Николай Свечин
Пуля времени

Глава 2
Георгий Ратманов

1

Он очнулся в полутемном помещении и пока что не мог понять, что с ним. Низкий потолок, обшарпанные стены, в углу коптила керосиновая лампа. Откуда такая рухлядь? Его увезли в какую-то деревню? Но зачем?

От вопросов голова заболела еще больше. И предаваться собственным мыслям быстро помешали посторонние. К нему подошел и наклонился какой-то рыжий бородач в красной косоворотке на узком ремешке и штанах в легкомысленную полоску:

– Эй, Жоржик! Очухался?

Жоржик?! Капитан полиции поступил не очень правильно с точки зрения профессионала. Но все же спросил, так до конца и не разобравшись в ситуации:

– Ты кто?

И даже от простой и короткой фразы голова пошла кругом и к горлу подступила тошнота. А собственный голос показался совсем незнакомым.

Мужик обернулся и сообщил кому-то:

– Во как Ратмана стукнуло – своих не узнает! Псы легавые, что с людями делают…

Из-за спины мужичка вышел другой незнакомец: он держался заметно увереннее и выглядел человеком, которому нравится производить впечатление. Кто-то из старших?

Незнакомец заговорил густым голосом:

– Георгий, не бойся. Мы тебя вынесли, не бросили. Фершелок^[1] скоро придет, посмотрит. Живой, и хорошо! Вылечим…

Повисла пауза. А Юра, подумав, решил и дальше поиграть в «я – не я, ничего не помню и ничего не знаю». Притом что это было истинной правдой…

– Что со мной? Где я?

– Ты в хевре, не узнал? Третью уж неделю здесь обитаем. А случилось с тобой вот что. Двинули мы грант, взяли лопатник с золотухами, и все бы хорошо, да леший его ведает, откудова, выскочил михрютка со шпалером. Сзади зашел, сволочь! И жахнул два раза. Целил мне в спину, а ты узрил и бросился меж нами. Прикрыл, и пулю, что мне была выписана, на себя принял. Спас атамана, вот! Молодец. Мы теперича с тобой это… как братья, вобчем.

Опер с трудом успевал за рассказом незнакомца. Слова его были странные, но знакомые. Хевра – банда, грант – грабеж, лопатник – бумажник, золотухи – золотые часы на цепочке. Михрютка – жандарм. Шпалер, понятное дело, револьвер. Но это уголовный жаргон начала прошлого века!

Юрий помнил его из словарей «блатной музыки». Один составил еще в 1903 году Лебедев, тогдашний начальник Московской сыскной полиции, второй – журналист Трахтенберг в 1912-м.

Что за чертовщина? Он попал на съемки исторического детектива? Но мужики, стоявшие перед ним, не походили на актеров. А больше смахивали на самых настоящих бандитов. Будто из книжки про попаданцев. Только вот в жизни никаких попаданцев не существует, их придумали борзописцы. И тут Бурлаку сделалось страшно. А вдруг?..

Такой парализующий ужас он испытал до того лишь единожды, когда попал в первую в своей жизни перестрелку! Впрочем, даже тогда опер умудрился ранить кого-то из бандитов. Пусть в ответ поймал пулю в ж… у и сам.

А сейчас перед ним сидел главарь – по повадкам это был всамделишный «иван»^[2]. Новый знакомый глядел сочувственно и склабился, но от него все же исходила энергетика головореза. Это не кино…

– Ну, прояснилось в голове? – Атаман аккуратно похлопал раненого по плечу. – Лежи, поправляйся. Скоро фершал примочек каких-нито притащит. Водки хочешь?

– Хочу, – прошептал опер. Хоть в этом у него сомнений не было.

Тогда бандиты посадили его в постели и поднесли стакан. Причем на бутылке было написано: «Паровой водочный завод М. А. Попова в Москве». Нет, это даже не сон…

А на закуску оперу дали кусок жесткой печенки. Опять же – сейчас так не варят.

Бородач в косоворотке радостно комментировал:

– Ежели организьм водку требует, значит, идет на поправку!

– Точно, Лодыга, – хохотнул главарь.

А подручный сказал ему запанибрата:

– Ты, Хряк, видать, угодникам свечки ставишь. Везучий, как сто цыган. Опять пуля тебя миновала, уж в который раз…

– За это Жорке спасибо скажи. – Атаман кивнул на капитана. – Сам-то ты ни за что бы не подставился. А Ратманов смог.

