Дмитрий Шпаро
Три загадки Арктики

И вторая проблема. Впрочем, вначале мы должны привести рассказ полярника Григория Григорьевича Колобаева.

По его словам, начальник метеостанции на острове Диксон II. В. Ломакин в конце 20-х годов обнаружил на материке, неподалеку от Диксона, останки человека и большое количество иностранных вещей. Читатель, который внимательно следит за нашим повествованием, понимает, сколь важно сообщение Г. Г. Колобаева, сколь желательно убедиться в истинности его сведений и, если они верны, детализировать их. Вдруг это и есть последняя страница повести о Тессеме и Кнутсене?

Николай Васильевич Ломакин умер, умерла и его жена Ираида Ивановна Ломакина, также полярница, работавшая в то время на Диксоне. Нам не удалось найти никого из зимовщиков тех далеких лет. И только один удивительный факт косвенно подтверждает воспоминания Колобаева.

Читатель помнит, что Руал Амундсен не поверил заключениям Н. А. Бегичева и Л. Якобсена. В подтверждение этого мы приводили цитату из первого издания его книги «Моя жизнь»: «…один из наших товарищей был найден мертвым у острова Диксона. А о втором до сих пор никто ничего не слышал».

Переводчик книги на русский язык М. А. Дьяконов сделал к последней фразе Амундсена примечание: «Труп другого был найден в 1928 году в тундре»!

Что это – ошибка? Надо сказать, что М. А. Дьяконов был широко эрудированным и знающим человеком. Он работал торгпредом СССР в Норвегии около 10 лет, перевел на русский язык многие книги Амундсена и был тесно связан с Р. Л. Самойловичем – директором Института по изучению Севера. Создается впечатление, что примечание переводчика не ошибка.

Может быть, действительно еще в 1928 году останки второго спутника Руала Амундсена были найдены? Может быть, Самойлович сообщил об этом Дьяконову? Может быть, эти сведения затерялись где-то в наших архивах?

Хочется надеяться, что дальнейшие поиски – ив таймырской тундре, и в тихих залах отечественных архивов, и в Норвегии – окончательно прояснят историю героического путешествия Питера Тессема и Пауля Кнутсена. Героического путешествия и трагической смерти.

КЛАД ЭДУАРДА ТОЛЛЯ

Я должен внести свою лепту, вписать

несколько букв и знаков, чтобы разгадать

огромную, трудно доступную и с трудом

читаемую книгу о законах природы.

Эдуард Толль

1. «РАЗ НАСТУПИТЬ НОГОЙ И УМЕРЕТЬ!»

Бывают события, бывают дни, которые определяют жизнь человека. Таким днем для Эдуарда Васильевича Толля стало 13 августа 1886 года, когда он увидел Землю Санникова.

«Горизонт совершенно ясный. Вскоре после того, как мы снялись с устья реки Могур-Урях, в направлении на северо-восток 14–18° ясно увидели контуры четырех столовых гор, которые на востоке соединились с низменной землей. Таким образом, сообщение Санникова подтвердилось полностью. Мы вправе, следовательно, нанести в соответствующем месте на карту пунктирную линию и надписать на ней: Земля Санникова».

Северный морской путь. Фото А. Шумилова

Барельеф Э. В. Толля на доме п/с «Остров Котельный». Фото М. Деева

Июль, а лед у таймырских берегов еще не растаял. Фото Ф. Склокина

Карское море. Фото В. Румянцева

Л. Лабутин держит связь с Диксоном. Фото В. Леденева

Участники экспедиции с полярниками и летчиками на острове Котельный (1974 г.) Фото Ф. Склокина

