культ Диониса. К тому же первосвященники стали назначаться греческими правителями за деньги.

   Все это в дополнение к усилившемуся налоговому бремени со стороны Селевкидов послужило причиной длительного восстания Маккавеев. Через 25 лет Деметрий II, царь Селевкидов, вынужден был освободить Иудею от уплаты налогов. Именно с этого момента (142 г. до Р. Х.) евреи стали отсчитывать историю независимого еврейского государства Маккавеев^[147]. Примерно восемь десятков лет Иудея не платила никаких налогов внешним правителям.

   В 63 г. до н. э. Иудея была захвачена римским военачальником Помпеем (106—48 г. до н. э.) и вошла в состав Римской империи. Иосиф Флавий писал, что «римляне в короткое время получили с нас более десяти тысяч талантов»^[148]. Помпей этими деньгами заплатил жалованье, которое он задолжал своим воинам.

   Здесь мы отвлечемся от Иудеи и кратко обрисуем состояние Римской империи в целом. К этому времени римские правители уже сворачивали курс на новые территориальные захваты и получение одномоментной добычи в виде контрибуции. Период «экстенсивного» развития империи завершался. Рим уже желал почивать на лаврах, наслаждаться покоем, развлечениями, пирами и роскошью. Политика этого периода была направлена на организацию на захваченных территориях эффективной налоговой системы, которая бы на постоянной основе обеспечивала Рим финансовыми средствами. Сначала налоги собирали римские чиновники, прибегая нередко к помощи римских воинов. Однако просторы Римской империи были бескрайними, чиновников не хватало, собираемость налогов была плохой.

   Поэтому Рим пошел по пути «приватизации» аппарата сбора налогов. Выбивание налогов стали поручать частным лицам-откупщикам, которых называли «публиканами». Именно из этих откупщиков сформировалось сословие всадников, которое стало занимать высокое положение в римской иерархии, представляя собой «денежную аристократию». Конечно, откупные операции по налогам в провинциях были важным (а может быть, и основным) бизнесом всадников. Но помимо этого они занимались и другими операциями: ростовщичеством, внешней и внутренней торговлей, военными закупками, строительными подрядами (например, строительство храмов и дорог за счет казны), откупом (или, выражаясь современным языком, концессионным управлением) рудников, соляных варниц и т. п. Всадники стали влиятельной силой в Риме, не менее влиятельной, чем Сенат и ближайшее окружение императора. Началось сближение аристократии сенатской и аристократии денежной. Многие всадники стали членами Сената и крупными землевладельцами, а многие сенаторы стали настоящими богачами, имеющими доли в разных «бизнесах». Во времена Августа звание «всадник» (другое название – «эквит») начало передаваться по наследству.

   В Риме организовывались аукционы, на которых публиканы (всадники) выкупали (откупали) право собирать налоги в провинциях. При этом откупщики сразу же выплачивали в государственную казну требуемую сумму, а затем уже занимались выбиванием налогов, получая при этом свои комиссионные, а также значительные «сверхнормативные» суммы, которые никем и никак не учитывались. Откупщики фактически делали свой «бизнес», опираясь на местных сборщиков налогов – мытарей, которые непосредственно контактировали с местными налогоплательщиками.

   Когда римляне захватили Иерусалим, они сразу же возложили на первосвященника Гиркана обязанность платить дань императору^[149]. Но очень скоро в Иудее появились римские откупщики, которые начали отстраивать систему сбора налогов через своих агентов – мытарей.

   Кое-что о мытарях в Иудее мы узнаем из Нового Завета. Среди мытарей существовала иерархия. В Евангелии от Луки говорится о начальнике мытарей Закхее, который был богатым человеком и стоял над рядовыми мытарями. Мытари также откупали право собирать налоги у своих начальников. А для этого нужны были первоначальные капиталы. Некоторые исследователи считают, что в мытари выбивались нечистые на руку люди, в первую очередь ростовщики. А получая доходы от выбивания налогов, мытари еще больше расширяли свои ростовщические операции. Мытари были презираемыми в Иудее людьми.

   Во-первых, потому, что они были алчными людьми, деятельность которых была похожа порой на обычный разбой.

   Во-вторых, потому, что они работали на римлян, т. е. захватчиков.

   В-третьих, потому, что они свою основную работу нередко совмещали с ростовщичеством – презираемым в древней Иудее занятием.

   Впрочем, откуп налогов в Иудее – явление не новое, оно существовало и до Римской империи. Откупная система сбора налогов иногда применялась в Иудее и в те времена, когда она находилась под властью Птолемеев и Селевкидов. Вспомним, например, что когда первосвященник Ония отказался платить дань египетскому царю, то последний прибег к помощи иудея Иосефа бен Товии. Он в течение 22 лет собирал налоги на территории Иудеи как откупщик. Однако этот метод использовался в крайних случаях.