Фартовые отошли, и Ратманов откинулся на грязную подушку. Голова трещала, но не столько от раны (или контузии, он пока не понял), сколько от растерянности, близкой к панике. Что с ним? Ущипнуть самого себя? Он ущипнул, но темный подвал никуда не делся. Так… Ну и влип. Как быть дальше?

Капитан размышлял недолго. Вариантов особых не было, а выдержка, благодаря многолетней профдеформации, еще осталась. Вот на нее и следовало опереться. Надо взять себя в руки, сказал он сам себе. Проанализировать ситуацию и выработать линию поведения. Пока этот кошмар каким-то образом не закончится…

Итак, что уже известно? Вроде бы его зовут Георгий Ратманов, и он бандит по кличке Ратман. Георгий – один из вариантов имени Юрий. Возможно, это не случайно. Атамана кличут Хряком. Внешне и не свин, и не кабан, кто-то даже скажет – симпатичный. Возможно, кличка, производная от фамилии или от прежней профессии, если, к примеру, он работал мясником.

Бородач в косоворотке – по виду рядовой бандит, хотя с атаманом говорит без подобострастия. Его прозвище, кажется, Лодыга. А сколько еще людей в банде? Чем они промышляют? И какой хоть у них год? Попробуем…

– Эй, Лодыга…

Тот сразу подошел:

– Чево?

– Какой у нас год?

– Ну ты даешь, золотая рота! Нынче с утра было пятое июня, а год у нас тысяча девятьсот двенадцатый от Рождества Христова. Нешто совсем память отшибло?

– Ага… Придется теперь вас, халамидников, по новой узнавать, – удачно вставил жаргонное словечко капитан. – Ну, атаман велел отдыхать…

Так… Ранение очень кстати – можно ссылаться на частичную потерю памяти, пока научишься правильно себя вести. Держись этой линии, переспрашивай, запоминай, проси рассказать, что было раньше. Вали все на голову – и присматривайся.

Но как так – опер, человек с правильным знаком, вдруг очутился в теле бандита? Да еще на сто одиннадцать лет раньше. Цирк с клоунами! Было бы смешно, если бы не было так страшно. Ведь это с тобой, с тобой происходит! И не в кино. Эх и кульбит, ети его в качель…

Одновременно Юрию подумалось, что, окажись на его месте кто-то другой, к примеру тот же Петька Рогинский, напарник спалился бы с первых шагов. А этот – нет, недаром в прошлом декабре на корпоративе единогласно был признан «Мистером внутренние органы».

Но стоит вернуться в прошлое. Слово «халамидники» современным операм незнакомо. А оно означает базарных воров, плебеев преступного мира, стоящих в уголовной иерархии на низшей ступени. Не зря капитан читал воспоминания дореволюционных сыщиков Путилина и Кошко. Вдруг да пригодилось. Никогда не знаешь, где найдешь, где…

Кстати, если он в Москве 1912 года, то ловить его и всю банду будет именно Кошко, Аркадий Францевич! Он уже четыре года как начальник МСП^[3]. Сменил на этом посту вороватого Мойсеенко и быстро наладил во второй тогда столице образцовый порядок.

Э-хе-хе… Надо присмотреться, как Хряк ведет дела. А то доверишься «ивану» и окажешься в Бутырке. Не особо приятно, вне зависимости от времени. Да и с Кошко шутки плохи.

2

Через пару часов Бурлак, теперь уже Ратманов, почувствовал себя чуть лучше. Пришел фельдшер с медалью за Русско-японскую войну, осмотрел его, промыл и перевязал рану. Дал какие-то пилюли, каких сейчас не пьют:

– На, а то ночью не уснешь.

– Это что, героин?

– Морфий. Подкрепиться тебе надо.

Напротив сел атаман и начал расспрашивать гостя: а что у раненого с памятью, когда она вернется и целиком али как? Фельдшер отвечал уклончиво:

– Руки-ноги двигаются, уже хорошо. А башка – дело темное, медицина не знает точно, как ее лечить. Пуля срикошетила. Повезло. Видать, револьвер был дрянной. Так что у вашего парня не только ранение, но еще и сильная контузия.

