Георгий Чулков
Северный крест

III

Я заметил в товарище Николае значительную перемену: движения его стали плавными, глаза блаженно сияли, голос звучал мелодично. Иногда при мне он подходил к Лене и нежно гладил ее по волосам, которые – по его собственному признанию – так трудно было освободить от густого жира. И Лена, не стесняясь моим присутствием, забиралась иногда на колени к старому товарищу и теребила его за бороду и шептала что-то ему на ухо. Но однажды я случайно увидел Лену одну, в стороне от наших юрт, около братской могилы, где мерзли кости погибших товарищей. Она стояла на могильном холме у креста и смотрела на запад, куда ушли кочевники – ее отец, мать, братья и сестры.

Я подошел к ней и спросил:

– Что ты делаешь здесь, Лена?

Она ничего не ответила мне, но я прочел в ее глазах великую тоску по воле, великую любовь к пустыне, к оленям, к Северному Сиянию…

После долгого молчания она промолвила наконец:

– На волю.

И я понял, что она убежит в тундру – только бы жить подальше от нежного плена. Я представил себе, как мчится Лена на нарте, запряженной тонконогими оленями, и крылатая заря распростерлась над холодной равниной и улыбается, приветствуя вольнолюбивую кочевницу.

Так и случилось. Лена убежала однажды утром, когда еще спал товарищ Николай на своей жесткой наре, не подозревая измены.

Проснувшись и не найдя в юрте Лены, товарищ Николай догадался, что она покинула его. Он пришел ко мне. Я стал утешать его, но мои слова звучали неуверенно. Три дня он не принимал пищи; он осунулся, побледнел; его зрачки расширились, и от этого глаза казались таинственными и страшными.

В течение сорока дней он почти не говорил со мною. Я заставал его перед камельком. Он понуро сидел, протянув руки к огню. Иногда глаза его были устремлены на камелек, и тогда казалось, что он хочет разгадать золотые и черные знаки, начерченные огнем.

И вот однажды я заметил то, чего я боялся и что смутно предчувствовал.

Товарищ Николай пришел ко мне возбужденный, неестественно веселый, похожий на пьяного.

– Я чувствую, что я снова молод, – сказал он мне, дружески пожимая руку.

Меня не обрадовали эти слова, я предчувствовал иное.

А товарищ Николай продолжал:

– Я молод. Мне кажется, что вскоре мне придется вернуться к людям, чтобы научить их мудрости, которую я постиг теперь. Да, мой друг, любовь открывает нам тайны, которые не всем известны. Я был наивен, пока прекрасная кочевница не открыла в моей душе самое священное и таинственное. Вы думаете, что моя невеста не вернется из пустыни к моему очагу? Если вы так думаете, вы ошибаетесь. Она вернется. Я даже слышу по ночам ее голос. Она приближается ко мне, когда сон смыкает мои глаза, и она шепчет мне на ухо: «Приду, приду, приду». – О да, я теперь верю. Я скажу вам больше, мой друг. Я верю теперь в Бога. Это он послал ко мне эту чудесную девушку, чтобы она вернула меня миру. Не смущайтесь тем, что я вам открою сейчас: я – Божий избранник, и мне суждено научить всех любви и правде.