Восточный отряд экспедиции (1973 г.) Фото В. Владимирова

Западный Таймыр. Фото М. Деева

Неизвестный катер. Фото А Шатохина

Арктические цветы. Фото Ф. Склокина

На берегу моря. Фото Ф. Склокина

Фьорд Хутуда. Фото М. Деева

Переправа. Фото Ф. Склокина

В районе о-вов Мона. Фото В. Леденева

Ледник на Северной Земле. Фото В. Леденева

Могила доктора Г. Э. Вальтера. Фото Леденева

Короткий привал и снова поиски. Фото М. Деева

Памятник Н. А. Бегичеву, поставленный на мысе Входном в 1977 г. Фото А. Тенякшева

Знак Н. А. Бегичева. Фото В. Ростова

Таймырские пляжи. Фото М. Деева

Земля-призрак, земля, о существовании которой до сих пор спорят ученые. Впервые ее увидел с северного берега острова Котельный в самом начале XIX века якутский промышленник Яков Санников. Видел эту землю и Матвей Матвеевич Геденштром, посланный в 1809–1810 годах для составления карты Новосибирских островов. В 1811 году на карте появились первые контуры неведомых земель.

Мы говорим всегда в единственном числе: «Земля Санникова». Но Санников видел по крайней мере три земли. Две из них нанесены на карты Геденштрома.

Первая – в самом углу карты, к северо-западу от острова Котельный. «Земля, виденная Санниковым», – подписывает педантичный Геденштром.

Вторая – вытянулась по параллели вдоль северного берега острова Фаддеевский. Показан не только пунктир береговой линии, но и несколько отдельно стоящих гор.

А вот «третью Землю Санникова» Матвей Матвеевич не нанес на карту. Она была усмотрена Санниковым к северо-востоку от острова Новая Сибирь. Видел ее и сам Геденштром, причем предпринял даже попытку достичь ее.

«Дорога была из труднейших, – вспоминал он позднее, – но все труды были забыты, когда прежде виденная синева представилась через зрительную трубу белым яром, изрытым, как казалось, множеством ручьев… К крайнему прискорбию всех, на другой день узнали мы, что обманулись. Мнимая земля превратилась в гряду высочайших ледяных громад 15 и более саженей высоты, отстоящих одна от другой в 2 и 3 верстах. Они в отдаленности, как обыкновенно, казались нам сплошным берегом. Удивительная сила потребна, чтобы поднять на такую высоту столь огромные льдины, из каких сии громады были составлены, и зрелище сие было одно из величественнейших в природе, но вместе с тем оно для меня было печальнейшим…»

В 1820 году русское правительство отправило на поиски «земель, виденных Санниковым» экспедицию под начальством флотского офицера лейтенанта Петра Федоровича Анжу.

«Весьма желательно разрешить сей предмет с точностью, – писал сибирский губернатор М. М. Сперанский, – в том токмо и могут состоять новые открытия в обозреваемой вами части Ледовитого моря, а потому и надлежит не оставлять сего предприятия без крайних и неодолимых препятствий».

Анжу приложил много сил для выполнения поставленной задачи.

На собачьей упряжке он прошел около 70 верст к северо-западу от острова Котельный – в направлении «первой Земли Санникова». Горизонт закрывало облако тумана, которое держалось, по-видимому, над полыньей. Однако 7 апреля 1821 года в дневнике сказано: «Горизонт совершенно очистился, но предполагаемой земли не было видно».

Затем Анжу попытался пройти к «третьей Земле Санникова». Путешественники преодолели 25 верст, но «близость талого моря, усталость собак, малое количество оставшегося… корма… и препятствие от впереди стоящих густых торосов» – все это заставило их повернуть назад.

На следующий год Петр Федорович Анжу предпринял попытку достичь «второй Земли Санникова». Здесь его остановила большая полынья.

Он все-таки открыл небольшой островок, названный островом Фигурина – в честь лекаря экспедиции Алексея Евдокимовича Фигурина. Но это было не то, что искала экспедиция.