– Ну, это еще куда ни шло, – обрадовался было Хряк. Но фельдшер его окоротил:

– Есть контузии хуже любых ранений. Опять же, голова… Судить рано, однако все может быть, включая, например, даже умопомешательство.

– Да ну!

– Вот тебе и «да ну!».

Ратманов слушал и думал: «Мне бы сейчас и вправду не свихнуться! Знали бы они мои мысли…»

Оперативник продолжил препарировать в голове свое положение. И под конец даже… успокоился. Он всегда отличался хладнокровием в минуты наибольшей опасности или неизвестности. Там, где другие могли дать слабину, терялись и паниковали, он, наоборот, собирался и просто действовал в новых предлагаемых обстоятельствах. 1912 год – ну и ладно, скажи спасибо, что не 37-й… А так – настоящий мент в любой ситуации должен приглядываться и принюхиваться, выискивая слабые места в «обороне» противника, каким бы он ни был.

Ратманов принюхался. Как же воняла та дореволюционная герань на окне! Надо попросить Лодыгу убрать растение, пока самому прописали постельный режим…

3

Фельдшер ушел, а «иван» собрал свою банду на разговор. И даже Георгий, кряхтя, уселся с краю и тоже приготовился слушать.

Оказалось, в хевре числилось семь человек, включая любовницу атамана, служащую наводчицей. Кроме атамана и Лодыги за стол сели еще трое. Один делал доклад, а именно объяснял, кого они будут грабить следующим вечером. Попаданец быстро сообразил, что это есаул банды, правая рука атамана, и зовут его Копер. Парень был под стать кличке^[4]: плечистый, с большими кулаками и очень уверенный в себе.

Двое других были на вид рядовые громилы, какие-то серые, низколобые, но веселые. Звали их Татарин и Мордвин, хотя оба казались русаками. Капитан не удержался и спросил:

– А че это вас так окрестили?

– Да я с Казани, а он с Чебоксар, – пояснил тот, что повыше. И поинтересовался в ответ: – А ты и впрямь ничего не помнишь?

Есаул положил перед собой лист бумаги и стал чертить карандашом схему:

– Зырь сюда, галманы. Это магазин золотых и серебряных вещей Гольдберга на углу Мясницкой и Малого Харитоньевского переулка. Бимбары там по большей части скуржавые, но пару десятков веснух жид всегда держит на витрине^[5]. Ну, папиросники, запонки, есть даже краска для губ в серебряных хреновинах. Это для баб.

– Понятно, валяй дальше, – приказал атаман.

Копер надулся, но продолжил:

– Что на виду лежит, стоит напримерно пять больших. Плюс деньги в выручке^[6]. Но самый интерес христопродавец прячет в задней комнате, там у него несгораемый шкап вделан в стену. Секретный! А ключ всегда при себе.

– Откуда такая информация? – спросил Георгий.

Все опешили:

– Чего? Это что значит?

– Ну, кто сообщил про секретный сейф? В смысле, шкаф.

Есаул дернул плечом и попытался продолжить:

– В том ящике…

Но атаман остановил его и пояснил Ратманову:

– Приказчик растрезвонил. Мы говорили, да ты с контузии забыл. Выгнал хозяин приказчика, тот обиделся и хочет мстить. Копер его в «Золотом якоре» подпоил и того… про шкап-то…

Есаул откашлялся и продолжил:

– Там самая его казна, Гольдберга. Он деньги в рост дает, под лихвенный^[7] процент. И принимает заклады. Норовит рыжьем! Еще серии в нем держит^[8]…

– Серии на предъявителя или именные? – опять влез в разговор контуженный.

– Того не знаю.

– Это важно. Именные лучше не брать.

– Как не брать? – вспыхнул Копер. – Там их на двадцать тыщ!

– Вот с ними и попадешься. Бумаги выписаны на чье-то имя. У ювелира опись, там все указано. Сунешься с купонами в банк, кассир тут же вызовет полицию. Нет, брать надо вещи без указания владельцев.

До атамана наконец дошло, и он хмыкнул:

– Молодец, Гимназист, верно смикитил. Вижу, мозга к тебе вернулась.

– А почему я гимназист? – удивился Георгий.

– Опять? – Все заржали. – Не вся, значится, вернулась?

– Похоже… Ну?

