Алексиада – Анна Комнина

Это новая (для Византии 12 века) Илиада. Куча народов и героев тянет свои мерзкие ручонки, чтобы разрушить Трою, простите, Константинополь. На самом деле, без шуток, это гимн византийскому императору Алексею I Комнину от его дочери Анны. Я не буду говорить об ее объективности в отношение собственного отца, но подчеркну ценность и уникальность этого труда. Писала она его долго, упорно, находясь уже в монастыре. Следует отметить очень живой и литературный язык произведения. Анна была очень хорошо образованна для женщины своего времени. В тексте часто находятся скрытые ссылки на мифы Древней Греции, труды греческих философов, античную историю. «Алексиада» делится на 15 книг и охватывает события с 1056 по 1118. Начинается описание задолго до восшествия Алексея на императорский престол. Все его деяния до этого момента, описанные Анной направлены на то, чтобы подчеркнуть, что Алексей являлся самой подходящей фигурой для управления страной. Он был мудр, умен, достаточно хитер и являлся превосходным полководцем. Череда восстаний, борьбы с турками и арабами, возвышение и притязания Роберта Гвискара на Константинополь – все это Алексей успешно решал и отгонял угрозу от священного города. Так как меня уже пару месяцев интересует имагология, я выбрала именно эту книгу для прочтения из предоставленного списка. Главной темой были образы латинян, обрисованные Анной. Не трудно предположить, что для ромеев (воспринявших греческую традицию) все за бортом их царства были варварами. Исходя уже из этого знания я не ждала ничего хорошего от этих образов. И вот что получилось. Взаимодействие Византии и Алексея с европейцами, которые именовались латинянами (понятно почему), можно разделить на два этапа – первый связан с поползновениями Роберта Гвискара, а второй этап – Первый Крестовый поход. Несмотря на то, что Анна заявила о своем толерантном отношении к врагам отечества, она там никого не пощадила, досталось всем, начиная от этих самых пресловутых латинян, заканчивая армянами. Все варвары, что мелочиться.