Впрочем, Анжу не отрицал полностью существования «земель Санникова». «Может быть, – рассуждал он, – что песок, отделяющий Котельный остров от Фаддеевского, простерся далеко к северу и потом, заворотясь к западу, оставил отмель… может быть, что тут и находится земля, которая по низкости своей нам не была видна». Более того, по крайней мере дважды Петр Федорович был уверен, что видит землю. Например, с мыса Бережных – северозападной оконечности острова Фаддеевский – он и его спутники ясно различали «синеву, совершенно подобную виденной отдаленной земле; туда же был виден и олений след». Однако на карты, которые были составлены, Анжу не нанес ни одной «Земли Санникова». Карта должна быть точной и абсолютно достоверной!

Постепенно в географической литературе утвердилось убеждение, что земли, которые якобы видел Санников, не более чем вымысел. Но…

В 1881 году американская экспедиция на судне «Жаннетта» под начальством Джорджа Де-Лонга действительно открыла три острова к северо-востоку и северу от острова Новая Сибирь. Они были названы островами Беннетта, Генриетты и Жаннетты. Два последних, правда, располагались слишком далеко от Новой Сибири, и вряд ли их могли усмотреть Санников и Геденштром. Но вот остров Беннетта вполне можно было отождествить с «третьей Землей Санникова». Во всяком случае в среде русских географов значительно окрепла вера в открытия якутского промышленника.

«Теперь, – писал ученый секретарь императорского Русского географического общества А. В. Григорьев, – когда сомнения в правдивости Санникова устранены, благодаря открытиям экспедиции «Жаннетты», следовало бы вновь нанести тот пунктир на соответствующее место и написать над ним «Земля Санникова».

Новые земли в море были не единственной загадкой Новосибирских островов. Природа хранила тут множество других тайн. Казаки и промышленники, впервые достигшие архипелага, были потрясены: острова казались огромным кладбищем мамонтов. На участке берега всего в 1 версту часто насчитывалось до десятка пар мамонтовых бивней, торчащих из земли…

Вы знаете, что означает слово «мамонт»? Оно произошло от слова «мамут», которое в свою очередь пришло к нам из финно-угорских языков. «Ма» означает земля, «мут» – крот. «Мамут» – «земляной крот». Долгое время верили, что мамонты – огромные земляные кроты – роют землю своими рогами, то есть бивнями. А если случайно выходят на поверхность, то немедленно умирают, поскольку совершенно не выносят света. То, что туши «земляных кротов» находили в обрывах по берегам рек, объяснялось крайне просто: здесь животные нечаянно выходили на поверхность земли и, сраженные светом, умирали.

В XVIII веке считали, что мамонт – животное морское. «Сей зверь мамонт есть, мнится, быть и ныне в море Северном», – писал Харитон Лаптев.

Пожалуй, лишь к XIX веку утвердилось мнение, что мамонты – ближайшие родственники слонов. Но очень трудно было примириться с тем, что «слоны» жили далеко на севере. В рассуждениях ученых удивительным образом соседствовали вера в библейские сказания и желание увязать эти сказания с физическими законами.

Вот, например, что писал о мамонтах Гедешптром:^[6]

«Знаменитые естествоиспытатели согласились назвать ископаемого Маммонта слоном первородным, следовательно, зверем прежнего создания или по крайней мере допотопным. Принимая последнее, необходимо должно отселить Маммонта в ближайшие страны к экватору, а нахождение трупов или костей его отнести… на счет потопа, воды которого носили множество затопленных слонов и осадили их на севере нашей планеты (на юге еще по сие время не открыты кости Маммонтовые). Но неужели в грозное время всеобщего потопа дули одни ветры южные, но направлению коих трупы слоновые неслись по водам к Северу. Влажность и теплота должны были разрушить тела и погрузить кости на дно земное еще до 50-го градуса широты. По теории же тяготения, вода потопная, обнимая всю поверхность земную, необходимо отливалась от полюсов к экватору, полосе главного вращения, и прерывала тем силу предположенных южных ветров. Каким же способом собрались Маммонты на Севере?»

Не только мамонтов находили промышленники на Новосибирских островах. Здесь были черепа носорогов, лошадей, волков. Люди обнаружили тут удивительные «деревянные горы». Это не метафора – название Деревянные горы можно найти на современной карте архипелага. Они действительно сложены из… бревен!