– Ты ж гимназию окончил в Нижнем Новгороде. Полный курс! Когда мы встретились с тобой в цинтовке^[9], тебя в ней так и кликали. Фартовых, что кончили гимназию, один на батальон. Это уж у нас ты стал Ратманом.

– Что ли я из тюрьмы сбежал?

Хряк расстроился:

– Нет, рано тебе еще с нами на зорик^[10] ходить. Вылечись сперва.

– Ты ответь.

– Эх… Мы с тобой драпанули с пересылки с-под Вязьмы, вагон еще подломили. Тебе приговорили четыре года каторги за разбой с покушением на личность…

«Иван» вдруг властно хлопнул ладонью по столу и повернулся к помощнику:

– Он прав, и спору конец! Если купоны именные, оставляем, если на предъявителя – берем. Гони дальше. Вот только как будем брать? Там ведь городовой неподалеку?

– Точно так, – пояснил есаул. – Клюй стоит на Мясницкой, оттуда до магазина сорок саженей. Ему будет видно и слышно, ежели начнем громить.

– И что ты предлагаешь?

– Чего остается? Я зайду ему за спину и звездану по шее. Вы, как увидите, ломитесь в магазин. Минут пять у вас будет. Потом делаем лататы на Покровку, блатноги^[11] я уже подобрал.

– Ну… годится, – одобрил атаман.

– Не годится, – возразил бывший капитан полиции.

– Чего? С набольшим спорить? – взревел тот. – Ты хоть пулю мою поймал, но знай свое место!

– А сам рассуди, – спокойно продолжил Ратманов. – Если завалить фараона, они все кинутся нас ловить. А то ты не знаешь?

– Копер его не убьет, а токмо оглушит.

– Пусть не убьет. Но все равно нападение на государственного агента.

– Плевал я на этих агентов, – продолжал кипятиться «иван».

Но его подчиненный тоже не унимался. Он обратился к есаулу:

– Там случайно аптеки поблизости нет?

– Как раз напротив клюя, в доме, где переулок к Красным Воротам. А на кой ляд тебе аптека, Гимназист? Слабительного запасти? Порошица^[12] дрожит?

Все снова заржали. Оппонент дал им отсмеяться и продолжил:

– Делать надо по-другому. В каждой аптеке на главных улицах обязательно есть телефонный аппарат.

– И что с того?

– Дослушай. Я захожу в магазин первым и начинаю разговор с хозяином. Наружность у меня, в отличие от вас, ракла, интеллигентная, еврей не заподозрит. Через минуту, строго по часам, врываетесь вы с атаманом. А Татарин с Мордвином встают напротив, поперек переулка, вынимают шпалеры и целят ими в городового. Только целят! Не вздумайте шмалять.

Все, разинув рты, слушали нового докладчика. А тот вошел в раж:

– Что при таком раскладе сделает постовой городовой? Не знаете? А я знаю. Он побоится лезть один на два револьвера и кинется в аптеку телефонировать насчет подмоги.

– Ну? – Хряк даже привстал с табурета. – Вызовет дежурный наряд, и нам кирдык! В чем план?

– Не вызовет, потому как Лодыга заранее перережет провод.

Лодыга сразу сообразил, что к чему, и хлопнул в ладоши:

– Ай да мозга! А ведь проскочит. Покудова клюй пытается телефонировать, мы громим магазин. Те же пять минут, только без покушений на агентов.

– Хм… – Атаман не торопился соглашаться. – А что ты сделаешь с жидом один? Вон, ходишь, тебя ветром шатает. Давай я первый зайду.

– А ты уверен, что у него под прилавком не спрятано ружье? Завидя тебя, любой иудей напряжется…

Атаман покосился на есаула, тот покачал головой:

– Про ружье приказчик ничего не сказал.

– Это не значит, что его нет, – поддел его попаданец.

– А ты сладишь без нас? – взвился Копер. – Людей душить – не языком болтать.

– Душить тоже не будем. Свяжем и рот заткнем, за мокруху легавые всю Москву на уши поставят. Зачем нам это? Я схвачу Гольдберга и буду держать, пока вы не подоспеете. Помните – строго через минуту, как я зашел!

В комнате стало тихо, все смотрели на главаря – что он скажет? Тот поднялся и объявил:

– Делаем, как придумал Гимназист.