   Дальновидные политики Рима (особенно из патрициев, земельной аристократии) понимали, что откупная система налогообложения в провинциях империи несовершенна и даже опасна.

   Во-первых, она приводила к полному «выжиманию» соков из провинций, что грозило социальными взрывами и полным хозяйственным коллапсом.

   Во-вторых, она приводила не столько к укреплению государственной власти (через пополнение государственной казны), сколько к укреплению римской олигархии – всадников, которые начинали все более активно посягать на государственную власть.

   Верхушка Иудеи, прежде всего первосвященники и их ближайшее окружение (принадлежащие традиционно к партии саддукеев), по существу, не выступали против Рима, а были его союзниками. Они понимали, что Рим им нужен. В течение длительного времени возникла сложная взаимозависимость верхушки Рима и верхушки Иерусалима. Многие состоятельные жители Иудеи (как и жители других провинций империи) стремились скорее не к независимости от Рима, а к равноправию (а иногда и получению римского гражданства). Единственно, с чем они не могли согласиться, – с крайними злоупотреблениями со стороны налоговых откупщиков и римских чиновников (прокураторов).

   Имея реальную власть над народом, первосвященники могли влиять на такой деликатный вопрос, как собираемость храмовых налогов и налогов в пользу метрополии. В зависимости от ситуации они по-разному трактовали вопрос, сколько платить кесарю, а сколько богу. Первосвященники при этом были дипломатами, выстраивающими политику отношений с метрополиями по поводу налогов. Первосвященники старались снизить налоговое бремя, предлагая взамен те или иные «услуги» царям и императорам. Первосвященники были некими посредниками между гражданами Иудеи и иноземными правителями, балансируя между ними. Некоторые из них отходили от этого состояния равновесия: либо в пользу интересов еврейского народа, либо – иноземных правителей. Нарушение баланса могло приводить к тяжелым социальным и политическим последствиям для всего иудейского народа.

   Существовало негласное соглашение, согласно которому первосвященники:

   – получали право собирать храмовый налог и другие храмовые подати на всей территории Римской империи;

   – брали на себя обязательство обеспечивать сбор налогов в императорскую казну на территории Иудеи;

   – брали на себя обязательства оказывать императорам различные «услуги», в обмен на которые они получали те иные привилегии и льготы (помимо права беспрепятственно взимать храмовый налог на территориях, лежащих за пределами Иудеи).

   Заметим, что императоры, которые взимали налоги с Иудеи, были заинтересованы в том, чтобы у евреев была казна Иерусалимского храма: она была своеобразным обеспечением обязательств Иудеи перед центральной казной империи.

   Итак, Иудея была фактически отдана на разграбление мощному откупному обществу, контролируемому знатными сенаторами и всадниками. И такое творилось на всех территориях империи.



   Порядок в финансовом хозяйстве Римской империи начал наводить Гай Юлий Цезарь (100 – 44 гг. до н. э.). Он объявил об отмене откупов по прямым налогам, сохранив их только по косвенным налогам. Для каждой общины устанавливалась налоговая квота, причем распределение налогового бремени между членами общины и сбор налогов были возложены на саму общину. Налоги были снижены, поскольку значительные суммы не шли теперь в карманы откупщиков. Многие города получили налоговые послабления. Лишь те города, которые вели упорную борьбу против Цезаря, были наказаны усилением налогового бремени.

   При Юлии Цезаре были заложены основы налоговой системы римской империи, которая включала следующие виды налогов^[150]: 1) поземельный налог; 2) подушную подать (в том числе подоходный налог); 3) пошлины на ввоз и вывоз товаров, а также пошлины за пользование дорогами и мостами. Безусловно, что эта система не могла сложиться полностью за время правления Ю. Цезаря, ее выстраивание продолжили Август и последующие римские императоры. Первые два вида налогов – прямые, третий – косвенные.

   Поземельный налог (tributum soli) – был основным источником пополнения казны Рима. Величину земельного налога (обычно уплачиваемого зерном) определяли, вероятно, землевладельцы или представители власти исходя из предполагаемого урожая (обычно около 1/10). Поскольку эта величина определялась заранее, обязательство уплаты при плохом урожае или разорении распределялось по налоговому округу. От этой подати освобождались работающие не на собственной земле, однако арендаторы, естественно, платили налог в виде ренты. Владельцы маленьких наделов также могли быть освобождены от нее ^[151].