«На южном берегу сего острова,^[7] – писал Гедешптром, – стоит утесом гора, составленная из горизонтальных толстых пластов песчаника и бревен лоснящегося смолистого дерева, один другого покрывающих до самого верха. Всходя на гору, повсюду попадаются в камень отвердевшие угли, по виду сосновые, покрытые местами как будто тонкою пепельною плевою. Вид сей столь обманчив, что в первый раз покушаешься сдуть приставший пепел, но он уступает едва ножу. На вершине новая странность. На самой гриве горы выходят из камня в один ряд концы бревен смолистого дерева, расщепленные, вышиною в четверть и более, и плотно друг к другу примкнутые. Здесь бревна в отвесном положении, а в утесе той же горы – в горизонтальном».

Э.В. Толль

Как объяснить все это? Как попали в тундру деревья? Как оказались здесь тысячи, десятки тысяч мамонтов? И почему они погибли?

На все эти вопросы не было ответов. И потому Академия наук решила организовать специальную двухлетнюю экспедицию на Новосибирские острова.

29 декабря 1884 года на торжественном годовом заседании Академии наук выступал непременный секретарь Академии К. С. Веселовский.«Для полярных экспедиций, сопряженных с поездками по неровным и ненадежным морским льдам, – говорил он, – требуется от путешественника не одна только научная подготовка, но и готовность переносить всякие невзгоды и лишения, даже подвергаться многочисленным опасностям для жизни. Ныне Академия может считать себя счастливой, что, наконец, выискались лица, вполне соответствующие этим условиям и готовые в преданности своей интересам науки на всякие лишения и трудности полярного путешествия».

Доктор А. А. Бунге и молодой ученый, кандидат зоологии Э. В. Толль – вот о ком говорил К. С. Веселовский.

В 1885 году состоялось первое знакомство Толля с Арктикой. А на следующий год – свидание с Землей Санникова. Удивительно плодотворными были эти годы.

«Во всех руководствах по физической географии, – почти через 70 лет писал академик В. А. Обручев, – можно встретить имя Э. В. Толля как основоположника учения о формировании ископаемых льдов – учения, ставшего классическим». Толль первый предположил, что лед, обнажения которого он видел на Большом Ляховском острове и на других островах, не что иное, как «мертвый ископаемый глетчер» – остатки древнего мощного оледенения. Он впервые подробно описал «арктическую Сахару» – огромную песчаную низменность между островами Котельный и Фаддеевский – и дал ей название Земля Бунге. Первым он провел и геологическое описание Новосибирских островов, высказав гипотезу об их происхождении.

До сих пор не потеряла своего значения огромная коллекция останков ископаемых животных, собранная экспедицией. 2500 образцов! Среди них такие относительно теплолюбивые животные, как тигр, дикая лошадь, сайгак. Среди «деревьев» на Новой Сибири Толль с удивлением обнаружил секвойю, болотный кипарис, тополь. Позднее он нашел в слое, где залегали останки мамонтов, целые деревья ольхи высотой до 4 метров, с листьями и даже шишками. Все это в корне меняло представление о геологической истории Новосибирских островов.

Эдуард Васильевич не сумел до конца объяснить, почему архипелаг стал гигантским кладбищем мамонтов. Загадка их гибели фактически остается нерешенной и до сих пор.

Э. В. Толль был первым, кто изучил заложение слоев с останками мамонтов, изучил геологию района и на смену глубокомысленным рассуждениям выдвинул стройную теорию, основанную на фактах.

По его мнению, во времена мамонта граница леса в Сибири проходила значительно севернее, чем в настоящее время. «Теперь ясно, – пишет он, – что лужайки с кустами ив, берез и ольх на Новосибирских островах, составляющих тогда одно целое с материком, были вполне в состоянии прокормить мамонтов, носорогов и прочих… Раздробление материка на острова лишило животных обширного пространства, что вместе с изменением климата и обусловило вымирание богатой фауны». Одновременно Толль высказал предположение, что изменение климата вызывало изменения в видовом составе животных и смену бактерий. Возможно, именно бактерии послужили непосредственной причиной вымирания исполинских животных четвертичного времени.