4

Все вышло даже еще лучше. За полчаса до закрытия лавки Георгий зашел внутрь. Он был одет в приличный чесучовый костюм, в галстуке красовалась булавка с крупным богемским гранатом.

– Что вас интересует? – тут же обратился к нему хозяин, худой жилистый еврей лет сорока. – У меня много чего есть.

– Я ищу подарок для сослуживца, который выходит в отставку. Мы скинулись и набрали восемьдесят рублей. Что я могу позволить на такую сумму?

– Восемьдесят? Хэ… А он курит?

– Да. Хотя доктора не рекомендуют.

– Ох уж эти доктора, они ничего не разрешают, – подобострастно пошутил хозяин. – На вашу сумму могу предложить хороший серебряный порт-табак. За небольшую плату нанесу гравировку, если хотите.

– Покажите, – попросил Ратманов, а сам мысленно считал секунды.

Когда дошел до пятидесяти, наклонился к ювелиру и сказал спокойным голосом:

– Мы вас сейчас ограбим, а вы не сопротивляйтесь. Для вашей же пользы.

– Что? – отшатнулся Гольдберг, но нападавший уже крепко схватил его за запястья.

Тот попытался вырваться. Но в этот момент в магазин ворвались начальники банды – лица их были обмотаны тряпками. Тут же боковой подсечкой Георгий свалил еврея с ног.

– Лежи!

Громилы обступили хозяина. Ратман присел и сказал ему:

– Отдай ключ от того шкапа.

Фей^[13] отрицательно покачал головой. Есаул угрожающе зарычал. Георгий понизил голос:

– Посмотри на этих людей. Ты хочешь, чтобы они сняли его с твоего трупа? Отдай ключ.

Гольдберг полез за пазуху и протянул ему ключ на кожаном ремешке. Ратман сунул его в руку атаману:

– Пять минут!

Хряк помчался в заднюю комнату, а Копер принялся разбивать витрины и складывать выложенные там ценности в мешок. Еврей со страхом глядел на держащего его бандита.

– Ложись лицом вниз и заведи руки за спину. Я тебя свяжу, будешь цел, никто тебя не обидит. Если сделаешь, как я велю…

Гольдберг подчинился. Георгий связал его заранее прихваченными веревками, а потом наклонился и прошептал в самое ухо:

– Скажешь Кошко, что тебя продал твой приказчик, которого ты недавно уволил, – по тому, как дернулся ювелир, налетчик понял, что его услышали.

Он поднялся, осмотрелся. Помогать есаулу было незачем: тот ловко колотил стекла и справлялся с задачей сам. Тут Георгий увидел висящий на стене телефон «Эриксон», вынул нож и отхватил порядочный кусок шнура. Так-то лучше…

Через три минуты грабители с мешками в руках вышли на улицу. В мешках приятно позвякивало.

Оказалось, что Татарин с Мордвином и не думали пугать городового. Они просто стояли на другой стороне переулка напротив магазина и курили. Постовой издали смотрел на них, но, видя, что все спокойно, ничего не предпринимал. В то время как за его спиной маячил Лодыга.

– Уходим, спокойным шагом, не бежим, – приказал атаман. И все пятеро двинулись в сторону Покровки.

Фараон только теперь почувствовал неладное. Он сделал несколько нерешительных шагов к магазину, но опять застыл. Служивый не знал, что делать: то ли бежать телефонировать, то ли преследовать подозрительных людей, то ли сначала посмотреть, что там в магазине. В итоге он выбрал последнее, но поступил осторожно. Сначала дал пятерым личностям удалиться по переулку и лишь потом приблизился к лавке.

Налетчики спокойно уселись в две заранее приготовленные пролетки и умчались.

5

Через четверть часа после того, как они ввалились на малину, прибыл Лодыга. Он со смехом рассказывал, как городовой сунулся в магазин, вскоре выскочил оттуда и помчался назад в аптеку. А там телефон уже был испорчен! То-то легавые припозднятся…

На малине царило победное настроение. Хряк высыпал на стол содержимое мешков, и все ахнули. Чуть не сотня серебряных вещей и два десятка золотых! Наличности на полторы тысячи! И пачка серий на предъявителя с необрезанными купонами. Вся добыча тянула не меньше чем на двадцать – двадцать пять тысяч.