   Подушная подать (tributum capitis) – второй по значению источник пополнения Римской казны. Необходимость точного учета этой подати требовала периодической переписи населения. Размер подати составлял, вероятно, 1 динарий (дневная оплата труда) в год. Правильность уплаты установить было труднее. Подушную подать платили, по-видимому, мужчины от 14 до 65 лет, но это не исключает возможности, что мужья платили и за жен. Во многих частях империи лица, платившие земельную подать, освобождались от подушной.

   Система пошлин. Римляне переняли давнюю систему пошлин, собираемых в портах и на таможнях вблизи городских ворот^[152]. Размер пошлины составлял от 2 до 5 % стоимости ввозимого товара, но если товары поступали издалека, то подвергались многократному обложению. Ставки и комиссионное вознаграждение регулировались законом, и правильность их сбора со времен Нерона регулярно проверялась. Но сложность системы и беспредельная власть чиновников при определении стоимости товаров приводили к злоупотреблениям. Однако если учесть преобладание в стране сельского хозяйства, связанного в основном с пропитанием, надежно платили пошлины те немногие, кто вез товары через малые и большие города. В городах существовало довольно развитое товарное хозяйство, а сборщики пошлин роились там как мухи (их так и называли)^[153].

   Решительный Юлий Цезарь решил пресечь налоговый разбой в Иудее. Он поставил сбор податей под контроль Иерусалимского первосвященника – фактически была восстановлена система, которая существовала при Селевкидах. Размеры дани Риму были более щадящими, чем при Селевкидах, при этом евреи были освобождены от уплаты налогов Риму в субботние годы^[154].

   Налоговую реформу Юлия Цезаря продолжил первый официальный римский император Октавиан Август (64 до н. э. – 14 н. э.).

   Он продолжил борьбу с налоговыми откупщиками, что давало возможность снижать налоговое бремя для граждан и хозяйств. Август подтвердил ранее выданные налоговые льготы Иудее. При Августе функции налогового контроля были императором возложены на Синедрион – высший совет, состоящий из первосвященника, старейшин и книжников.



   Как и Юлий Цезарь, император Август предоставил Иудее привилегии, в том числе налоговые (судя по всему, в знак благодарности за ту помощь, которую они ему оказали в политической борьбе за власть). Сначала Юлий Цезарь даровал народу Иудеи право собирать по всей территории Римской империи храмовый налог и переправлять его в Иерусалим, а затем Октавиан Август подтвердил его. Император Август даже включил этот налог в категорию «священных денег»; это означало, что кража данного налога карается смертной казнью. Вот что пишет Еврейская энциклопедия по поводу такой привилегии со стороны Юлия Цезаря и Августа: «В римский период правители городов и губернаторы провинций иногда пытались прибрать к рукам собираемые на Храм средства или воспрепятствовать их сбору и пересылке в Иерусалим. Одной из важных привилегий, дарованных евреям в правление Юлия Цезаря и Августа, было разрешение беспрепятственно собирать храмовый налог на территории империи и переправлять его в Иерусалим. Август даже включил этот налог в категорию «священных денег», что означало, что кража налога карается смертью. Деньги, собранные в Вавилонии, хранились в укрепленных городах Нисбис и Нехардеа, откуда под вооруженной охраной доставлялись в Иерусалим»^[155].

   Были и другие привилегии для Иудеи. Особо следует подчеркнуть, что Цезарь и Август подтверждали право Иудеи чеканить свои собственные монеты – «священные сикли». Это являлось очень серьезной привилегией, свидетельствовавшей о наличии некоторого суверенитета у провинции Иудея^[156].

   Сенат Рима оказался в значительной мере в стороне от принятия решений по этим финансовым привилегиям. Надо отметить, что при Юлии Цезаре финансовая система Римской империи претерпела серьезные изменения, финансовая власть все больше сосредоточивалась в руках кесаря. Государственные финансы империи были разделены на две части: традиционное казначейство, которое находилось по-прежнему в ведении Сената (эрарий), и императорскую казну (fiscus), куда шли налоги от провинций. Это были большие деньги, и кесарь (император) ни перед кем не отчитывался по делам своей казны. Император Август окончательно закрепил начатое Цезарем разделение единой государственной казны на две: сенатскую и имперскую. Первая стала пополняться за счет так называемых «сенатских» провинций, вторая (называемая «фиск», что в переводе означает «корзина») – за счет «имперских» провинций. В последних император стал создавать мощную финансовую систему, состоящую из имперских чиновников, вытесняя постепенно представителей старой финансовой системы – публиканов. Фактически в «имперских» провинциях была начата национализация финансового аппарата, некогда приватизированного публиканами. Вытеснение шло очень медленно и болезненно, поскольку всадники, обладая большими капиталами и фискальными армиями, оказывали яростное сопротивление. Тем не менее, имперская казна постепенно усиливалась по отношению к сенатской казне.