Академия наук оценила результаты работ экспедиции как «истинный географический подвиг». Но множество вопросов, по мнению Толля, осталось нерешенными. Закончив обработку материалов, в конце 1892 года Э. В. Толль вновь отправился в экспедицию.

Вместе с геодезистом Е. И. Шилейко они побывали на Новосибирских островах, где определили ряд астрономических пунктов, а затем совершили беспримерное зимнее путешествие от устья Лены до Енисея. За один год и два дня экспедицией было пройдено около 25 тысяч километров, из них 4200 километров заснято маршрутной съемкой. Результаты вновь превзошли ожидания, и Академия наук вручает Толлю и Шилейко большие серебряные медали имени Н. М. Пржевальского и денежные премии.

Вновь географический подвиг. Но главным подвигом в жизни Толля были поиски Земли Санникова.

«Мой проводник Джергели, – писал Эдуард Васильевич в одной из своих статей, – семь раз летовавший на островах^[8] и видевший несколько лет подряд эту загадочную землю, на вопрос мой: «Хочешь ли достигнуть этой дальней цели?» – дал мне следующий ответ: «Раз наступить ногой и умереть!»

Не будет чересчур смелым предположить, что и сам Толль в какие-то минуты жизни мог бы ответить на собственный вопрос так же, как ответил Джергели…

2. «ОДНО СОКРОВИЩЕ СЕВЕРА ВЛЕЧЕТ НЕПРЕОДОЛИМО К СЕБЕ»

С горячим призывом обратился Э. В. Толль к правительству и общественности после возвращения из экспедиции на Новосибирские острова:

«Неужели мы отдадим последнее поле действия для открытия нашего Севера опять другим народам? Ведь одна из виденных Санниковым земель уже открыта американцами, именно Де-Лонгом. Мы, русские, пользуясь опытом наших предков, уже по географическому положению лучше всех других наций в состоянии организовать экспедиции для открытия архипелага, лежащего на севере от наших Ново-Сибирских островов, и исполнить их так, чтобы результаты были и счастливы и плодотворны!»

На собраниях Академии наук и Географического общества, во время поездок в Германию и в Норвегию, во всех своих выступлениях Толль неизменно говорил о необходимости исследования Земли Санникова. В декабре 1898 года он выступил с обстоятельным планом экспедиции в Восточно-Сибирское море. Проект поддержали Фритьоф Нансен и Нильс Адольф Эрик Норденшельд, адмирал С. О. Макаров, академики Ф. Б. Шмидт, Ф. Н. Чернышев, А. П. Карпинский. В июле 1899 года правительство отпустило 60 тысяч рублей на организацию Русской полярной экспедиции (РПЭ).

21 июня 1900 года из Кронштадтского порта вышла яхта «Заря». «Положено начало экспедиции, которой я так долго добивался», – записал Толль в своем дневнике. По плану «Заря» должна была пройти к восточному побережью Таймыра и провести здесь первую зимовку. Затем летом 1901 года достичь Земли Санникова, где провести вторую зимовку и во время санных путешествий детально обследовать эту неведомую землю.

«От всего сердца желаю Вам всего доброго и прекрасного в Вашем долгом и важном путешествии, – писал в эти дни Фритьоф Нансен, с которым Э. В. Толля связывала многолетняя дружба. – Желаю Вам удачи и благополучного положения со льдом, чтобы Вы, нашли хорошую гавань для зимовки. Мне нет надобности говорить Вам, что, за исключением Вашей превосходной жены и Вашей семьи, мало кто будет с таким интересом следить за Вами, как я, преданный Вам друг – Фритьоф Нансен… На прощание мы скажем, как эскимосы на восточном берегу Гренландии: «Чтобы Вам всегда плыть по свободной от льда воде!»