– Уймись, ребята, – охолонил атаман братву. – Блатер-каин^[14] возьмет за половину, вы же знаете. И сбросить все надо поскорее, пока сыскные не подали списки в ломбарды. Так что губу прикусите.

Но радость подчиненных от этого не уменьшилась – так и так дуван^[15] что надо! Вдобавок пришла Рита, маруха атамана, и принесла корзину с пивом, водкой и закусками.

– Гуляй, пехота, – разрешил Хряк и первым налил себе стакан водки.

Банда не заставила просить себя дважды, и началось веселое застолье.

А между делом «иван» сунул Георгию в кулак две четвертных:

– Хорошо придумал, вот тебе премия. Сегодня прячемся, отдыхаем, а завтра можешь пройтись по веселым заведениям. Токмо к вечеру чтобы был здесь.

6

Люди Хряка гуляли чуть ли не до утра. Ратман пил в меру и больше присматривался к своим новым сослуживцам, как он их мысленно прозвал.

Мысли о будущем, разумеется, не отпускали оперативника. Но, как бы парадоксально это ни звучало, они становились менее актуальными. Ведь он потихоньку становился своим здесь. И от того, как он ведет себя в настоящем (прошлом; во сне; в бреду – нужное подчеркнуть), зависело все остальное.

И все больше в 1912-м его начал интересовать Лодыга. Тот охотно согласился перерезать провод, чтобы не калечить городового. И задачу в ограблении взял самую безопасную. С чего бы это? Гуманист или трус? Сомнительно. Последнего в банду не взяли бы – атаман ушлый, бывалый. И помощник у него хват, давно ходит в деловых. Тогда что?

Вот если бы он, Ратманов-Бурлак, был опером у Кошко – ну, чиновником для поручений, то внедрил бы в банду своего осведомителя. И велел бы ему вести себя именно так: крови не лить и удерживать от этого других подельников. А самому в активных акциях участвовать в пассивной роли, наподобие как стоять на стреме.

Выводы? Лодыга – стукач? Для такой радикальной оценки данных все же маловато. Как говорили прежде, оставим парня в сильном подозрении и будем наблюдать…

Или вот Рита. Лет двадцати трех, симпатичная, не накрашенная, не наглая. Вроде из простонародья, даже кто-то сказал, что с печально знаменитой бандитской Хитровки. Но держится как дама, видимо, получила приличное образование, несмотря ни на что… Как-то у Путилина с Кошко в мемуарах любовницы атаманов выглядели иначе. Когда Хряк при всех лапал ее за грудь, она не вырывалась, но морщилась – ей это было неприятно.

Кстати, подвыпив, «иван» рассказал марухе, что грант прошел удачно благодаря подсказкам Гимназиста, который всего два дня назад принял на себя жандармскую пулю, предназначенную атаману. Рита после таких слов посмотрела на Георгия по-особенному, и потом еще несколько раз он ловил на себе ее заинтересованный взгляд…

Черт, этого только не хватало! Или ему казалось, или он нравился Рите? Но, если это увидит атаман, можно и на ножик налететь…

7

Утром попаданец встал свежий как огурчик, тогда как все остальные долго просыпались, а потом столь же долго опохмелялись.

Успел сходить в ближайшую баню. И даже почти ни в чем не ошибся, когда выбирал номер или сдавал на охрану вещи. Дворянский номер обошелся ему в два с полтиной – дороговато по тем временам. Зато в эту цену входили услуги банщика, который натер его лыковой рукавицей с какими-то маслами (подобие будущих шампуней) и сделал вполне качественный массаж.

Лишь здесь Георгий основательно разглядел себя в зеркале. Ничего себе! Высокий, плечистый, выше Бурлака сантиметров на десять, а взгляд уверенный, если не сказать опасный, – к такому страшно приближаться. А добрые слова и хорошие поступки в его исполнении могут показаться даже чем-то противоестественным… Так вот вы какой, капитан Бурлак?.. Наружность ни разу не схожа с той, из двадцать первого века. Да еще и усы подстрижены по здешней моде: кончики загнуты высоко вверх, и от этого вид у попаданца делался слегка фривольный.

Расплатившись и дав двугривенный банщику на чаек, он вернулся к своим. Переоделся в исправную пару (чесучовый костюм атаман велел не надевать) и отправился на прогулку.

