Взятие Измаила – Михаил Шишкин

О Михаиле Шишкине узнал совершенно случайно – в швейцарской русскоязычной газете он упоминался, как один из самых известных русских, живущих в этой стране. Книга удивительная, ни на что не похожая по жанру. Шишкин, безусловно, мастер деталей. Читая описания, казалось бы, простых вещей вдруг осознаешь – да, я это тоже видел, слышал, чувствовал, но прошел мимо, не заметил, не обратил внимание. А жизнь прекрасна именно этими деталями. Книга воспринимается, как руководство к действию - жить, наблюдать, интересоваться окружающим, восторгаться и еще постараться оставить свой след в этом мире. Повествование перетекает от одних персонажей к другим, разбросанных во времени и пространстве. Шишкин часто использует прием, когда сюжеты не отделены друг от друга не только главами, но даже предложениями или запятыми. Это поначалу сбивает с толку. Показались тяжелыми и неоправданными стилизации под старославянский. С трудом продирался через них. За пределами этих стилизаций русский язык Шишкина просто великолепен – простой, точный, нагруженный смыслом в каждом предложении и в то же время очень образный и объемный. Купил еще «Венерин волос» и «Уроки каллиграфии» и вообще постараюсь прочитать, все написанное Михаилом Шишкиным. Рекомендую, наслаждайтесь.

Начал читать, да видимо не совсем внимательно. Поэтому к середине книги полностью потерял суть событий. Начал с начало

Ай да книга! Начинаю читать и понимаю, что схожу с ума: кто это здесь?.. как так здесь оказался N, когда только что говорилось об M? По-моему, эта книга – пример идеального цикла рассказов: местами не поменяешь, один вытекает из другого, но при этом является совершенно самостоятельной завершённой историей, временами же обнаруживается теснейшая связь между отдельными эпизодами, они все сходятся в одной точке. Шишкин – блестящий стилист. Язык отточен – одно удовольствие читать. Книга эта – метафора жизни.

Хочется один фрагмент привести:

«Д. не сразу заметил, что с пальцем Сони что-то не так, с мизинцем левой руки. Она все время прятала руку под стол, или сжимала в кулак, или совала под мышку. Это случилось лет пять назад, сад был уже раздет и разут, она ходила в Рождествено, к печнику, и по дороге, в Ильинской балке, на нее напали беглые, двое, били ее и, изорвав платье, насиловали. От удара палкой по голове она потеряла сознание, а когда пришла в себя, услышала их разговор – они подумали, что она уже умерла, и Соня продолжала лежать, не шевелясь и стараясь не дышать. Для верности один из них сломал ей палец, и Соня стерпела.

Однажды Д. пришел, а она сидела за столом и выковыривала английской булавкой косточки из вишен. Ее руки были вишневые и фартук, и даже на лбу и щеках были вишневые брызги. На столе лежала газета, и та тоже была вишневая и бугрилась. Перед Соней стояли две миски, одна с целыми вишнями, а другая с растерзанными, косточки с мякотью слиплись горкой посередине прямо на размокшей бумаге.»

Какой кровавой кажется вишня в этом отрывке!