К сожалению, «Заря» встретила у берегов Таймыра слишком много льда и слишком мало воды. На первую зимовку Толль вынужден был остановиться у западного побережья, а не у восточного, как предполагалось. Здесь были проведены разнообразные научные наблюдения, составлена первая карта западного берега Таймыра. Время никоим образом не было потрачено зря, но на следующий год яхта освободилась от ледового плена очень поздно.

1 сентября 1901 года «Заря» подошла к мысу Челюскин. Впервые судно под русским флагом стояло у северного предела России – мыса, которого достиг за 160 лет до этого русский штурман Семен Челюскин.

«Я помянул героя, именем которого назван этот мыс», – читаем мы в дневнике Толля. Начальник РПЭ вспоминает взволнованные слова своего учителя академика А. Ф. Миддендорфа: «Челюскин, бесспорно, венец наших моряков, действовавших в том крае… Ему удался этот подвиг, не удавшийся другим, именно потому, что его личность была выше других…»

Обследуя северную оконечность Азии, Толль обнаружил метаморфические породы, простиравшиеся в меридиональном направлении. «Я думаю, – пишет он, – что к мысу Челюскина должны прилегать острова, с которых прилетают перелетные пришельцы. Породы полуострова Челюскина проектируются на север, и в этом направлении нужно ожидать островов, не менее многочисленных, чем в Таймырских шхерах».

Всего в пятидесяти километрах к северу лежал обширный, еще никому не известный архипелаг. Только через 13 лет его откроет Гидрографическая экспедиция на судах «Таймыр» и «Вайгач». В 1926 году он получит название Северная Земля…

Удача, счастье, случайность… Нет, не отбросишь эти понятия, говоря о работе полярного исследователя. Спешить к призрачной земле и пройти рядом с реально существующими, еще не открытыми островами! А как справедливо было бы, если бы на долю Эдуарда Васильевича Толля пришлось это крупное географическое открытие. Ведь именно он научно предсказал существование земель к северу от Таймырии (так ласково называл Толль здешние холодные бескрайние тундры).

Ни малейшей попытки пройти на север не сделал начальник экспедиции. Одна загадочная земля манила его к себе.

9 сентября «Заря» достигла 77°9/ северной широты при долготе 140°23 восточной. Она находилась в районе Земли Санникова. «Малые глубины, – записывает Толль, – говорят о близости земли, но до настоящего времени ее не видно». 10 сентября при драгировании было установлено, что морской грунт – песок; это свидетельствовало о близости островов. Однако капитан «Зари» Федор Андреевич Матисен^[9] в своем отчете в этот день пишет: «Во время сильного ветра горизонт был довольно ясен, но никаких признаков земли не было замечено».

Путешественники подошли к острову Беннетта. Величественный, скалистый мыс Эммы^[10] открылся внезапно. «И берег так близко, – пишет Толль, – будто можно рукой достать… Теперь совершенно ясно, что можно было десять раз пройти мимо Земли Санникова, не заметив ее».

… Мыс Эммы точно заворожил Толля. У начальника экспедиции появляется новый план: зазимовать у острова Беннетта, а весной по льду сделать бросок к Земле Санникова. Но яхте не удается пробится к острову. «Цель была так близка, и снова ускользнула», – разочарованно пишет Толль.

«Заря», послушная воле Эдуарда Васильевича, снова направляется к Земле Санникова. И вновь: «Земли нигде не видно… Мысли о будущем гнетут меня!… Надежды исполняются только в скромных размерах».

Туман и льды блокировали «Зарю». Приближалась зима. В море началось образование молодого льда. В любой день могли наступить сильные морозы, и Толль принимает решение идти к лагуне Нерпалах на острове Котельный. 16 сентября яхта подошла к месту второй зимовки. Было ясно, что на будущий год судно не сможет повторить попытку достичь Земли Санникова – слишком малый запас угля остался на нем.