Малина располагалась далеко от центра, в рабочих казармах между Сокольниками и Преображенской площадью. Тут новичку вновь пригодились мемуары сыщиков и хорошие исторические детективы, какими опер, сам не ведая зачем, зачитывался лет этак через сто. Благодаря им он поставил на место зарвавшегося извозчика и доехал до Красной площади всего за полтинник (просили целый рубль).

А когда сошел на Никольской, аж дух перехватило. Он же в Москве 1912 года! Сколько читал об этом времени, а иногда даже мысленно прогуливался по городу в прошлом. И вдруг полусны-полумечты сбылись. Так это наказание, что он здесь, или награда? Не раздумывая над этим долго, попаданец отправился гулять пешком.

Он еще довольно долго шлялся по старому городу, словно сошедшему с ленты черно-белого синематографа, несколько часов. И все это время пребывал в странном состоянии. Наверное, больше было восторга. Значит, награда?

Но имелось и опасение, нет-нет да и будоражащее сознание оперативника. Что, если Юрий Бурлак, капитан полиции новой России и «Мистер внутренние органы – 2022», останется здесь навсегда? И что с ним станет потом? Через два года – Первая мировая война. Через пять – революции одна за другой: сначала Февральская, потом Октябрьская. Плюс, в любой момент можно схватить пулю, причем от своих же, полицейских…

Какие счастливые люди, что снуют вокруг и ничего-то этого не знают. Но он-то знает! А будущее… Можно ли его изменить? И стоит ли? Проще, наверное, подготовиться. Разбогатеть хитрым образом и сбежать с наличностью в какую-нибудь Америку, куда Гитлер вместе со Сталиным не доберутся.

Но как разбогатеть? Вчерашним способом – через бандитизм! Только не пропивать добычу, а вкладывать, например, в доходные и пока еще надежные бумаги. Как там было в «Назад в будущее»? Главный герой выигрывал на тотализаторе, зная результаты матчей. А ты знаешь ход истории на сто с лишним лет вперед. Вот и действуй!

С этим мыслями Ратманов оттянулся как смог. Он прошелся по Новым торговым рядам и прикупил себе дюжину подусников, флакон фабриолина и галстук с серебряным отливом. Потом отобедал у Тестова и заказал там все то, о чем прежде лишь читал: «отца с сыном»^[16], расстегай с брусникой, салфеточную икру, оливье с раковыми шейками и котлету де воляй с соусом анжу. Запил все это великолепие графинчиком горькой английской водки и отправился в Кремль.

Там ему попался моложавый генерал в белой каракулевой шапке. Как его превосходительству в ней не жарко? Но тут Георгий узнал щеголя. Это же московский губернатор Джунковский! А шапка на нем свитская, так как он – генерал-майор Свиты Его Императорского Величества. Предмет зависти многих и многих. Мемуары Владимира Федоровича Джунковского стояли у капитана Бурлака на полке в служебном кабинете.

Вот так встреча… Хотелось подойти и сказать что-то вроде: не служи через десять лет чекистам, они же тебя потом за это и шлепнут! Вот только не понял бы его свитский баловень. И вообще, надо ли менять ход истории, предупреждать людей? Или правильнее оставить все как есть…

Нагулявшись всласть, Георгий поймал лихача на дутых шинах и велел отвезти его в Сокольники. Прогулка со всеми удовольствиями обошлась ему в девять рублей с мелочью. И еще осталось больше червонца. Во времена!

Отличник боевой и политической подготовки, к собственному удивлению, поймал себя на мысли, что ему начинает нравиться жизнь успешного бандита при деньгах. Наблюдение тревожило, но пока не сильно. Ну, взял чужое, да не в своем времени. Так не убили же никого? Зато уберег от насилия и городового, и ювелира. Совесть как будто чиста. Или не чиста?

8

Вечер и ночь прошли спокойно. Подельники Ратманова развлекались, но без фанатизма – никто не шумел слишком сильно и не буянил сверх меры. Атаман сумел донести это до своих людей. Сказал: нас ищут, зря на улицу не шляться, надо выждать.

Еще Хряк сходил к знакомому барыге толкнуть дуван. Георгий пытался увязаться с ним, но главарь отказал, взял с собой Лодыгу. Они вернулись через три часа и выложили на стол семь тысяч мятыми бумажками.