Всех известных Анне латинян, которых она обозначает в «Алексиаде» поименно, можно разделить на три группы. К первой относятся те, к которым Анна проявляет расположение и которые описываются ею в светлых тонах. Такими становились те, кто либо давал (и сохранял) клятву верности императору Алексею, либо разительно отличался от своих соплеменников и был приближен к константинопольскому двору (и приносил клятву), просто служил союзникам Алексея или боролся с его врагами не вступая с Алексеем в контакт. Такими людьми стали граф Абелярд, Альберт, Раймунд Тулузский (по прозвищу Исангел), его сын Бертран Тулузский, его племянник Вильгельм, Гвидо, сын Роберта Гвискара, Герман, герцог Лонгиварии, Умбертопул, другой племянник Роберта Гвискара. Ко второй группе можно отнести тех, о которых встречается лишь одно или несколько упоминаний без однозначной оценки. Таких было много. Лишь малая часть из них относится к периоду противостояния Роберта Гвискара и его сына Боэмунда с императором Алексеем. Большая же – это участники Крестового Похода, которые не смогли себя проявить либо остались за пределами внимания Анны и требований ее повествования. Третья группа состоит их тех, кому Анна уделяет усиленное внимание и о которых повествует на протяжение всей «Алексиады». Это Роберт Гвискар и его сын Боэмунд Тарентский, посол Роберта Рауль, папа Григорий VIII Гильдебранд, Готфрид Бульонский, Гуго Верандуа, Петр Кукупетр (Пустынник), братья Альберт и Гвидо Бьяндрате, Танкред, племянник Боэмунда. Просмотр отрицательных героев дает совсем не утешительную картину. Анна оперирует довольно ограниченным набором стереотипов, который регулярно применяет к различным представителям «латинян». Они были безудержно и безрассудно храбры, но своевольны, недисциплинированны, мстительны, жестоки, хитры, вспыльчивы и злопамятны, необузданны в желаниях, не отдавали должное клятвам и регулярно их нарушали. Им был не ведом божий закон, они страдали самовосхвалением и высокомерием, стремились к богатству и не останавливались ни перед чем ради наживы. Латиняне при их суровости были склонны к болтливости и любили произносить длинные речи.Интересная точка зрения, крайне отличная от описываемого апологетами крестовых походов, но она за версту пахнет субъективность, но по другому и быть не может. Возвращаясь к главному герою, Алексей мудр, добр (прощает заговорщиков), умен, хитер (его хитрость всегда спасает), если он поступает как-то не в согласии со списком добродетелей, то это он просто мудр, он предвидел, что это поможет ему побить латинян или неверных. Он был выдающимся императором и т.д. и т.п. Не буду уж уподобляться Анне. Отдельно хочу отметить, как досталась римскому папе и католическим священникам. Анна не смогла простить Западной Римской Церкви притязаний на звание Вселенской. Византийцев характеризует сильный константинополецентризм. И будут гореть в огне те, кто им не обладает. Попал в поле зрения Анны «мерзкий» папа Григорий VIII Гильдебранд в процессе борьбы за инвеституру с Генрихом IV после 1075 года. То, что Григорий обладал священным саном возводило его варварскую натуру в квадрат. Вот что она думает о католических священниках: «варвар-латинянин совершает службу, держа щит в левой руке и потрясая копьем в правой, он причащает телу и крови господней, взирая на убийство, и сам становится „мужем крови“. Один такой там как раз и отличился. Этот „воинственный священник“, по описанию Анны, „не прекратил боя и тогда, когда уже был заключен мир. Опустошив колчан, он схватил булыжник и швырнул его в Мариана, который успел прикрыть голову щитом; камень ударился о щит, разбил его на четыре части и пробил шлем… этот, скорей воитель, чем священник, все еще не насытился битвой. Перекидав руками все камни, оставшись без камней и без стрел и не зная, что ему делать дальше, чем защищаться от врага, он стал метаться и буйствовать, как зверь, терзающий от ярости самого себя. Все, что попадалось под руку, он тотчас же пускал в ход. Найдя мешок с хлебами, он стал их швырять как булыжники, будто свершая службу и превращая битву в богослужение. И вот, схватив один из хлебов, он изо всех сил бросил его в лицо Мариану и расшиб ему щеку“. Миленькое описание,которое никак не может свидетельствовать о высокой одухотворенности католических священников, но и бросает заметную тень в их адрес. Вот такой вот другой взгляд на Западный мир в 12 веке.

Поток времени в своём неудержимом и вечном течении влечет за собою всё сущее. Он ввергает в пучину забвения как незначительные события, так и великие, достойные памяти; туманное, как говорится в трагедии, он делает явным, а очевидное скрывает. Однако историческое повествование служит надежной защитой от потока времени и как бы сдерживает его неудержимое течение; оно вбирает в себя то, о чём сохранилась память, и не дает этому погибнуть в глубинах забвения.С такой оптимистической декларации начинает Анна Комнина своё повествование о великих делах покойного императора Алексея I, своего отца. И здесь русскоязычному читателю сразу вспоминается принципиально иной, глубоко пессимистический взгляд на попытки прославления великих деяний:Река времён в своём стремленьи

Уносит все дела людей

И топит в пропасти забвенья

Народы, царства и царей.

А если что и остаётся

Чрез звуки лиры и трубы,

То вечности жерлом пожрётся

И общей не уйдёт судьбы.Это державинское предсмертное стихотворение, написанное 6 июля 1816 г., многократно вспоминалось мне при чтении «Алексиады». Труда и таланта в книгу вложено много, но достигнута ли главная цель Анны? Удалось ли ей преодолеть пропасть забвения? Я не уверен. Ну кому сейчас могут быть интересны бесконечные войны на рубежах гибнущей империи, которые вёл 900 лет назад деятельный и непоколебимый правитель, многократно битый сильными врагами на всех фронтах, но никогда не впадавший в уныние и умевший выигрывать войны даже после длинной череды жестоких поражений? Всё это было слишком давно, и мало кто захочет копаться в подробностях политической биографии какого-то Алексея Комнина, даром что этот человек остановил на время колесо истории. Да, он сделал это: спас своё гибнущее государство и даже несколько раздвинул его пределы.