Но Толль не хочет смириться с поражением, он не допускает и мысли об окончании экспедиции, не может расстаться с мечтой.

«Остро ощущаю правоту слов Гете: «Юг хранит много сокровищ! Но одно сокровище Севера влечет непреодолимо к себе, словно сильный магнит…» С тремя спутниками, на собачьих упряжках и с легкими байдарками он решает идти по дрейфующим льдам к острову Беннетта. «Оттуда мы не сможем достигнуть Земли Санникова, но, возможно, нам удастся увидеть ее с вершины острова, – записывает Толль в дневнике. – Дорога к дому лежит только через остров Беннетта!»

В январе 1902 года умер ближайший друг Толля, участник экспедиции, доктор медицины Тартуского (Дерптского) университета Герман Эдуардович Вальтер. Тоска по дому, смерть друга гнетут Толля. Записи в его дневнике, относящиеся к этому времени, звучат поистине трагически: «Я получил 17 писем из дому. Всю ночь и следующий день я читал их… Милые, дорогие письма, как посланное небом благословление перед отъездом на север! В письмах опять много выражений уверенности в моих силах и в успехе дела, но напрасно все так думают – у меня нет больше сил! Остается только надеяться, что общее доверие и любовь должны подкрепить меня и влить новую энергию…

Что совершается в моем сердце, когда думаю о своих любимых, этого я не в силах передать на бумаге. Не в моей власти облечь в слова свою тоску по родине. Как туго натянутые струны напряжены мои нервы перед этим прыжком через полыньи и горы, через торосы и моря для того, чтобы через шесть месяцев вернуться обратно на родину! Завтра надо приняться за приготовления с удвоенной силой, так как днем снег заметно тает. Не позже конца этой недели надо трогаться в путь».

В начале июня 1902 года маленький отряд выступил в дорогу. Их было четверо: Эдуард Васильевич Толль, астроном и магнитолог Фридрих Георгиевич Зееберг, промышленники-каюры Николай Дьяконов и Василий Горохов. Летом, освободившись из ледового плена, «Заря» должна была подойти к острову и снять людей.

В середине июля судно оказалось на свободной воде. Однако ледовая обстановка продолжала оставаться тяжелой – выход из лагуны Нерпалах был закрыт. 2 августа льды отступили, но 5-го «Заря» вновь стала их пленницей. Лишь 21 августа удалось окончательно расстаться с островом Котельный.

А 22 августа Ф. А. Матисен с горечью убедился, что путь вдоль северных берегов архипелага недоступен – здесь стоял сплошной старый, торосистый лед. Капитан решил обойти острова Котельный и Фаддеевский с юга, а уж затем пробиваться на север, к острову Беннетта.

День за днем «Заря» лавировала во льду. Туман препятствовал ориентировке. Когда туман расходился, вокруг был виден один сплоченный лед, нигде на горизонте не было темного «водяного неба» – признака значительных пространств открытой воды.

4 сентября на «Заре» осталось 9 тонн угля – всего на два дня хода. Пытаясь пробиться к острову Беннетта, капитан нарушил инструкцию Э. В. Толля, которая предписывала уводить корабль к устью Лены после того, как на нем останется меньше 15 тонн угля. Положение яхты стало критическим, и Ф. А. Матисен повернул на юг.

Начальник экспедиции, конечно, предусмотрел такое стечение обстоятельств. «В этом случае, – писал Э. В. Толль в инструкции, – я постараюсь вернуться до наступления морозов к Ново-Сибирским островам, а затем зимним путем на материк. Во всяком случае твердо верю в счастливое и благополучное окончание экспедиции…»

Из бухты Тикси, где была оставлена «Заря», участники РПЭ через Якутск и Иркутск вернулись в Петербург. Матисен доложил предварительные результаты экспедиции, сообщил о мерах, принятых им для того, чтобы снять отряд Толля с острова Беннетта. Он сообщил также, что вспомогательная партия М. И. Бруснева сразу же после окончания полярной ночи отправится на остров Новая Сибирь, как об этом просил Эдуард Васильевич Толль.