– Вот, – объявил Хряк, – то, что удалось получить быстро. Еще три больших дадут к концу Петровок^[17]. Всего, значится, десять.

– Че так мало? – обиделся есаул. – Взял бы меня с собой, я б тому барыге глаз на жопу натянул. Это Желудкин, собака?

– Он, – ответил атаман, неприязненно глядя на помощника.

– Пойду и еще заберу, хоть три тыщи, – сказал Копер, одеваясь. – Столько скуржи, и рыжье, и всякая всячина, а токмо десять больших? Не, я этого так не оставлю!

– Сядь! – рявкнул атаман. – Ты тут главный теперь, а не я? Ну, обоснуй.

Он вынул из сапога нож и воткнул его в стол.

– Словесно будешь доказывать али так? Дрянцо с пыльцой! Кто тебя из дюжинных гайменников^[18] двинул? Кто лучшую долю давал? А ты вона как благодаришь? Давай у братвы спросим, кто в их глазах выше стоит, ты али я.

Есаул сник. Он молча снял жилет, ушел в угол, бросился там на подушку лицом вниз и замолчал.

– То-то, – буркнул Хряк, убирая нож обратно в сапог.

Потом сел к пачке денег и принялся их делить, словно разметывал карточную колоду. Сложил семь стопок и объявил:

– Всем по пять сотен, включая Копра. Гимназисту – тыща. За то, что все хорошо придумал и меня от пули заслонил. Итого три, верно? Мне как атаману три, а остатнюю тыщу в запас. Всего семь. Подходи, разбирай.

Лодыга, Татарин и Мордвин быстро схватили свои доли, пересчитали и потянулись к водке. Георгий упрятал свою стопку в карман, не пересчитывая.

Но есаул не двинулся с места. Все смотрели на него. Наконец, он заговорил:

– Не жирно ли будет три больших, а, Макар Никанорович? Давно ли ты стал таким задавакой?

Хряк начал было наливаться кровью, но сдержался. Помолчав с полминуты, он сделал новое объявление:

– А есаулом у нас теперь будет Гимназист, он же Ратман. Копер теперча как все. Рядовой. А не хочет как все, пусть убирается к елде. Слышал, Николай Михалыч? Бери пять сотенных и вали… Штоб я тебя больше не видел. Или покорись, тогда останешься в хевре. Тебе решать.

Отставной есаул вскочил, схватил со стола свою пачку денег, надел летнюю шинель, накинул на плечо сидор с вещами и удалился, громко хлопнув дверью. Стало тихо.

Из-за занавески вышла Рита, посмотрела вслед беглецу и сказала:

– А и хорошо. Только он мстить станет, к Казаку пойдет.

– Разберемся, – прокомментировал атаман, но Георгию в его голосе послышалась неуверенность.

Что за Казак? Сколького попаданец еще не знает?

9

Переночевали спокойно, а после чая Хряк позвал нового есаула и вручил ему пачку ломбардных квитанций:

– Снеси барыге из Марьиной рощи. Звать Микитичем. Лазаревский переулок, свой дом. Наличники желтым выкрашены, а напротив казенка^[19] – сообразишь. Тут самое ценное, что взяли, – дюжина золотых часов. Пусть скажет, за сколько может их в деньги обернуть. Торгуйся, чтоб не меньше двух тысяч. Им в магазине цена четыреста рублей за штуку! Понял?

– Понял.

– Ступай. Вернешься – поговорим насчет твоих обязанностей. Копер хоть и строптивый был, а дело свое знал. Придется учиться, Гимназист!

– Научусь.

– Не дрейфь, я помогу. Будешь настоящий фартовый, а когда-нить и до «ивана» дорастешь.

Ратманов поехал в Марьину рощу. Не без труда нашел дом Микитича. Это в Москве XXI века со всеми ее МЦД, МЦК, БКЛ и прочими транспортными кольцами он мог ориентироваться хоть с завязанными глазами. А тут все же другой город, похожий, но другой, впоследствии расширенный и сильно перестроенный.

Чертыхаясь от собственной наивности, пару раз заплутав в огородах при деревянных домах и ступив в какую-то грязь столетней выдержки, Ратманов, наконец, оказался у цели.

Аккуратно стукнул в дверь. Слухом бывалого оперативника уловил внутри движение. Стукнул еще раз.