Византийская империя в начале царствования Алексея I (1057—1118, имп. с 1081). Из книги: Чернявский С. Алексей Комнин – спаситель Византийской империи.

Византийская империя в конце царствования Алексея I. Из той же книги.

Катастрофа была отсрочена более чем на столетие. Крестоносцы взяли и разграбили Константинополь в 1204 г., но впервые опасность столь печального развития событий висела над городом ещё в 1096 г., когда у его стен стояли войска участников 1-го крестового похода. Алексей I проявил подлинные чудеса дипломатического искусства, ухитрившись даже получить вассальную присягу от гордых предводителей западного рыцарства.

Alexandre Hesse (1806—1879). Алексей I Комнин принимает в императорском дворце вождей крестоносцев.

Затем император успешно спровадил крестоносную армию в Малую Азию и в ближайшие месяцы ловко использовал её в качестве тарана против турок (своими собственными силами он, конечно, серьёзных успехов на этом фронте не смог бы добиться).Описание 1-го крестового похода – лучшие страницы «Алексиады»: там есть несколько сцен поистине драматических, историки-византинисты с удовольствием их цитируют. Я последую их примеру, но ограничусь одним-единственным эпизодом. Труднее всего Алексею было склонить к вассальной присяге Боэмунда Тарентского – старого своего врага на поле боя, враждебно настроенного даже и теперь, когда он оказался в роли почётного гостя.

Тогда император выделил одну комнату во дворце и устлал весь пол разного рода ценностями, одеждами, золотыми и серебряными монетами и другими, менее дорогими вещами. Комната оказалась настолько заполненной, что из-за множества вещей нельзя было сделать ни шагу. Император приказал тому, кто должен был показать всё это Боэмунду, открыть двери внезапно. И вот Боэмунд, пораженный зрелищем, воскликнул: «Если бы у меня было столько богатств, я бы давно овладел многими странами». Тогда тот: «Это всё пожаловал тебе сегодня император»…Ценность рассказов Анны о крестоносцах усиливается тем, что другие византийские историки особо ими не интересовались, да и не осведомлены они были о «дворцовой дипломатии» императора. А 13-летняя принцесса – девочка-вундеркинд, успевшая получить прекрасное домашнее образование – прислушивалась к разговорам взрослых и всё запоминала.На страницах своей книги Анна появляется многократно, чаще всего в роли рассказчика (но дважды – в роли действующего лица, при описании событий 1105 и 1118 гг.). Иногда мы прямо-таки видим её, как живую:

Дойдя до этого места, водя свое перо в час, когда зажигают светильники, и почти засыпая над своим писанием, я чувствую, как нить повествования ускользает от меня…

(с. 354) В одном из авторских отступлений (с. 392-393) Анна сообщает нам некоторые сведения о своих источниках (преимущественно устных). Здесь же указано и время работы над книгой: это царствование третьего императора династии Комнинов, то есть Мануила I (1143—1180). Получается, что Анна стала работать над жизнеописанием своего отца лишь через четверть века после его смерти, если не позже (Алексей I умер в 1118 г.). Недаром историки многократно отмечали наличие в «Алексиаде» множества хронологических сбоев и кое-какие непримиримые противоречия (вплоть до того, что второстепенный персонаж, через несколько десятков страниц после описания его смерти, неожиданно «воскресает» и как ни в чём ни бывало продолжает действовать). Чисто литературный компонент в такой книге неизбежно должен быть очень силён. Но многое из того, о чём пишет Анна, подтверждается и другими хронистами того времени. В целом она – автор добросовестный. А что касается разного рода деталей… тут остаётся надеяться только на силу памяти рассказчицы.