Весть о положении Толля не могла не встревожить. Опасения еще более усилились, когда в Петербург пришло известие о том, что «до наступления морозов» отряд Толля не пришел на Новую Сибирь. Оставалось предположить, что люди зимуют на острове Беннетта. Зимуют, хотя запас их продовольствия, рассчитанный всего на два месяца, давно уже должен был кончиться.

Требовалась быстрая и решительная помощь.

Спасательная экспедиция, посланная к Э. В. Толлю и его спутникам, по праву должна войти в арктическую летопись как одно из самых мужественных и рискованных предприятий.

Тысячу километров тащили люди и собаки 36-пудовый вельбот до Новосибирских островов. На морском льду дорогу для вельбота прокладывали топорами в нагромождениях торосов. Потом плыли около 500 километров среди дрейфующих льдов – где под парусом, а где и на веслах. Но помощь опоздала…

На острове Беннетта участники спасательной экспедиции обнаружили маленькую избушку, сложенную из бревен плавника. Здесь лежала винтовка без затвора, несколько дробовых патронов, маленькая коробка с ракушками. Посредине избы среди камней стоял ящик из-под секстана, а в нем письмо Толля – короткий отчет о путешествии: «Прошу представить настоящий документ президенту Академии наук в С. Петербурге…» Толль составил карту острова, описал ледники, геологическое строение и животный мир. В отчете Эдуард Васильевич упоминает и о Земле Санникова:

«Пролетными птицами явились: орел, летевший с S на N, сокол – с N на S и гуси, пролетевшие стаей с N на S.

Вследствие туманов земли, откуда прилетели эти птицы, так же не было видно, как и во время прошлой навигации Земли Санникова».

И наконец заключительные мужественные строки:

«Отправимся сегодня на юг. Провизии имеем на 14–20 дней. Все здоровы. Губа Павла Кеппена острова Беннетта.

26. Х/8. XI. 1902 г. Э. Толль».

Неподалеку лежали аккуратно сложенные ящики с геологической коллекцией.

Можно только предполагать, что произошло.

«Я уверен, – писал один из участников РПЭ, – что Толль сначала решил перезимовать, как он нам и говорил перед отъездом. Он надеялся на весеннюю охоту и намеревался продолжать дальнейшее движение весной, с наступлением светлого времени, так как в августе становится темно. Очевидно, их охота была неудачной. В октябре выяснилось, что партия перезимовать не может и, оставшись на зимовку, ей придется умереть с голоду. Тогда в первой половине ноября 1902 г. Толль решился на отчаянный шаг – уже после наступления полярной ночи идти на юг…»

Путь четырем героям преградила большая полынья, которую летом они преодолели на лодках. Можно представить себе ад, в который вступили люди: месиво из снега, льда и воды, по которому нельзя идти пешком и нельзя плыть на лодке, жестокие пурги и двигающиеся горы торосов, ужасные сорокаградусные морозы, густые испарения от воды и темнота полярной ночи. Только чудо могло спасти их. Оно не произошло.

Однако люди, которые близко знали Толля, знали его энергию, его опытность в арктических путешествиях, не хотели верить в гибель отряда. Высказывались предположения, что Толль и его спутники могли выйти на материк, минуя Новосибирские острова, «что искать их следует в районе устья Яны или на восточном побережье Таймыра». Предполагали также, что Толль, изменив свое решение, мог двигаться к Земле Санникова. Нансен допускал даже, что отряд на дрейфующих льдах могло отнести к Земле Франца-Иосифа. Впрочем, узнав о снаряжении отряда, Нансен отказался от своего предположения.

Так или иначе, даже год спустя после ухода Э. В. Толля и его товарищей с острова Беннетта надежда, что они живы, еще не была потеряна.

Академия наук разослала в северные районы России специальное объявление: